Сказка о сказке

– Наверное, ушло Эхо, – голос Эли опять точно-точно повторился.

– Ну и ладно, и хорошо, и без него справимся, – Лю́си решила больше не молчать, но её голос почему-то не повторился.

Но Лю́си уже как бы забыла про Эхо, что-то придумала. Она слабым светом подсветила себе дорогу и по ступеням добралась до того места, где кудлатый моток провалился под лестницу, стала на коленки и попробовала рассмотреть, что там под ступеньками – есть что или нет ничего? Но с тусклым фонариком у неё ничего не получилось, и тогда Лю́си просто вытянула руку и попробовала нащупать – что же там под ступеньками?

– Знаешь, дар, а здесь, похоже, ещё одна подземная труба, такая же, как справа и слева.

– И куда она тянется?

– Не знаю. Кажется, прямо она тянется.

Эли ещё секундочку поморщила брови, а потом осторожно добралась до подруги и тоже стала водить рукой по трубе под лестницей.

– Да, такая же, очень похожа. Знаешь, дар, – наконец решила она, – раз моток туда провалился, нам надо за ним идти.

– Это понятно, – Лю́си так ответила, будто ей всегда было понятно, что выбираться из подземелья надо через ход, спрятанный под средней лестницей.

Девчонки осторожно пролезли под ступеньки и ногами нашарили твёрдый пол. Новая труба была не такая скользкая, как прежние, даже совсем не скользкая, и, действительно, прямо тянулась. И тут подруги почему-то почувствовали, что эта дорога их точно выведет на свет; может, потому что от подземной тьмы они жутко устали. Они стащили рюкзаки вниз, попробовали их на спины надеть. Но не тут-то было – под лестницей и выпрямиться толком не получалось, и без рюкзаков пришлось скрючиться. А с рюкзаками – ну, никак не удавалось закинуть их на спину. Девчонки пытались их надеть на корточках, на четвереньках, даже лёжа. Но в тесной трубе у них ничего не получалось, они только извивались, как червячки, пытались встать и падали.

– Вот ещё… забота!

Лю́си радовалась, что новый путь нашёлся, но её фонарик снова начал тревожно мигать, будто шептал, что у него совсем мало сил осталось. И от этого радость быстро прошла. Впрочем, настроение у Лю́си часто менялось. Она провела слабым лучиком по стенам, потрогала их ладошками и вдруг сама так и засветилась счастливой улыбкой.

– Слушай, дар! А что, если нам ролики надеть?

Эли от удивления наморщила лоб. И глаза свои зелёные сжала – прямо узкие щёлочки остались вместо глаз. Ролики надеть? Хм. Это как-то странно звучало – как не смешная шутка. Но Эли точно знала, что Лю́си сейчас не будет шутить. В этой пещере, с фонариком, что вот-вот погаснет, какие ещё шутки?

– Смотри, всё просто! – голос у Лю́си повеселел. – Труба хоть и не скользкая, но ровная и гладкая, словно её специально для катания сделали. Ничего страшного не будет – мы наденем ролики и покатимся осторожно, за ступеньки будем держаться. Или за стенки. Руками. А потом – посмотрим.

– На что посмотрим? – Эли всё не верила, что ролики им помогут.

– На всё посмотрим, что из этого получится! Вот!

Лю́си прямо заново родилась: недавно дрожала от страха, тряслась и пищала, как цыпленок, а теперь стала говорить быстро, как обычно, от всех осторожных вопросов – отмахиваться. Она уселась на гладкий пол и преспокойно вытащила ролики. Эли ещё хмурила брови, но мигающий фонарик её поторопил. Девчонки быстро нацепили коньки на ноги, кроссовки спрятали в рюкзаки, фонарики снова прикрепили к кармашкам, а сами рюкзаки ещё раз попробовали забросить на плечи. Но не забросили, а снова чебурахнулись. И без роликов не получалось забросить, а на роликах они сразу падали – то на спину, то на бок.

Но фонарики уже еле-еле моргали, вот-вот обещали погаснуть. И тогда подруги, почти не думая (думать уже было некогда) просто взяли и приладили рюкзаки не сзади, а спереди, на коленки, на грудь.

– Ну что, попробуем?

