Страница 45 из 117
Он смотрел на меня, как змея смотрит на мышь, замершую перед ней. Смотрел, и глаза его издевались надо мной.
— Это были вы, — произнес я с трудом, не отводя взгляда от Геры. Какая метаморфоза произошла с ним за последний час. Прежде это был обыкновенный здоровяк с гомосексуальными наклонностями. Этакий сексуально озабоченный Голиаф. Теперь же что-то разительно новое и непохожее сквозило во всем его облике.
— Это был не я, — твердо сказал он. — Если уж вы так настаиваете, что его убили не испанцы, то это в том случае были именно вы.
— Но я же видел, как вы почуяли носом запах клофелина в вине, — сказал я, теряя почву под ногами.
— Да, — сказал Гера. — Ну и что из этого?
— Убить Виктора вы все равно собирались, — объяснил я. — Тем более, что он после смерти Феди испугался и собрался уезжать. Дурак дураком, а опасность он почувствовал. Плевать ему было на жизнь Феди, но про себя он все понял. Ему стало страшно, что до него доберутся и тут…
Только он не успел…
— Ай-яй-яй, — сказал Гера, с сожалением качая головой. — Бедный Витя. Как он был наивен и доверчив. Это не прошло ему даром…
— Именно. Он от отчаяния бросился под вашу защиту, — сказал я. — Еще бы, вы оказались весьма кстати под рукой… Такой сильный, здоровый человек. И совсем не кокетничали с его женой, что, наверное, сильно раздражало Витю в других людях… Вот он и кинулся к вам, чтобы пробыть под вашей защитой до отлета. А вы и были тут как тут.
— Это все сплошные сказки, — ответил мне Гера, жуя заказанный лимон. Лицо его перекосилось от кислоты и горечи, но он исправно жевал. Челюсти его двигались ритмично, лицо выражало безразличие ко всему, кроме этого лимона. — Сказки для детей старшего возраста, — с удовольствием повторил он. — Все это я с тем же успехом могу рассказать и о вас. Так что оставьте и забудьте.
— Позвольте уж я закончу, — ответил я. — Мне хотелось бы закончить.
— Извольте, — кивнул головой Гера. — Если вам так хочется играть несвойственную вам роль, то пожалуйста. А еще на меня рассердились, когда я солгал вам про свою работу. Вот и вы тоже хотите быть не тем, кто вы есть…
— А когда вы почувствовали, что вино отравлено снотворным, вы поняли, что это просто сама судьба посылает вам замечательный шанс. До этого вы тоскливо бродили вместе с этим семейством по пляжу, по улицам. Вы знали, что утром они улетят, и вы не сделаете свою работу. Но шанс вам все не подворачивался. И тут вы почувствовали, что «запахло жареным» и что, кроме вас, рядом появились еще какие-то люди с темными намерениями. И вы осознали, что все можно будет свалить на них. И вообще «половить рыбу в мутной воде». И тогда вы достали свой яд, который имели под рукой.
Я напомнил Гере, как он встал над столом и переставил тарелки на нем.
— Вот тогда вы и всыпали яд в бокал Вити, — закончил я.
— Да ну? — удивился Гера. — Вы в этом уверены?
— Почти, — сказал я.
— А в полиции вы тоже изложили эту вашу остроумную версию?
— Нет, — произнес я и испугался. Потому что таким светом блеснули глаза Геры при этих моих словах. Сознавшись в том, что я не рассказал о своих догадках полиции, я поставил себя в крайне невыгодное положение. Теперь была гарантия, что никто другой не знает всего этого, кроме меня. И стоит мне исчезнуть, как вообще все останется тихим и безмятежным. Во всем останутся виноваты злодеи-террористы…
Им, конечно, это не так уж страшно. Все равно они преступники и уже пойманы, так что два лишних трупа ничего не прибавят к приговору. Даже один труп, потому что власти, похоже, уже согласились считать смерть Феди несчастным случаем…
— А почему же вы не поделились с полицией своими наблюдениями и предположениями? — спросил Гера медленно и тихо. Он как бы смотрел на меня по-новому и присматривался.
— Не захотел, — ответил я упрямо.
— Почему? — настаивал Гера.
— Потому что мне понятно, что все это недоказуемо, — ответил я. — Вернее, доказуемо, но никто не станет тратить силы на то, чтобы это доказывать.
