Страница 17 из 44
Я чувствую, как холод проходит по спине, а все тело буквально цепенеет. Такое же немое удивление проскальзывает на лицах остальных сидящих за столом.
— Да вы! Вся ваша семейка, — продолжает Светка. — Лучшие свои годы я потратила на вас. Отдала себя всю и что получила в итоге? Субботние посиделки за этим вот столом…
— Она что пьяная уже? — слышу голос Агаты. Присматриваюсь к Светке и понимаю, что в ней как минимум бокал вина уже есть. Она захмелела, но не пьяна.
— …мужа, который вечно не появляется дома и динамит жену, — продолжает Светка, не обращая ни на что внимание. — Постоянные упреки, что я не хочу второго ребенка. Ну и как вишенка на торте — отдых в Геленджике. Это все, конечно прекрасно. Но не для меня. Для кого-то может хорошо, и здорово. Но я не так себе представляла свою жизнь двадцать лет назад. Старая Тойота, дешманская шуба, и этот всратый гусь почти каждые выходные… — я резко отодвигаюсь от стола и встаю, сжав кулаки. — Меня от всего этого просто тошнит, выворачивает наизнанку…
Я не успеваю ничего сделать, потому что Агата, несмотря на свое положение, довольно легко подскакивает со стула, в два шага сокращает расстояние между ней и Светкой и, широко размахнувшись, влепляет ей смачную звонкую пощечину.
— Пошла вон из моего дома! — зычно орет Светке отец, встав со своего места и указывая на дверь.
Светка хватается за щеку после удара, сгибается пополам и практически выбегает из зала. Агату всю трясет, то ли от страха, то ли от волнения, и Марк подходит к ней, приобнимая за плечи сзади. Отец сидит весь красный, крепко сжимая в руке вилку словно холодное оружие. Мать, которая, кажется, даже облегченно выдохнула, приобняла за плечи сидящего рядом Мишу. На лице сына явно читается шок.
Блядь!
Даже не представляю, что у него внутри сейчас. За всю свою жизнь он такого не видел, а тут за полгода насмотрелся на такое, что не каждому взрослому легко вынести.
Я перевожу злой взгляд на отца.
— Не хочешь проводить свою гостью? — цежу сквозь зубы ему.
— Если я пойду, целой она за пределы участка не выйдет, — трясет губой отец.
— Если я пойду, будет тоже самое, — чуть повышаю голос я.
— Я схожу, — поднимает руку Марк. Смотрит в глаза Агате, та уже не так сильно сотрясается и кивает ему головой.
Марк выходит из зала.
— Сядь, деточка, — говорит мама Агате, поглаживая Мишу по плечу. — Не стой, не переживай стресс на ногах.
Девушка переводит на них взгляд, вдруг мгновенно успокаивается, шумно выдохнув, и садится рядом с Мишей. Она берет рукой его ладонь и накрывает сверху второй. Парень медленно поворачивает голову.
— Прости меня, — проникновенно говорит Агата. — Но я должна была это сделать.
— Не за что прощать, — твердо говорит Миша. — Вы все правильно сделали.
— Твоя мама наговорила жуткие вещи…
— Знаю, — Миша отворачивает голову и смотрит в одну точку перед собой.
— Не думаю, что это хоть как-то связано с тобой, — пытается успокоить его Агата.
— Да уж, — издает нервный смешок мама. — Тебя-то она точно не имела ввиду, — похлопывает она Мишу по плечу. — Это от нас ее тошнит! И от всратого гуся…
— Прекрасный гусь, — хмуро говорит отец. — Вкуснее него ничего нет.
— Да, гусь шикарен, — улыбается Агата. — Никого не слушайте, Дина Натановна. Миша, ты тоже не руби с плеча. Твоя мама почувствовала себя лишней здесь, вот и решила выплеснуть свою обиду. К тебе это совершенно не относится. Позже она придет в себя и обязательно с тобой поговорит.
— Только я не знаю, хочу ли теперь разговаривать с ней, — сурово произносит Миша.
Я подхожу к сыну сзади. Мать, посмотрев на меня, убирает руку, а я кладу свои ему на плечи. Его холод чувствуется даже через плотную ткань рубашки.
— Мы пройдем через это, сын, — говорю я и с силой сжимаю его плечи.
