Страница 79 из 88
Слова, которые я слышал от отца во время ссоры с мачехой, вернулись ко мне.
«Черт возьми, Джессика, это была гребанная ошибка. Если бы я мог вернуть все назад, я бы это сделал».
Я был этой ошибкой. Ну, я тоже совершил ее. Довериться ему было самым глупым, самым отчаянно глупым поступком в моей жизни. Доверять кому-либо вообще было глупо и безрассудно. Не повторю ту же ошибку дважды. Никогда больше.
Я заставил Уолтера продать последние несколько бутылок из коллекции вин моего отца. Собрал все силы, чтобы встретиться с Хосе, Харли и Верджилом, чтобы отпустить их. Больше не мог им платить. Я использовал деньги от продажи вина, чтобы заплатить им до конца месяца. Их шокированные и опечаленные лица только заставили меня еще больше презирать себя.
Затем я сказал Уолтеру и Шарлотте, что они тоже уволены. За эти годы я достаточно часто увольнял Шарлотту, но по ее глазам я понял, что на этот раз она поверила, что я настроен очень серьезно. В конце концов, мне придется продать виноградник, чтобы выжить, чтобы начать все сначала, но пока я не мог найти в себе силы.
Шарлотта и Уолтер пытались поговорить со мной, но я не хотел их слушать. Даже они лгали мне — два человека, которым, как мне казалось, я мог доверить свою душу. Они позволили мне поверить, что отец в конце концов любил меня, но это было лишь жестокое, злобное утаивание правды. Они смотрели, как я выставляю себя нелепым идиотом, и это было больно.
А Кира… мое сердце заколотилось в груди. Самая худшая из всех. Я отдал ей все свое глупое сердце — до последней частички — и все это время она тоже лгала мне. О чем еще она лгала? Во что еще она хотела заставить меня поверить, на что я отчаянно надеялся только для того, чтобы узнать, что меня снова выставили дураком? Я зажмурил глаза, вспоминая тот момент в моем кабинете, когда она сказала мне, что лгала мне с самого начала. Это было похоже на нож, вонзившийся в мое сердце. Единственная мысль, которая крутилась у меня в голове:
Не ты, кто угодно, но, пожалуйста, не ты.
Я бросил свой бокал с вином в камин в гостиной, наслаждаясь резким звуком разбивающегося стекла. Опираясь на него руками, я прижался лбом к прохладному камню. Даже сейчас, спустя несколько недель после ее отъезда, одна мысль об имени Киры вызывала в душе тоску и пульсирующую пустоту.
Идиот!
Она говорила мне, что не испытывает к Куперу Стрэттону ничего, кроме отвращения. А потом я увидел, как она разговаривает с ним, стоит рядом, сложив руки на груди, пытаясь убедить его в чем-то. Куп, как она его назвала. Я узнал виноватое выражение лица, когда удивил их своим появлением.
Маленькая, лживая манипуляторша.
Никогда больше. Никогда больше меня не будет волновать, любит меня кто-то или нет. Я позволил льду застыть на той части себя, которую еще можно было ранить, ненавидя, что там вообще что-то осталось. Я знал, как это делается. Жил с ледяным сердцем годами, поэтому найти это безразличие было несложно. Но это было чертовски больно.
Мне нужно было пойти в суд и подать на развод, но, честно говоря, я понятия не имел, где находится Кира, чтобы подать на развод, да и вообще мне не очень хотелось выходить из дома. Я не собирался брать деньги ее отца и доставлять ему удовольствие от того, что нахожусь под его контролем. Никто не будет снова контролировать меня, особенно этот ублюдок.
Окончательно обессилев от простого размышления, я упал на диван, не желая ложиться в свою постель сегодня вечером — не тогда, когда она вызывала столько воспоминания о Кире. Ее запахе. И все же я провалился в сон со звуком ее имени на моих губах.
***
Это был серый унылый день в центре Напы, еще более унылый из-за того, что я только что заложил кольцо, которое подарил Кире в день нашей свадьбы, за очень нужные деньги. Стыд и смущение охватили меня.
Вот до чего я опустился — снова.
Изначально я купил кольцо для Ванессы, но, передавая его через прилавок владельцу ломбарда, я почувствовал острую боль в груди не из-за того, для кого я его купил, а из-за того, кому я его в итоге отдал. Из-за Киры.
