Страница 2 из 15
Что ж, с некоторой опаской поехал. Старая, но крепкая «Сталинка», полутёмный подъезд с запахом сырости. Дверь на третьем этаже, не железная, а по старинке обтянутая дермантином.
Над кнопкой звонка медная табличка в зелёных разводах «инж. Книгин». Давненько такого не видывал, что за музейные редкости?
Открыл мужчина средних лет. Слегка растрёпанный, очки в толстой роговой оправе, синий лабораторный халат, рукава закатаны. Смотрит озабоченно, щурится. Я даже растерялся слегка:
– Эм… господин Книгин?
Хозяин квартиры посмотрел на конверт в моих руках и вдруг улыбнулся. Как-то совершенно по-детски, чуть ли не Гагаринская улыбка. Да что за чертовщина!
Ухватил меня за руку и потащил внутрь:
– Какой же я господин? Товарищ. Можно просто Саша. Заходите, Ярослав, не верил, что приедете.
Квартира, явно когда-то переделанная из коммуналки. Высоченные потолки, забытые ныне антресоли. В коридоре под потолком на стене велосипед без цепи. Рядом почему-то одна лыжа и палки. Еще такие, с колесиком на кожаных ремешках. Куда я попал?
Инженер тянул дальше. В большой комнате посередине стол. А на нём… больше всего походило на старый разобранный телевизор. Какие-то платы, да что же это, электронные лампы? Трубки?
И повсюду подшивки старых газет и журналов. Вот «Известия», там «Техника молодёжи», «Наука и жизнь», даже «Крокодил».
– Что же, хотите поделиться материалами?
Инженер непонимающе обернулся:
– Вы про журналы? Нет это топливо. Не так, скорее карта. Для фокусировки аппарата.
Из сбивчивого рассказа инженера я узнал, что его НИИ закрыли уже лет десять как. Теперь там торговый центр для состоятельных господ. Установка должна была оказаться на свалке.
Занимался институт чуть ли с пятидесятых каким-то «антителефоном», как у Эйнштейна. И что-то там про тахионы. Ничего путного не вышло, но выкинуть рука не поднялась.
А тут стал распаивать какие-то катодные лампы и вдруг «контур замкнулся». Не знаю что это означает, да, по-моему, сам инженер был не особо уверен. Но аппарат, вроде, заработал.
Не совсем машина времени, но что-то вроде. «Принцип парности» – чтобы запустить аппарат непременно нужны двое. Год всегда один и тот же, 1937-й. Как поменять – непонятно. И старые журналы вместо компаса.
Вот это я попал… Сумасшедший? Как бы вежливо откланяться и домой. Будет урок как кататься по приглашениям из почтовых конвертов.
Тем временем инженер ловко подсунул под линзы аппарата ту самую «Технику молодёжи» и крутанул большой рубильник. Всё вокруг моментально заволокло туманом и мы куда-то ухнули.
Где это мы? Какая-то гигантская площадь с фонтанами? Сотни стоек, из которых бьют веером струи воды. Откуда-то выплыло забытое словечко «брызгала». За ними какой-то завод, цеха, целый город без единой заводской трубы. Что за дурная фантастика?
Инженер крутил головой в полном восторге. Пришлось подёргать его за рукав:
– Что происходит, товарищ Книгин? (Вот опять, откуда взялось это «товарищ»?) Верните нас обратно!
Инженер повернул совершенно счастливое лицо:
– Не могу. Видите, аппарата нигде нет. Не беспокойтесь. Катодные трубки и так быстро остынут. У нас четверть часа, не больше. Идёмте скорее.
Оставаться одному в неизвестности было неуютно и я в полном раздрае чувств поплёлся за инженером. А тот широко шагал к цехам и будто самому себе вслух объяснял.
– Это не фонтаны, на фабрику подаётся миллиард кубов воды. Чтобы не расходовать зря при эксплоатации (да-да, так и сказал «эксплоатации») воду охлаждают брызгалами. Целое поле из брызгал.
Кажется, я знаю где мы! Гигантский комбинат, а трубы не чадят? Таких в Европе больше нет, новейшее слово техники для 1937 года. Полностью электрический. Три десятка домен и мартенов и все на электричестве!
Снабжает этот целый промышленный город огромная гидростанция. Станцию помогали строить американские инженеры, а вот все следующие ГЭСы по стране мы уже строили полностью сами на своих технологиях.
