Страница 17 из 99
И на другом краю большого поля — они. Чёрные люди, строящиеся для решительного дела. Но это пока перед центральной баталией. А вот первые колонны уже вышли из-за перелеска, офицеры скачут по полю, указывают, куда двигаться колоннам, сержанты выбегают вперёд, протазанами и алебардами показывают солдатам места, а те уже начинают медленно растягиваться в ряды.
Даже здесь генералу и его офицерам слышны барабаны врага.
— Эх, ударить бы сейчас, пока не построились, — мечтательно говорит Хенрик, он говорит это фон Готту и ещё одному молодому господину из выезда, но его слышат все офицеры, в том числе и генерал.
Возможно, в его словах и есть смысл, но… Времена рыцарской неуправляемой храбрости давно минули. Теперь воюют пехотные баталии, в которых дисциплина и стойкость — залог победы, а утверждённая диспозиция — закон.
— Фон Флюген! — подзывает Волков. И молодой человек, сын состоятельных родителей, в отличном доспехе и на дорогой лошади, подъезжает к генералу.
— Да, генерал.
— Скачите к ротмистру Хаазе, поинтересуйтесь, нет ли у него желания немного повоевать. Сообщите ему также, что враг уже в пределах его досягаемости. Он может уже начинать.
Фон Флюген уехал.
— И вправду, чего ждать, — соглашается Дорфус, — пока мерзавцы не построились, неплохо убить их хотя бы дюжину.
Минуты тянутся, враг продолжает, всё выводит и выводит из леса новые тёмные колонны, и они сразу начинают пристраиваться к уже вставшим баталиям.
«Самые нудные минуты, быстрее бы уже всё началось».
Серое, тяжёлое небо так низко, что, кажется, протяни руку и коснёшься пальцами перчатки холодных туч. А он и верившие в него люди всё ждут, ждут, ждут… Ждут, когда враг наконец построится и пойдёт в атаку.
Приехал фон Флюген и доложил:
— Пушки уже заряжаются. Сейчас они начнут.
Ему опять приходится ждать, но в этот раз недолго.
Паау-мм!
Низко и тягуче бьёт пушка. Это лаутшланг. Звук, долетевший слева, не такой, как обычно. Наверное, это из-за ледяного воздуха. С реки дует изрядно.
Молодые господа даже приподнимаются на стременах, чтобы увидеть, куда полетело ядро: попадёт-не попадёт? Но Волков и так увидел, что ядро не долетело. Ударилось в землю в пятидесяти шагах от вражеских рядов и выбило из грунта фонтан мёрзлых комьев.
— Не долетело, — говорит фон Готт.
— Не долетело, — соглашается фон Флюген.
Снова ждать. А барабаны врага стучат всё отчётливее.
Баа-мм…
А вот это уже его старая добрая картауна. Он даже видит, как облако серого дыма, гонимое от реки ветром, плывёт перед строем его солдат. И ещё видит, как это ядро не долетает. Хоть уже ближе к врагу, но всё равно бьёт в землю.
Старые офицеры молчат, а молодые начинают зло куражиться.
— Болван этот Хаазе! — говорит Хенрик.
— Этот дурень в постели не попадёт даже девке между ног! — поддерживает его совсем ещё юный фон Флюген. Говорит он это громко, ему кажется, что шутка смешная и все вокруг должны её услышать. Кое-кто из молодых смеётся, но Волков поворачивается и бросает взгляд в их сторону. Этого достаточно, чтобы смешки умолкли. А с правого фланга странной иноходью, во всю отпущенную природой прыть, на своем приземистом, но крепком меринке на левый фланг скакал сам майор Пруфф. Пролетел, неуклюже подпрыгивая в седле, мимо генерала и офицеров, даже не взглянув в их сторону.
— Поехал, поехал, поскакал… Сейчас он научит Хаазе правильно стрелять, — с улыбкой заметил Роха.
И вот тут уже все, даже сам генерал, стали улыбаться и посмеиваться. Потом Волков ещё раз взглянул на молодых людей. Они и вправду посмеивались, веселились, демонстрируя друг другу беззаботность. Может быть, и показную. Смеялись и негромко зубоскалили, словно не понимая того, что сегодня кто-то из них может и умереть. Ничего, вечером они будут уже другими, если останутся в живых.
Приехал вестовой от маршала, генерал думал, что опять заведёт разговор про пушки, — так нет, теперь маршал просил генерала к себе, пока не началось дело.
Ну, раз зовут — нужно ехать. Он оставил за себя Брюнхвальда и, взяв с собой Дорфуса, Максимилиана и фон Флюгена, без штандарта поехал в центр войска к главной баталии.
— Господин генерал, — сразу начал маршал, едва Волков приблизился к нему. — Отчего же вы не привезли мне пушек, о которых я вас просил дважды, и которые вы мне дважды обещали?
Говорил он это при всех своих офицерах и адъютантах, хоть формально и вежливо, но всё равно в его голосе слышалось раздражение. Волков же отвечал спокойно и соблюдая субординацию, так как заводить себе ещё одного недоброжелателя при дворе ему не хотелось. Их там и так хватало.
— Господин маршал, приказ о передаче пушек я получил слишком поздно, орудия уже подъезжали к моему лагерю. Проехали большую грязь, в которой они утопали по оси. Лошади, четыре упряжки по шесть, уже вытянули их на поле, на мой левый фланг, и едва были живы от усталости. Дальше тянуть их не могли. И тогда я решил, что поставлю между нами кулеврины. Картауну и лаутшланг оставлю там, куда их смогли дотащить. Иначе их тащили бы ещё долго, может быть, до сих пор.
— Я послал вам сапёров, — продолжал маршал. И не успел он закончить, как генерал начал его благодарить:
— Я в том вам признателен, господин маршал, не будь их, пушки не удалось бы ни протащить через грязь, ни поставить на позиции.
Формально всё было объяснено, но он чувствовал, что убедить маршала и остальных он не сумел. Они все стояли на возвышенности, и маршал, указывая в сторону врага, произнёс:
— Безбожник строит тут свою главную баталию. Прямо напротив наших холмов. Тут их будет, я думаю, не меньше четырёх тысяч. Это против наших трёх. И здесь очень пригодились бы ваши пушки. Я рассчитывал как следует проредить их строй, прежде чем они доберутся до нас. Пушек, что имеются у меня, для того будет недостаточно.
— Мои кулеврины прекрасно стоят, они будут бить как раз во фланг наступающей баталии еретиков, а стреляют кулеврины часто, уж поверьте, при них отличный офицер и опытные расчёты. Промахов не будет, и безбожникам не поздоровится, — заверил маршала Волков.
Это не убедило цу Коппенхаузена, но, видимо, он решил не усугублять ситуацию и заговорил о другом:
— Здесь будет четыре тысячи человек против меня, хоть мы и на холмиках стоим, но они так навалятся, что жарко всем станет, уж не сомневайтесь, вот вы тогда и не плошайте; пока центральная баталия будет стоять, вы тех, кто против вас пойдёт, должны опрокинуть. У вас для того всё есть, и стрелки, и эти ваши хвалёные мушкетёры…, — он тут делает многозначительную паузу, — и пушки.
«Опрокинуть?».