Страница 106 из 117
— Ну, вы же знаете, я вам рассказывал, — сказал Боря. — У меня были все основания для подозрений. Даже для уверенности в том, что она виновата. Потому я и пошел в конце концов в прокуратуру.
Боря налил по третьей стопке.
— Честно говоря, сейчас уже можно об этом сказать, — продолжал он спокойным голосом. — Теперь, когда Лариса все равно мертва и я сам видел ее распухшее синее лицо и вывалившийся язык… — Боря помолчал, как бы переваривая сказанные им самим слова и как бы заново воскрешая недавно увиденное. — Когда я видел все это. Когда ее больше нет, как бы виновна она ни была в гибели Васи…
Я видел, что Борис теряется в словах, бормочет. Он что-то хотел сказать и не мог этого сделать. Что-то мешало ему. Я захотел помочь ему. Я ведь режиссер — мой долг помочь, подтолкнуть. Кинуть какую-то идею, чтобы человек раскрепостился и сказал…
Я собрал всею свою фантазию, самую безумную и произнес, глядя Боре в глаза:
— Вы ее любили.
Я сказал это тоном обвинителя в судебном процессе.
— Вы ее любили, — повторил я для пущей убедительности.
И тут произошло невероятное, то, во что я не верил. Боря посмотрел на меня, и не отводя взгляда, сказал просто:
— Да, любил.
Наступила тишина.
— По-моему, нам пора выпить по четвертой, — сказал я, разливая водку недрогнувшей рукой.
— Я любил их обоих одинаково, — сказал Борис. — И Васю и Ларису. Просто Ларису я любил как женщину… Нет, вы не подумайте, ничего такого я себе не позволял. Да она даже и не догадывалась наверняка. Это точно. Я слишком любил Васю, чтобы сделать что-то в этом роде. Даже намекнуть. Просто я боготворил ее, преклонялся перед ней… Нет, я не говорю, что она когда-либо была святой. Нет, конечно. Просто я уже сказал вам, что я — одинокий человек. А как поется в старенькой песне:
Вот я и молился на Ларису. Может быть, просто потому что она была всегда близко и всегда перед глазами.
Это ведь только в юности кажется, что весь мир открыт для тебя. И что ты можешь выбрать свой идеал среди женщин. Потом понимаешь, что это совсем не так. У человека — очень узкий выбор. Твой идеал, может быть, живет где-нибудь в Бразилии и в Малайзии, или еще в какой-нибудь стране, названия которой ты даже никогда не слышал…
А влюбляемся мы в тех женщин, которые есть вокруг нас. Рядом с нами. Независимо от наших вкусов и желания. Рядом со мной была только одна женщина — Лариса. Вот я и полюбил ее. Тем более полюбил, что она не была мне женой. Наоборот, она принадлежала моему другу. Это всегда только усиливает желание, — Боря замолчал, потом спохватился и добавил. — Только вы не подумайте. Она не была моей любовницей.
— Я и не думаю, — ответил я. — Она была любовницей другого.
Борю как будто ужалили. Он сжался и мрачно посмотрел на меня. Потом спрятал глаза. Вероятно, он действительно любил ее, потому что даже все последующие события не изменили его отношения к ней. Он все равно продолжал любить ее и не стал равнодушным.
Он пошел в милицию делать на нее заявление и обвинять ее в причастности к убийству мужа, но он не остался равнодушным к ней, как к женщине. Сейчас, когда я поймал его несчастный взгляд, я в этом убедился.
— А поскольку я всегда наблюдал за предметом моей страсти, — продолжал Боря, — то от меня не могли укрыться и изменения, которые произошли с Ларисой в последнее время. Я сразу их заметил и они смутили меня. Можно сказать, что я очень болезненно на это реагировал.
— Что вы имеете в виду?
— Она сильно изменилась в последнее время, — сказал Боря. — Стала холодной, отчужденной, равнодушной. Не со мной, естественно. Со мной она никогда и не была особенно ласкова. Нет, с мужем… Я заметил, что она как-то вообще утратила интерес к жизни. Лариса ведь всегда была живой и веселой женщиной. А в последнее время она стала не похожа на себя. Так вы говорите, она была чьей-то любовницей? — он напрягся вновь и ждал моего ответа.
