Бабочка (ЛП)

— К черту французскую черепаху, — произнес он. Затем чокнулся своим бокалом о мой. — За мою прекрасную, блестящую Бабочку. За то, что всегда вдохновляешь меня и заставляешь видеть свет.

Я почувствовала, как мои щеки опалило жаром, что стала розовой, как шампанское, и не только от его комплимента. Близость этого умопомрачительного бога секса заставила меня покрыться мурашками. Мне определенно нужно было выпить. Возможно, парочку бокалов. В предвкушении глотка игристого я услышала, как зазвонил телефон Романа.

— Черт. — Поставив фужер на стойку, он вытащил из заднего кармана мобильный. Потом посмотрел на экран и нажал «ответить».

— Ciao! Что происходит, друг мой? — Он внимательно слушал голос на другом конце, борясь с ревом буйной толпы и громкой музыкой. Затем нахмурил брови, гнев прорезал его лоб.

— Cazzo!38 — Мне показалось, что он выругался по-итальянски.

— Подожди secondo, Бруно. — Его взгляд встретился с моим. — Софи, мне очень жаль. Я должен выйти на улицу, где не так громко. Это мой поставщик из Италии. Возникла проблема с партией шелковой органзы, которую я заказал. Вернусь, как только смогу. А пока наслаждайся своим «Киром» и не стесняйся заказать еще один. — К моему удивлению, он быстро поцеловал меня в губы, прежде чем выбежать из шумного бара. Я провела языком по губам, пробуя его вкус. Краткое прикосновение его губ к моим лишь сильнее разожгло мой аппетит к этому великолепному, сложному мужчине. Мне захотелось большего. Я сделала небольшой глоток коктейля с шампанским, сладкая шипучесть которого только усилила мое возбуждение. Каково было бы, если бы он по-настоящему поцеловал меня? Если бы его губы сомкнулись на моих? Мое лицо — в его руках. Наши языки переплелись бы? При этой волнующей мысли горячие мурашки пробежали по моему телу от головы до пят. «Софи, остановись, или ты выскочишь из своей кожи!»

Чтобы отвлечься, я повернулась и начала наблюдать за участниками вечеринки. Большинство из них было примерно моего возраста, и, похоже, они отрывались по полной. Я осушила свой коктейль и заказала еще один у бармена, несмотря на то, что чувствовала легкое головокружение. И возбуждение. Это случилось так быстро. Снова повернувшись лицом к бару, поднесла фужер к губам, когда теплое дыхание опалило мою шею. Мурашки пробежали по моим рукам, как пузырьки шампанского, и, покалывая, спустились по позвоночнику к внутренней стороне бедер. Должно быть, это Роман! Его губы коснулись моего затылка, но на ощупь они были влажные и склизкие. Чужие для меня. Ничего похожего на мягкие, бархатистые губы, которые встречались с моими раньше. Мурашки превратились в холодок при звуке знакомого гнусавого голоса.

— Mon petite papillon, как приятно, что ты присоединилась к моей вечеринке.

Я резко обернулась. Это Бернард. Поскольку я сидела, мы оказались лицом к лицу, глаза в глаза. Он был так близко, что я чувствовала его горячее, зловонное дыхание. Отвратительная смесь табака и алкоголя. Нагловатая улыбка приподняла уголки его губ, а в остекленевших глазах мерцала похоть.

Он был пьян.

— Мне нужно идти, — пролепетала я. Затем попыталась встать, но он толкнул меня обратно. Для своего роста мужчина оказался гораздо сильнее, чем я ожидала. Он положил свои корявые руки на мои плечи.

— Отпустите меня, — умоляла я.

Его рептильные глаза буравили меня.

— Но, papillon, вечеринка только начинается.

— Это твоя вечеринка?

— Oui. Это bienvenue — приветственная вечеринка для группы маркетинговых стартапов, которую я только что приобрел. Они могут выглядеть как кучка ботаников, как вы, американцы, говорите, но поверь мне, они гении… как и ты.

— Поздравляю, — пробормотала я, его похотливый взгляд не отрывался от меня.

— Ты должна работать на меня. А не на этого высокомерного засранца.

— Мне нравится моя работа. — И я влюбилась в него. В этого красивого, загадочного, сложного засранца.