Эли это почти смелым голосом сказала. Ей явно мерещилось, что они покатятся и в темноте наткнутся на что-то страшное. Хотя, если наткнутся, рюкзаки их спасут, может быть. А Лю́си, похоже, ничего страшного не видела. Она покатилась вперед, хватаясь за ступеньки и стены. Выглядела она странно: в темноте её плохо было видно, и Эли казалось, что перед ней какое-то странное существо переваливается на корточках, то вверх тянется руками, то направо, то налево.

– А знаешь. А по этой трубе. Очень даже. Можно катиться. Представляешь? Если б мы просто. На корточках. Или ползли. На четвереньках. А так. Просто здорово. Получается. И быстрее.

Голос Лю́си тоже был странный – она запыхалась. И говорила отрывисто, запинаясь через слово. И пока говорила, как удобно катиться по трубе, наверное, целая минута прошла. Эли хотела кивнуть в ответ, но в тот же миг поняла, что Люсино «быстрее» прозвучало не просто так. Теперь подруги уже не за каждую ступеньку хватались, а пропускали одну – две – три – сразу пять. А когда труба чуть накренилась, они и вовсе отпустили лестницу, и завизжали от маленького страха, и быстро-быстро понеслись по подземной трубе.

– Ой, мамочка, дар! Ой, шмякнемся мы обо что-нибудь! – крикнула Лю́си почему-то весёлым голосом, словно видела, как они шмякнутся, да целы останутся.

Тут труба ещё накренилась и подруги полетели по ней, как две маленькие ракеты, а внутри у них всё замирало от какого-то быстрого страха. Но думать им опять было некогда: сейчас только ветер в ушах свистел, и труба на поворотах извивалась, как живая. Думать девчонкам было некогда, но удивиться они один раз успели, когда заметили, что темноты стало меньше. Непонятно откуда, но по подземной трубе шёл слабый свет. А потом в нём появились блестящие точки, потом – блестящие полоски. Теперь даже ступеньки стали видны, но они так быстро бежали над головой, что сливались в одну полосатую ленту. А слабый свет очень хитро трубу подсвечивал, её стенки то серебрились, то золотились, то переливались радугой, а на поворотах становились узорными, будто девчонки попали в огромный калейдоскоп.

И вдруг свет в подземелье – ворвался! Его стало так много, что Лю́си и Эли прикрыли глаза ресницами, но продолжали смотреть, как одна лента несётся под коньками, а вторая над головами. И тут, следом за первым вдруг, пришло ещё одно: верхняя лента улетела куда-то далеко в высоту, а нижняя стала подниматься так круто, что какая-то сила чуть не вдавила девчонок и в их роликовые коньки. На них навалилась такая тяжесть, что и дышать под ней было тяжело. И тут, вместе с третьим вдруг, стенки подземелья пропали, исчезли в один миг, а Эли и Лю́си как из пушки выстрелило куда-то высоко-высоко, выше всего на свете, под самые облака. И закувыркало в воздухе. Света стало ужасно много, со всех сторон было ужасно много света. И от этого глаза захотели закрыться, но не смогли! Напротив, они так ужасно раскрылись, что на лицах у девчонок ничего кроме глаз не осталось.

– Ма-амочка!!!! – Эли и Лю́си как бы кричали, но крика своего не слышали; только ветер в ушах свистел и ревел, а подруги лупили по воздуху руками, ногами, и головами вертели, будто тонули в огромном океане. Воздух всё жужжал, кувыркал и всё время показывал что-то синее. И это синее приближалось!

– Нееее-боооо!!! – Эли и Лю́си так заверещали, что на этот раз сами себя услышали. Но тут их крик оборвался, потому что девчонки плюхнулись в очень красивое озеро.

Часть вторая

I

Да, плюхнулись. В очень красивое озеро. Вернее, не так: когда в озеро плюхаются, раздает громкое «плюх», а девчонки так долго падали, так закружились, завертелись, что просто жужжащими шариками в воду вошли. Вот и не вышло никакого «плюх», а только «вжжжж», «пшшшш» и мелкие брызги. Но Лю́си и Эли этого не слышали и не видели, они ушли под воду и уже там продолжали медленно кружиться, перекручиваться. Глаза их ещё больше стали, хотя, казалось, куда больше? А перед огромными глазами белыми стайками проносились пузырьки – это воздух вырывался из рюкзаков и одежды.