Страница 116 из 117
Он помолчал, задумчиво куря свою сигарету.
— А если вы хотите еще раз вернуться к теме бедной Лиды, то отвечу вам. О причинах я уже говорил. Оставить ее в живых мы не могли. Если бы я не убил ее, это пришлось бы сделать вам. Что бы вы об этом не думали… А если бы вы этого не сделали, нас бы упрятали за решетку на много-много лет… Хотите треугольничек?
— Какой треугольничек? — удивленно спросил я. Это был неожиданный вопрос, тем более, что я не понял его смысла.
— Хотите, — уверенно сказал Боря. — Я вам сейчас дам один. А себе возьму что-нибудь покрепче.
Он встал и пошел к заветному ящичку в столе. Порылся там, потом вернулся и протянул мне розовый треугольник — тонкую пластинку.
— Положите на язык, это быстро растает, — пояснил он. — Как говорят сейчас в рекламе: «Тает во рту, а не в руках»… Не бойтесь, это не путешествие. Вы будете все понимать. Просто у вас поднимется настроение.
— Что это? — не решился я выполнить его указание и продолжал держать розовый треугольник в руках.
— Это — пустяки, — ответил Боря. — Так называемое «Экстази». В Голландии продают открыто на дискотеках. Легкое снадобье, чтобы открылась дырка.
— Какая дырка? — изумился я.
— Дырка в голове, — пояснил Боря. — Откроется дырка, и вы сразу по-новому посмотрите на вещи. Вы многое поймете из того, что сейчас сокрыто от вас.
Почему-то я уже привык ему доверять и положил таблетку на язык. Ощутил карамельный вкус с непривычным ароматом. Некоторое время я сидел на стуле и прислушивался к себе. Ничего не происходило.
Боря тоже положил что-то себе в рот и замер на стуле. Он курил и смотрел в потолок.
«Зачем мы убили Лиду? — спрашивал я себя. — Именно „мы“, потому что Боря прав. Если бы не он, то пришлось бы мне… Она бы нас выдала, и это было бы совершенно естественно. И все же, неужели это было так необходимо?»
И мне пришел в голову ответ. Он проник ко мне через дырку в голове. Я ощутил, как он следует сверху вниз, в мое сознание:
«Да, это было необходимо. Бедная Лида… У Карамзина была повесть. Она называлась „Бедная Лиза“… тут есть что-то общее. А вот с чем есть много общего, так это с сестрой старухи процентщицы. Раскольников ведь тоже шел убивать процентщицу из идеального принципа. Как и мы сегодня с Борей. И ему попалась под руку, кроме того, невинная сестра процентщицы — Лизавета. Он убил и ее тоже. Наверное, так на роду написано: невинным погибать вместе с виновными… Лида сама была ни в чем не виновата. Только в том, что жила в браке со Шмелевым. За что и поплатилась. От наших рук».
Я сосредоточился на себе и понял, что это бред. Лида ни в чем не виновата. Мы убили ее, потому что были вынуждены. Вот и все. И мы получились гнусные палачи, а она — невинная жертва.
«Что за наивность, — сказала мне дырка в голове. — Как будто месть и вообще кровопролитие бывают без невинных жертв. Ни одно кровопролитие без невинной крови не обходится. Если уж взялся за месть — будь готов убивать без разбора. Иначе не стоит и браться. Значит кишка тонка».
Образы теснились в моей голове, цвета и яркие краски всех оттенков метались перед моим внутренним взором. От всего этого я устал. Мне показалось, что я проваливаюсь в яму и падаю, падаю, падаю…
Утром я проснулся сам. Никто меня не будил. Боря сидел за столом и пил кофе. Он был опять небрит и выглядел вообще не лучшим образом.
Он хмуро посмотрел на меня.
— Вы уже проснулись? — спросил он меня недружелюбно.
— Да, — сказал я. — Вы вчера что-то такое мне дали, что я «отрубился».
— Это было ошибкой, — ответил он. — Конечно же, «Экстази» вам не подходил. Вы от него просто заснули. Он окончательно «добил» вашу истощенную нервную систему. Вот вы и «отрубились». Но ничего, больше это не повторится.
— Что не повторится? — спросил я.
— Ничего не повторится, — ответил он. — Одежду я постирал. Я имею в виду плащи. Так что их можно смело возвращать назад, на киностудию.
