Утро псового лая

Ошарашенные и подавленные взрывами и огневой мощью, басмачи, почти не сопротивлялись несмотря на то, что вокруг них было море оружия. Но применить его в кромешной тьме, ориентируясь лишь по вспышкам — удалось единицам.

Сергей Макаров, неторопливо, пользуясь ночным прицелом выбирал цель и стрелял в корпус, по возможности целя между лопаток. Стрелять в голову это конечно высший класс, но здесь не олимпиада и медали не раздают. Пуля же от «мосинки» с вольфрамовым сердечником пробивает мягкое человеческое тело насквозь. Раненые при этом весьма редки. Поэтому Макаров навел перекрестие прицела на очередного басмача- древнего деда который лихорадочно стреляя в тьму из СВТ что то орал, выпучив глаза. Рядом с ним скорчившись лежало минимум трое человек, не иначе родственники. Отдача мягко толкнула в плечо и дед, словно подрубленный, рухнул ничком на землю.

«Седьмой!» подсчитал Макаров и перенес огонь на другие цели, которые либо метались словно куры по двору под обстрелом либо наоборот, тупо стояли или сидели закрыв голову руками и ждали своей пули.

Бойня у арсенала прекратилась только с первыми лучами майского солнца. Частой цепью «мобили», в громоздких шлемах с забралами и бронежилетах, похожие на инопланетян, прочесывали территорию, добивая уцелевших после ночного побоища мятежников.

— Здесь сотни четыре, не меньше. Авторитетно заявил Талызин, идя вместе с Небогатовым и осторожно пытаясь обходить разорванные минами и очередями ДБК, людей. Неаппетитное это зрелище, скажу я вам, человек получивший в грудь или ногу пулю — «полтинник». Руки с башкой налево, ноги с задницей направо. А требуха посередке разбросана. И мухи. Гребанные туркестанские мухи…Жужжащие орды появились с первыми лучами солнца с радостью накинувшись на трупы.

— Мда, встретила Белоснежка — семерых гномов…И встречи не пережила…Мрачно заметил Небогатов. Ищите Зардари! Он должен быть среди этого месива.

Отдав приказ, Небогатов, залез в бронированный вездеход «Руссо-Балт Волк» стандартную «колониальную» бронемашину активно используемую жандармерией, армией и полицией в неспокойных областях.

Увенчанный длинными «командирскими» антеннами «Волк», выкатился на широкий Пржевальский проспект, второй после основным после Семёновского тракта магистраль Скобелева и набирая скорость покатил вдоль обсаженных тополями улочек. Ночь в Скобелеве — прошла весьма неспокойно, спровоцированное долгим бездействием охранки ижандармерии — восстание было раздавлено брошенным в бой- полком туркестанских стрелков. Стрелки действовали по четкому приказу «патронов не жалеть» и теперь Небогатов видел весомый результат такого приказа. Возле выщербленных пулями сложенных из дрянного саманного кирпича стен вдоль тракта валялись тела местных. Там же выли, заламывая грязные руки в своих черных хламидах похожие на тощих ворон жены и матери убитых. Тела плавали, отравляя воду в придорожных арыках на каждом перекрёстке стояли легкие бронемашины «кегресс», стрелкового полка и крупнокалиберными пулеметами и насупленными бойцами в касках и бронежилетах.

— Что по сводке? Спросил Небогатов, ротмистра Гарина отвечавшего за связь в этой операции.

— Полный успех. Мятежники отражены во всех пунктах и рассеяны. Им не удалось даже повредить городскую газовую и электрическую сеть. Число потерь мятежников на сегодняшний день простирается до тысячи человек.

— Наши потери?

— Уточняются. Пострадала областная полиция, застигнутая врасплох…Там сейчас более тридцати убитых. Еще столько же потеряли армейцы. Потери жандармерии уточняются.

— Мне нужны более точные цифры. Через час предоставьте подробный отчет. Как там на фронте?

— Извините, Евгений Вадимович, новости не смотрел и не слушал.

Небогатов усмехнулся.

— Ничего, сейчас областной начальник, господин Гернгросс нам новости сообщит. И Женя показал на группу чиновников плотной группой передвигающейся по площади имени генерала Каульбарса в окружении вооруженного до зубов конвоя первой сотни Сибирского казачьего войска.