— Верно, — сказал Гера удовлетворенно. — Потому что это доказать невозможно.
— Возможно, — произнес я значительным голосом. — На родине — возможно. Вы и сами это понимаете.
— Нет, не понимаю, — ответил Гера. Потом вдруг сказал: — У вас нос сильно опух… Пойдемте, я вам сделаю компресс.
Я засмеялся, хотя смеяться было больно — нос болел все сильнее. Наверное, на нервной почве.
— Никуда я с вами не пойду, — сказал я весело, хотя мне было не до смеха в ту минуту. — Знаю я ваши компрессы. Двоим вы уже поставили «компресс»…
— То есть?
— Феде вы поставили «компресс» так, что его лицо было невозможно узнать… А Вите дали таблетку для поправки здоровья. Только она оказалась цианидом. Знаем, знаем, какой вы замечательный лекарь. Так что оставьте свои компрессы при себе.
— Да ладно вам, — улыбнулся, ничуть не обидевшись, Гера. — Все вы шутите да шутите… У меня кончились сигареты. Посидите тут, я схожу куплю.
— Купите здесь, — сказал я, — мне не терпится закончить наш разговор.
— А зачем? — удивился Гера. — Вы, кажется, уже все сказали, что собирались.
Потом он огляделся, как бы что-то прикидывая.
— Нет, — сказал он. — Здесь сигареты дорогие. На углу в магазинчике они вдвое дешевле.
— Магазин еще закрыт, — ответил я. — Еще только восемь часов. Вы просто забыли.
— Ваша правда, — согласился Гера. — Это просто у меня от напряжения и от суматохи сместилось представление о времени. У меня в номере есть пачка. Сейчас я спущусь и мы договорим. Идет?
— Идет, — сказал я. — Только поспешите, а то у меня начинает сильно болеть голова, а я бы хотел еще успеть объяснить вам, что я для вас совершенно безопасен. И вы не должны топить меня в море или толкать под грузовик на улице…
— Ну и фантазия же у вас, — сказал с досадой Гера, слезая со стула. — С чего это мне топить вас?
— Вот я и объясню вам, — сказал я. — Мне просто интересно, как писателю. Я никогда не видел наемных убийц… Скажите, вы — киллер? Это теперь ведь так называется? Мне просто любопытно видеть своими глазами. Я даже польщен таким знакомством…
Я бормотал еще что-то, но Гера подмигнул мне и удалился, сказав:
— Подождите, я мигом. Курить очень хочется.
Он ушел, после чего я прождал его полчаса. Больше он не пришел. Зато в холле отеля появился следователь, с которым мы расстались несколько часов назад. Он стоял и озирался, ища стойку портье. Рядом с ним стоял представительный молодой мужчина в костюме.
Летом в Испании костюм сразу выдает высокопоставленного человека. И не только летом, наверное. Это в России костюмы носят все, кому не лень. В Европе же костюм сразу ставит человека на определенную ступеньку социальной лестницы…
Я понял, что эти люди пришли по мою душу. Делать было нечего, и играть в прятки не хотелось, тем более, что и не было причин. Решив, что с Герой я еще успею поговорить, я слез со стула и пошел навстречу посетителям.
Об одном я жалел — что у меня такой ужасный вид. Мне следовало бы помыться и переодеться. Как-никак это был официальный визит.
Как в старые времена говорили в райкомах партии, давая разрешение на туристическую поездку: «Помните, что вы будете представлять свою страну»…
Сейчас я явно не подходил для того, чтобы представлять собой Россию. Или, наоборот, — как раз и подходил?..
Следователь заметил меня, бредущего навстречу из бара. Он осмотрел всю мою помятую фигуру, щетину на щеках, неумытое лицо и красные, как у кролика, глаза…
— Вы совсем не спали? — обратился он ко мне с участливым видом.
— Нет, остаток ночи я пил вот в этом баре, — сказал я мрачно.
Он с сомнением качнул подбородком вверх и потом вниз и сказал: «О!»
— Не беспокойтесь, — произнес я разухабистым тоном. — Для русского я веду себя вполне нормально. Даже слишком мало пью, я бы сказал. Так что я вполне в норме.
— Вот этот синьор хочет с вами поговорить, — сказал следователь и отступил назад.