— А вы хотите об этом узнать? — спросил я.
— Да, — ответил Боря решительно.
— Даже после того, как мы с вами точно знаем, что она причастна к убийству Васи? Что она, таким образом, предательница своего мужа и вашего друга? Она все равно вас интересует? Даже мертвая?
— Даже мертвая, — ответил он упрямо.
— Тогда я расскажу вам, — ответил я. — Кстати, вы будете неприятно удивлены ее выбором. Давайте выпьем по пятой по этому случаю.
Мы разлили водку и бутылка опустела.
— Надо сходить еще за одной, — сказал я. — Тут как-то мало оказалось.
— Пол-литра, — ответил Боря. — Потом сходим. Сначала расскажите.
— Да рассказ будет долгим, — ответил я. — Ну да ладно. Ваше здоровье.
И я рассказал Борису обо всем. Я подумал, что он имеет некоторое право знать все то, что знаю я.
Когда я рассказывал про свидание Ларисы с Шмелевым, я боялся что Боря запустит в меня чем-нибудь. Или сломает что-нибудь в комнате. Или раздавит стакан, который он держал в руках.
Но ничего этого не произошло. Не скрыл я от Бори и своих открытий и размышлений. Рассказал про леди Анну и герцога Глостера…
— Весьма разумно, — покачал Боря головой, когда я закончил. До этого он меня не перебивал.
— Видимо, именно так все это и происходило. Какая умница ваша актриса.
— Бывают даже среди актеров неглупые люди, — согласился я. — Хотя крайне редко.
Мы помолчали. Потом Боря спросил у меня:
— И что вы собираетесь делать?
— То есть, в каком смысле? — не понял я. — Поеду домой, ставить спектакль. А что еще я могу сделать?
Боря усмехнулся:
— Наверное, действительно нужно спуститься в магазин. Что-то мало водки. Вы еще не передумали продолжать наш фестиваль?
— Я сам схожу, — поднялся я со стула. — Кстати, я закуски куплю. А то этот помидор уже скукожился от наших взглядов. На него стало неприятно смотреть.
В магазине я купил бутылку такой же водки с синей этикеткой и надписью «Имперская сухая», и закуску — банку шпротов и колбасу. По-советски…
К моему возвращению Боря уже вполне пришел в себя от всего того, что услышал. Он уже ждал меня с готовой речью.
— Послушайте, — сказал он деловым тоном. — Я все обдумал, пока вы ходили. И пришел к однозначному выводу. Я вам его сейчас скажу, а вы меня поправите, если я покажусь вам неправым. Договорились?
Я согласился.
— Я все проанализировал и пришел к выводу о том, что главный виновник всего, что произошло, — это Шмелев. Так?
— Несомненно, — согласился я. — Тут нет сомнений.
— Ну, вот и договорились. А это, в свою очередь, означает, что Лариса, хоть и поступила дурно в отношении Васи, все же не главная виновница. Он соблазнил ее, и она пала жертвой его коварства.
— Да, — сказал я. — Она согрешила по слабости человеческой. Такое бывает с женщинами. Роковой мужчина и всякое такое… Многие благополучные замужние дамы о таком мечтают. У них заботливый и любящий муж, а они грезят о злом и жестоком господине, который будет топтать их ногами…
— Как это ни прискорбно, — заметил Боря.
— Такова жизнь, — сказал я, откупоривая бутылку водки и разливая прозрачную жидкость по стопкам…
— Если бы не было этого искушения в виде Шмелева, Лариса осталась бы не виновной, — упрямо продолжал Боря. Видимо, ему было это очень важно, поэтому он с этого начал.
— А значит, во всем виноват он и только он, — резюмировал я. — Мы с вами это уже установили.
Водка делала свое дело. Мы оба стали соображать медленнее, и слова наши стали произноситься с затруднением. Зато беседа наша приобрела значительность.
Мы оба понимали, что много сказать теперь уже не сможем, — алкоголь помешает, и поэтому выражались скупо, лаконично, как древние римляне…
— А почему он ее убил? — спросил я у Бори.
— Это же очень просто, — ответил он и поднял одну бровь вверх. — Она стала ему больше не нужна. Вот ей и пришел конец. Как бы вы поступили на его месте?