Конвоем Виталия Борисовича Гернгросса, командовал старый знакомый Небогатова, полковник Никита Дрёмов, родной брат бывшего начальника московской жандармерии легендарного своей тупостью и вредностью генерала Василия Дрёмова. В отличии от старшего брата, Никита был веселым и общительным офицером поэтому вероятно карьеру и не сделал.

— Приветствую Никита Алексеевич! Сказал Небогатов, вылезая из машины.

— О как! Небогатов? Евгений Вадимович, ты ли это?

— Он самый.

— Ага. Не тот ли это московский чин прибывший в область для некой тайной операции?

— Нет Никита. Конечно не я, откуда мне. Слишком мелко плаваю..

— Не прибедняйтесь, полковник. В разговор влез сам областной начальник.

— Это вас прислали из Москвы в нашу глушь. Капризным тоном, словно институтка заявил Гернгросс. Вы даже не удосужились представится областной администрации, не говоря к тому что ваше самоуправство и непродуманные действия привели к этим событиям. Гернгросс скорчив скорбную мину, сделал театральный жест обводя рукой площадь и лежащие там трупы.

— Эти как вы выразились, события, Виталий Борисович, санкционированы чиновником по особым поручениям при главе государства, господином Алексеевым. Как и уровень секретности моего нахождения здесь. Надеюсь, вы получили исчерпывающий ответ, Виталий Борисович. И Небогатов склонил голову, показывая тем самым что разговор с всесильным здесь Гернгроссом — ему уже совершенно не интересен.

Начальник области, побагровел от возмущения, но сдержался от привычного крика, понимая, что с заезжим жандармом лучше не ссорится а просто его игнорировать. Следом за Гернгроссом, осматривать последствия ночного боя, двинулась его напыщенная свита и казаки личного конвоя.

Дрёмов качнул головой.

— Зря ты с ним так, Женя. Гернгросс нормальный человек, за дело болеет.

— Ладно Никита, к твоему патрону, претензий не имею, а его претензии на мои действия, пусть направляет в Москву на имя Алексеева или Бьерна. Я к тебе с коротким вопросом а то из-за этой суеты …не успеваю.

— Давай Жень. Только быстро. А то шеф разозлится…

— Что там на фронте? Какие новости.

Дрёмов усмехнулся.

— А то ты не знаешь?! Враг получил решительный отпор и захлебнулся в собственной крови. Мы удерживаем свои позиции и наносим противнику огромные потери. Наше дело- правое, враг будет разбит. И прочее в том же духе. Военная цензура и все такое…

— Ну да. Все верно, Никита, все верно…

Дрёмов посмотрел в Небогатову в глаза.

— Слушай, я еще вечером рапорт на перевод в действующую армию написал. Надоело тут собачкой комнатной бегать да на эти рожи сутками смотреть. У тебе в столице связи, как я понимаю, так сделай так что бы рапорт в штабах не заблудился. Сможешь? С меня — ресторан…

— Хорошо. Только скажи, тебе что медаль на грудь хочется или трофеи побогаче? Или юность в афедроне играет?

Дрёмов пожал чугунными плечами.

— Да всего понемногу. Все лучше, чем в этой дыре среди дикарей — киснуть…

— Как знаешь. Обещаю словечко в Москве за твой рапорт, замолвить. Главное, Никита, не пожалей потом. Война с немцами, это не усмирение туркмен…

— Не пожалею. Бывай, Евгений Вадимович. Дай Бог, свидимся.

Вернувшись в стоящий на солнцепеке командирский «Волк», Небогатов услышал льющийся из репродуктора на площади бравурный «Марш бронекавалерии» времен Маньчжурской войны.

— Гремя огнем, сверкая блеском стали

Рвут бронеходы прямо на Мукден

Когда суровый час войны настанет

И наш фельдмаршал в бой нас поведет!

— Да, ничего лучше полувекового марша пропитанного нафталином и пылью, наши пропагандисты пока придумать не могут. Да и текст какой убогий. Наверно какой ни будь фельдфебель написал в патриотическом экстазе. Подумал Небогатов, откидываясь в кресле вездехода.

1. Кавказские татары — тюркоязычные народы Северного Кавказа и Закавказья

2. Кайсаки или киргиз-кайсаки — обозначение казахов в Российской республике.