Страница 28 из 99
— Не благоволит, — согласился барон, — но король не всезнающ и не всемогущ. Он и знать не будет, что где-то на его границах таскаются небольшие отряды нечестивых. Которых, быть может, привечают местные безбожники.
— Я всё выясню, — обещал майор; он поставил на стол стакан из-под вина, собравшись уже уходить, — сейчас же и начну.
— Подождите, майор, — остановил его барон и обратился к своему начальнику штаба: — Карл, что у нас с порохом, что с провизией?
— Насчёт пороха нужно будет выяснить, не знаю, сколько его за день расстреляли, а провизии у нас было на две недели, но вы привели с собой людей, ещё и сапёры с нами остались, теперь всё нужно будет пересчитывать.
— У меня пороха ещё достаточно, — вставил полковник стрелков.
— Хорошо, — принял решение генерал, — пока всё не посчитаем, ничего заказывать не будем.
Дорфус и Брюнхвальд ушли, а Роха допивал последнее вино из кувшина и спрашивал:
— Значит, ты решил тут накрепко засесть?
— А у тебя есть иные мысли на сей счёт?
— Нет-нет, — Игнасио Роха покачал своей кудлатой, уже заметно поседевшей головой, — я столько лет рассказывал своим людям, что тебя ведёт Господь, что уже и сам поверил. Чего же мне против воли Господа идти?
— Думаешь, выстоим?
— Если провизия будет. Ты духом силён неимоверно, зубаст, злобен, ремесло воинское знаешь. В тебя люди верят, а их у нас немало, мушкеты и пушки тоже имеются. Позиция крепкая. Чего же не выстоять?
Тут полковник допил вино и закончил разговор.
Раньше, в далёкие-далёкие времена, он мог спать даже в седле — или стоя в карауле, с едва прикрытыми глазами. Но в последнее время что-то с его сном разладилось. Уже не мог он заснуть, как прежде, едва коснувшись подушек. Приходилось поворочаться, прежде чем мысли отпускали разум. Иной раз ворочался так и до полуночи. А были случаи, что, не в силах побороть бессонницу, он был вынужден вставать посреди ночи, брать лампу и идти в столовую, где он садился за стол и открывал какую-нибудь книгу. А посидев так, шёл на кухню и брал что-нибудь поесть, а после разглядывал книги, пока во дворе не начинали орать петухи. Барон считал, что сон не идёт от духоты и жары в спальне. Но не был в том уверен, так как в иные прохладные дни у него также случались нехорошие ночи. Брат Ипполит, тогда ещё монах, стал давать ему сонные капли, и те капли вроде бы и помогали, но их нужно было принимать заранее, а угадать, нужно ли их принимать сегодня или нет, он не знал как — а употреблять зелье, когда бессонница уже пришла, было поздно, так как действовало оно не спеша. Всё равно полночи проворочаешься.
Но то было дома. В походе же всё было иначе, тут он уставал, и мыслей было разных столько, что обдумать все барон не успевал. Засыпал сразу, едва ложился. И в этот раз было то же самое. Спал он, конечно, чутко, каждый раз просыпаясь, когда у входа в шатёр кто-то начинал разговаривать, думая, что это пришли к нему с какой-то важной вестью. И тут же засыпал, когда понимал, что это меняется караул или болтают господа из выезда. И на сей раз было так же, он просыпался, едва заслышав речь. Всё ждал, что это майор Дорфус вернулся из-за реки и пришёл с докладом. Но всякий раз это было что-то другое, и он тут же засыпал. А под утро и просыпаться перестал и едва смог открыть глаза, когда Гюнтер пришёл к нему и сказал:
— Господин, светает уже.
«Светает? Это в конце-то ноября! Сколько же времени уже?!».
Он встал и просил у слуг себе мыться и новой, чистой одежды. Сразу звал к себе Хенрика и, когда тот явился, спросил:
— Майор Дорфус вернулся?
— Не знаю, господин генерал, — отвечал тот.
— Узнайте.
Молодой офицер вышел.
Сейчас это было очень важно. Именно успех предприятия Дорфуса и определял будущее. Самое важное, что хотел знать генерал, — есть ли на той стороне реки враги. В полной ли он блокаде. Будет ли у него возможность подвозить необходимое. Это всё было очень важно, особенно в свете того, что ему скоро давать ответ еретикам на их предложение.
Пока ему подавали завтрак, явился полковник Брюнхвальд и сообщил, что майор Дорфус вернулся с того берега ещё ночью, но будить генерала не стал. Он сообщил, что на той стороне еретиков пока что не было. Вестовые уехали на юг. А староста в деревне сказал, что гороха, бобов и свинины у мужичков в селе предостаточно, и он готов, если надобность будет, сам всё нам привозить.
Это были отличные вести, но кое-что генерала ещё волновало.
— А порох, Карл, что у нас с порохом?
— У Рохи порох ещё есть, а вот Пруфф опять жаловался. Говорит, что Хаазе пожёг много зелья, осталось его на сто пятьдесят выстрелов больших пушек, и ядер ротмистр раскидал много. А вот картечи, и мелкой, и крупной, в достатке, — полковник чуть подумал и закончил. — Думаю, что мы можем послать еретиков к их хозяину.
«Когда он только всё успевает? — барон удивлялся: полковник был старше его, но при этом был бодр, свеж и на вид полон сил. И Дорфуса ночью встретил, и стрелков с артиллеристами успел расспросить, скорее всего, и расчёт провизии тоже произвёл. — Кстати…».
— А что с провизией, полковник?
— Если не экономить, то хватит на девять дней.
— На девять?
— Да, теперь же нас больше. Даже учитывая, что часть стрелков Рохи ушла на правый фланг.
— Интересно, что с ними? — произнёс генерал.
— Да, интересно, — согласился с ним полковник.
Волков пригласил Брюнхвальда позавтракать с ним, но старый солдат был деликатен и, сославшись на то, что уже завтракал, отказался.
После завтрака к ним присоединился полковник Рене, и они поехали осматривать укрепления. Кое-где ров уже был готов. Да, хороший ров. Такой, что спустись в него средний мужчина, так его головы из рва не видно будет. Но во многих местах, таких, как у палисадов, что окаймляли северный подъём северного холма, копали небрежно. И не успевали.
— А это чей участок? — с неудовольствием спрашивал генерал.
— То участок капитана Лемана, а тот, — указывал Рене, — капитана Гройсвера, рвы недостаточно глубоки, так как инструмент им достался только к ночи. А ночь была безлунная.
— У нас мало лопат и заступов, — напомнил Брюнхвальд.
— Так сейчас не ночь, и я не вижу, чтобы лопатами кто-то пользовался. Почему не копают сейчас?
— Я распустил людей на завтрак и отдых, — объяснял Рене.
— Надо ли мне объяснять важность этих работ, господа? — выговаривал полковникам генерал.
— Нет. Нет, — в один голос отвечали офицеры.
— Я распоряжусь, чтобы работы были продолжены немедленно. Как только люди поедят, — обещал Рене.
— Я очень на то рассчитываю, полковник.