Инженер торопит – пойдёмте скорее в цеха. Где Вы такое увидите ещё? Вот, смотрите – гигантский стан. В Европе таких больше нет, непрерывная технология.
А вот цех слябинга, гигантские вертикальные валы обжимают раскалённый брусок металла. Таких в мире всего три и один наш, Советский!
Знаете, что самое поразительное? Оборудование для слябинга тоже наше, Советское. Гигантские электромоторы на пять тысяч лошадей!
Смотрите-смотрите, гигантский раскалённый лист выходит из печи. На листе окалина, нужно убрать её. Читали, небось, модную байку как глупые Советские рабочие кидали на лист банные веники? Чтобы углеродом пережечь окалину. Ну-ка посмотрим.
Вдруг на стальной прокат начинают бить мощные струи воды. Инженер удовлетворённо кивает – Семьдесят атмосфер. Никаких веников! Лист выходит блестящий, без всякой окалины.
Инженер Книгин торопит меня – скорей, скорей, катодные лампы наверняка почти остыли. Успеем посмотреть следующий цех. Это же уникальный завод инструментальных сталей!
Мы забегаем в гигантский цех, опять раскалённые печи и брызги огненного металла. Выдает по двести тысяч тонн высокосортных сталей. Это больше, чем вся Германия, в полтора раза больше Франции и вдвое больше Англии!
Успеем посмотреть только ещё одну часть комбината. Инженер тянет меня за собой и снова торопит. Смотрите, фабрика ферросплавов. Такое не делает почти никто в мире.
Без них не выплавить высокосортных сталей. Ферромарганцы забирают лишний кислород из расплава. Другие ферросплавы позволяют делать легированные стали.
Калоши говорите? Наши ферросплавы охотно покупала вся Европа. Только в 1937 году за рубеж отгружено несколько тысяч тонн Советских ферросплавов.
Выходим на улицу, прекрасный вид на клумбы и стройные ряды молодых деревьев. Прямо на территории завода, да он же только введён в строй!
Поразительно! Товарищ Книгин, товарищ Книгин что это за гигантский завод? Разве были такие у нас в Союзе? Я же вот слышал, ничего, кроме галош. А то, что было – построили американцы.
Инженер снова широко по-гагарински улыбнулся:
– Разве не узнали? Ради него строилась ДнепроГЭС. Запорожский металлургический, крупнейший завод Европы, новое чудо света! Наш, Советский!
Я вдруг почувствовал как вокруг нас снова сгущается белый туман. А инженер Книгин продолжал возбуждённо говорить и говорить.
Восемь тысяч электрических двигателей! Две с лишним сотни километров заводских путей! Да это в полтора раза больше, чем у трамваев Ленинграда! Миллиард Советских рублей товарной продукции…
Нас совсем заволокло белыми клубами, мощёная дорожка ушла из-под ног и мы снова оказались в захламлённой квартире инженера. Уфф, вот это путешествие…
Инженер что-то говорил, но я не слушал. Вот же, гигантский потрясающий подвиг всего Советского народа. Результат могучего труда наших учёных, строителей, рабочих.
Почему никто не рассказывает о великой технологической державе СССР? Почему, скажешь тридцать седьмой год и слышится эхом какие-то репрессии, репрессии, репрессии?
Вот же, невиданный в мире комбинат. Натурально, космический корабль, приземлившийся на Землю. И это после тяжелейшей разрухи Первой Мировой и Гражданской. Насколько могучие были люди!
Не сразу понял, что инженер протягивает мне тот самый номер «Техники молодёжи» от 1937 года:
– Возьмите журнал. Берите-берите, напишите про это. Пусть товарищи знают как оно было! Непременно напишите!
Домой добрался весь погружённый в мысли. Очнулся уже за письменным столом. В руках пожелтевший от времени журнал и конверт с адресом. Да было ли всё это?
Аппарат инженера, катодные лампы, удивительный металлургический комбинат. Что за тени минувшего? Может причудилось?
А впрочем, крутанул хвост старенькому компьютеру, открыл новый лист и принялся размеренно печатать:
«Что это? Советский завод, дававший стали больше целой Германии и Франции…»
Подвиг Советских водолазов 1937
Самый длинный пароход в мире? Невиданный морской поход Советских моряков через половину шарика? Удивительное изобретение наших инженеров как собрать из двух плавучих судов одно? О чём это я?