Боря помолчал, пожевал губами, как бы пробуя еще раз кофе на вкус:
— Думаю, что их следует вернуть мне. Вам не стоит появляться сейчас там, вы слишком потрясены происшедшим. Это может насторожить вашего товарища. Тем более, что ему еще на днях предстоит прочитать в газете, что «супружеская пара зверски убита в своей квартире неизвестными преступниками в балахонах. Один балахон — серый, другой — желтый». Вот он тогда призадумается!..
— Вы полагаете, он может донести? — спросил я. — Теперь я был вообще ни в чем и ни в ком не уверен…
— Нет, я так не считаю, — ответил Боря. — Ваш товарищ — нормальный человек. Он прочитает, у него возникнут разные мысли, но он вовремя остановится и скажет себе: «Хо-хо! Остановись. Это не твое дело. Тебе что, жизнь надоела?» Вот так он себе и скажет. Так что, он никуда не пойдет и ничего никому не скажет. Конечно, если у него не спросят настойчиво. Но никто у него ничего не спросит, просто потому что никто не свяжет одно с другим, а другое — с третьим.
Боря допил кофе и добавил:
— А прокуратура получит еще одно загадочное убийство… Да мало ли у них загадочных убийств? Убийство Васи — загадочное. Убийство Ларисы — тоже загадочное… Ну вот, теперь будет еще одно загадочное — супругов Шмелевых. Не первое и не последнее.
— Они так и не раскроют ничего? — спросил я, все еще плохо соображая со сна.
— Почему же? — улыбнулся невесело Боря. — Обязательно раскроют… Пройдет какое-то время, им устроят очередной скандал в парламенте. Закричат на них: почему вы бездействуете и не раскрываете тяжкие преступления? И они тут же найдут кого-нибудь… Какого-нибудь бомжа или рецидивиста, которому уже все равно нечего терять. И они уговорят или запугают его. Или купят чем-то. И он признается, что это он убил Васю, потом Ларису, а заодно и супругов Шмелевых… И его торжественно осудят в городском суде. И напишут об этом в газетах, чтобы граждане с удовлетворением читали. А потом под барабанный бой казнят… Да, и все у них будет в ажуре. Вы за них не беспокойтесь. У них все будет хорошо… Вы за себя беспокойтесь.
Боря молчал. Он допил кофе. Посмотрел на меня, севшего на диване, и сказал еще:
— Вася, конечно, сам виноват в своей судьбе. Не надо было якшаться со Шмелевым… Если весь мир скурвился вокруг тебя, это еще не повод, чтобы идти у него на поводу…
— Наше время сеет столько иллюзий у людей, — ответил я.
— А потом и разрушает их само же, — добавил Боря. — Вместе с судьбами этих людей… Что, кстати, вы собираетесь теперь делать? — вдруг спросил Боря. Я растерялся. Как-то не задумывался об этом в последние часы.
Ведь теперь нужно жить. Обычной жизнью, как будто ничего не случилось. Как будто это был не я вчера вечером…
Об этой перспективе я как-то не подумал прежде.
— Вернусь домой, — ответил я Боре спокойно. — У меня там постановка готовится. Так что, я вообще-то заинтересован в том, чтобы уехать пораньше. Вот только, что с Ларисой делать? Надо же ее хоронить все-таки…
Боря жестко посмотрел на меня:
— Знаете, я тоже заинтересован в том, чтобы вы поскорее уехали. Поезжайте ставить свой спектакль. Пусть он у вас получится, и пусть вам присвоят звание заслуженного деятеля искусств.
— А как же Лариса? — спросил я.
— Ларисы больше нет, — ответил Боря. — Лариса убита. Есть ее труп. Я похороню труп сам. Ваше присутствие при этом необязательно.
При этих словах он так на меня посмотрел, что я решил не задавать лишних вопросов. В общем-то мне это было даже на руку. Все равно я не испытывал к Ларисе очень теплых чувств…
— Хочу вас спросить, — сказал я Боре перед тем, как уйти. — Вы удовлетворены?
— Чем? — дернул он головой в ответ, и лицо его стало совсем каменно-непроницаемым.
— Тем, что мы с вами вчера совершили. Вы ощущаете удовлетворение?
— А почему вы спрашиваете?
— Потому что я никакого удовлетворения не получил, — сказал я. — Море крови, невинная жертва, и мы с вами — убийцы. Все-таки жизнь — это не комедия с Пьером Ришаром…