Я ехал через город, возвращаясь на виноградник, когда заметил машину Киры. Я резко вдохнул, от шока дернув руль.
Кира в Напе? Неужели она была здесь все это время? Где она могла остановиться? В Сан-Франциско у нее был выбор, но здесь?
Мое сердце начало быстро биться. Я остановил свой грузовик на обочине и выпрыгнул из него. В этом квартале было несколько магазинов и ресторан. Я заглянул в окна двух магазинов, но не увидел ее.
Что ты делаешь, Грейсон? Что именно ты собираешься ей сказать?
Я понятия не имел, и все же какое-то возбужденное предвкушение заставляло мое нутро сжиматься. Она была здесь. Я был опустошен, когда она рассказала мне о своем отце, вел себя так грубо, но, может быть… может быть, если я просто поговорю с ней, она поможет мне понять. Я не дал себе времени на раздумья. Просто действовал.
В ресторане не было окна, поэтому я распахнул дверь и вошел внутрь, чтобы посмотреть, смогу ли я увидеть ее, надежда расцвела в моем сердце. Я сразу же увидел ее, идущую ко мне.
Купер Стрэттон был рядом с ней, его рука властно лежала на ее руке.
Комната словно накренилась подо мной, и все, что я увидел, был красный цвет.
Я был прав насчет нее.
В этот момент она заметила меня. На ее лице мелькнуло удивление, а затем взгляд, который я не мог определить. Широко раскрыв глаза, она посмотрела на Купера, а затем снова на меня, в ее великолепных глазах была мольба. Меня охватила всепоглощающая ярость. Мое тело двинулось, сокращая пространство между нами еще до того, как я решил сдвинуться с места.
— Ты не теряла времени даром, да? — прорычал я. — Это был твой план с самого начала? Выйти за меня замуж, получить деньги, каким-то образом вернуть их, а потом… сойтись с ним? — она лгала мне не только о вмешательстве своего отца в мою жизнь, она лгала мне и о Купере. Если бы она действительно ненавидела его так, как заставила меня поверить, она бы никогда не уделила ему и трех минут своего времени, не говоря уже о том, чтобы обедать с ним.
Маленькая, гребаная лгунья.
Прекрасная, маленькая лгунья.
Агония разрывала мою душу.
Кира сделала шаг назад, но не раньше, чем я уловил ее тонкий аромат. Острая тоска захлестнула меня, заставляя реветь от боли.
Она не твоя. Она никогда не была твоей. И никогда уже не будет.
Я не хочу тебя.
Я не хочу тебя.
Я не хочу тебя.
Я не хочу тебя.
Я вообще тебя не хочу.
— Грейсон, пожалуйста, ты понятия не имеешь, о чем говоришь, — сказала она, ее голос надломился.
— О, думаю, я имею представление о том, о чем говорю, — я снова придвинулся и наклонился к ее уху, тихо говоря.
— Скажи мне, Кира, ты выбрала быть одной из его шлюх или содержанкой, которая закрывает на все глаза? Если последнее, то ты ведь понимаешь, что сначала тебе придется развестись со мной?
Я почувствовал, как Кира вздрогнула от моих слов и резко вдохнула. Затем рядом со мной оказался Купер со словами.
— Какого черта ты здесь делаешь?
И, прежде чем он успел попытаться встать между мной и Кирой, я повернулся. Моя ярость и боль — все, что я потерял, — выплеснулись на поверхность, бурля в моей груди цунами страдания. Я схватил его за рубашку, толкая его спиной к стене, и врезал его в нее. Кира закричала, и я услышал, как несколько человек громко ахнули с другого конца зала ресторана.
Выражение лица Купера было бледным, его глаза наполнились страхом, когда я прижал его к стене. Я громко выдохнул и отпустил его. Он чуть не упал вперед, но поймал себя, когда я отступил. Ужас пронзил меня так же быстро, как и гнев.
О Боже, что я сделал?
Я посмотрел в лицо Купера, выражение его лица одновременно показывало ярость и какое-то ликование. Он указал на меня пальцем.
— Ты вернешься в тюрьму, гребаный неудачник, — он расправил плечи и рассмеялся, затем повернулся к тому, кто, как я подумал, был, вероятно, менеджером ресторана, и сказал.