Глава 12. Ангелина
Школьный коридор полон детей, повсюду раздаются громкие крики, визги и, к сожалению, кое-где проскальзывает мат. Я стараюсь идти, уворачиваясь от несущихся по коридору пятиклашек и делая вид, что я не вижу обжимающиеся парочки у окна, когда мой взгляд натыкается на двух подростков. У самого дальнего окна стоит Оля Савченко, а рядом с ней, никто иной, как Костя Лебедев. Оля неуверенно теребит кончик хвоста, который лежит у нее на плече. Я почти задыхаюсь от возмущения и делаю шаг в их сторону, но тут к ним подходит Миша и, что-то спросив у Оли уводит ее за собой. Кажется, ребята так и не отказались от своего подлого плана по охмурению наивной и неуверенной в себе девочки.
Я наблюдаю, как Костик пытается пойти вслед за удаляющимися Михельсоном и Савченко, но путь ему преграждает Вова Краснов. А вот это уже очень интересно. Костик пытается пройти, но Вова выставляет руку вперед, за что тут же получает кулаком в грудь. Я быстро преодолеваю разделяющее нас расстояние.
— Что происходит? — строго спрашиваю парней.
Костя гадко ухмыляется, глядя на меня сверху вниз.
— Дружеская перепалка, Ангелина Андреевна, не более того.
— Что-то я не заметила, что это можно назвать дружеской перепалкой.
— Все в порядке, — бурчит Вова, избегая моего взгляда. — Мы так дурачимся.
— Допустим, — киваю я, а затем снова поворачиваюсь к Костику. — Что ты хотел от Савченко?
Лебедев непонимающе смотрит на меня, а затем на его лице расплывается широкая ухмылка.
— Матешу списать, Ангелина Андреевна, а вы что подумали?
— Ничего я не подумала, Лебедев. Просто до этого тебе как-то хватало тройки по алгебре, а сейчас больше надо?
— Ну вы сами говорили, выпускной класс и все такое, — продолжает ухмыляться Костя. — Ответственность там, путь во взрослую жизнь. Вот и хочу насписывать на четверку.
Наш разговор прерывает громкая трель звонка и парни срываются с места, не удостоив меня и кивком. Я недолго смотрю им вслед, а потом вхожу в классный кабинет и закрываю за собой дверь.
Когда все уроки заканчиваются, я встаю со стула и подхожу к окну. Оно выходит на внутренний двор школы, и я наблюдаю как дети, маленькими стайками, разбегаются от входа. Яркие рюкзаки на спинах младшеклассников, небольшие сумки в руках старшеклассниц, в которых разве что косметичка помещается, и, в лучшем случае, тетрадка подмышкой у старшеклассников. С тяжелым вздохом я возвращаюсь за стол.
Я не хотела быть учителем, так решили мои родители. Но после пединститута пошла работать в школу и так тут и осталась. Первые годы были очень тяжелыми. Молодая учительница, ненамного старше одиннадцатиклассников, чем не повод для издевательств? Что я только не выслушивала. Как от учеников, так и от их родителей. От упреков в своей некомпетентности до пошлых намеков. Со временем я перестала на это реагировать, а сейчас разница в возрасте между мной и учениками такая, что я могу не бояться, хотя бы похотливых предложений. Но я все еще боюсь того, что не смогу защитить своих учеников. Таких как Оля Савченко.
Неожиданный стук в дверь заставляет меня вздрогнуть.
— Войдите, — откашливаюсь я.
Дверь приоткрывается, и в возникшую щель просовывается лохматая голова Вовы Краснова.
— Ангелина Андреевна, можно? — пытается улыбнуться подросток.
— Входи, Вова, — устало произношу я.
Краснов, быстро оглянувшись по сторонам, заходит в кабинет и закрывает за собой дверь.
— Я хотел с вами поговорить по поводу Оли, — мнется он у двери.
— Ну что ж, — пытаюсь скрыть удивление. — Садись.
Вова проходит и привычным движением сбрасывает рюкзак на пол около первой парты, а сам садится на стул.
— Михельсон же вам рассказал, верно? — презрительно кривит он губы.
— Что рассказал? — наклоняю я голову.
— Про Олю.
— Вова, я тебя не понимаю, — вздыхаю я.
Вова опускает плечи, а затем делает глубокий вдох и поднимает на меня взгляд.
— Это Мартынов придумал, но сам захотел чистеньким остаться и первым Лебедева подложить. Ну типа пусть он бутон срывает. В общем, мы ставки сделали, — утыкается он взглядом в парту. — Поспорили за какой срок Лебедев Савченко уложит. Это Михельсон и услышал в раздевалки. И драться полез. Все кричал, что мы уроды, и мы так девчонке жизнь сломает. Ну, в общем, дальше вы знаете.