— И ты мне нравишься. — Его глаза остановились на моей груди. — Тебе когда-нибудь говорили, что у тебя самые красивые сиськи в мире?

Прежде чем я успела произнести хоть слово, он сжал мою грудь с такой силой, что я вскрикнула.

— Прекрати! — закричала я. Затем, при следующем резком вдохе, он смял мои губы своим ртом, пытаясь проникнуть языком в мое горло. Я плотно сжала губы, не давая ему прорваться. Морщась, зажмурила глаза, чтобы не смотреть на него. Тошнота подкатила к горлу, как в скоростном лифте. Желчь смешалась с шампанским. Меня сейчас вырвет!

И вдруг я освободилась.

— Убери от нее свои гребаные руки! — Этот голос, пронизанный гневом, я узнала бы где угодно. Роман! Я вовремя открыла глаза, чтобы увидеть, как мой герой оттолкнул от меня Бернарда и повалил его на пол. Французская черепаха струсил от страха, когда Роман навис над ним, рыча, как бешеная собака.

— Да поможет тебе Бог, если ты когда-нибудь снова приблизишься к чему-то, что принадлежит мне. Я подам тебе твои яйца на серебряном блюде.

— Не трогай меня! Je vous en prie! — умолял дрожащий француз, поднимая руки в защитном жесте.

— Je vous en prie. — Роман передразнил его самым девчачьим из высоких носовых голосов. Затем его голос понизился на несколько децибел, а его поведение резко изменилось. Лицо приобрело глубокий алый оттенок и запылало от ярости.

— Убирайся нах*й отсюда, ты, никчемный кусок дерьма, пока я не причинил тебе боль.

Я не сводила глаз с Бернарда, пока тот уползал на четвереньках, как неуклюжая, испуганная черепаха. Когда он исчез, внимание Романа переключилось на меня.

— Бабочка, ты в порядке? — Его голос теперь стал мягким и полным заботы. — Он тебя обидел?

— Я в порядке. — Но, несмотря на спокойный кивок, я дрожала, и слезы текли по моим щекам.

— Ты не в порядке. Ты вся дрожишь. Иди сюда.

В следующий миг я оказалась в его крепких объятиях. В руках, которые спасали меня снова и снова, снова и снова. В руках, в которых мне было так хорошо. В руках, в которых я чувствовала себя такой желанной, защищенной и в безопасности. Такой любимой.

Роман нежно приподнял мой подбородок указательным пальцем, а другой рукой потянулся к салфетке для коктейлей на стойке. Он вытер мои щеки, а затем, промокнув салфеткой слезы, медленно обвел мои губы, словно очищая их. Избавляя меня от любых следов, оставленных этим подонком. Мои губы все еще были приоткрыты, я смотрела, как Херст мокнул кончик салфетки в свой нетронутый коктейль и повторил действие. Отбросив салфетку на стойку, он нежно провел указательным пальцем по моим губам. Медленно. Благоговейно. Затем опустил голову так близко к моему лицу, что я чувствовала его теплое дыхание на своих щеках.

— Никто не может прикасаться к этим губам. Они принадлежат только одному человеку. Мне.

Роман прижался лбом к моему лбу, его губы были так близко, что чуть-чуть и я могла бы почувствовать их вкус.

Меня словно парализовало. Горло сжалось так сильно, что я не могла вымолвить ни слова.

Поцелуй меня, Роман. Пожалуйста, поцелуй меня!

Мое сердце стучало в груди так громко, что я уверена, он мог услышать его.

Мои губы оставались приоткрытыми, я следила за ним, не мигая. На моем следующем горячем вдохе мой герой обхватил мое лицо ладонями, и, словно Роман мог читать мои мысли, словно услышал мою безмолвную мольбу, он накрыл мои губы своими прекрасными губами.

Боже мой! Роман Херст целовал меня. Я так долго этого хотела. Фантазировала и мечтала об этом. Но даже в самых смелых мечтах я не представляла, как это будет на самом деле. Меня никогда ни один мужчина так не целовал. Я не знала, что такие поцелуи существовали. Это поцелуй всех поцелуев. Если бы существовала такая вещь, как поцелуй от кутюр, это был бы он. Такой идеальный. Такой великолепный. Поцелуй, предназначенный для того, чтобы его увидел весь мир. За исключением того, что я не обращала внимания ни на кого вокруг нас. Были только он и я.