Страница 78 из 84
Какой то злой рок преследовал Перовского — следующий начальник оренбургского края Обручев считал как будто прямою своею обязанностью не продолжать начинания Перовского, а наоборот, делать как раз противуположное — понятно, что в результате страдало население края.
Город Оренбург обязан Перовскому построением чуть ли не 3/4 настоящих зданий: караван-сарай, контрольная палата, общественное собрание, дом казенной палаты, казармы — все построено Перовским, при Перовском же было обращено серьезное внимание и на благоустройство города.
Николай Андреевич Крыжановский, артиллерист по образованию, студент берлинского университета, сохранил по себе главным образом печальную память — при нем была ревизия сенатора Ковалевского, было установлено хищение башкирских земель, последствием чего было упразднение оренбургского генерал-губернаторства.
Личной корысти П. А. Крыжановский не преследовал, он был безусловно честный человек, но печально сложившиеся семейные отношения, но работа среди продажных людей, среди продажного строя, дали последствия тяжелые и печальные для Крыжановского, он сошел в могилу опозоренный, приняв на себя, как главный начальник края, все те преступления, которые делались его подчиненными. Можно вполне убежденно утверждать, что Крыжановский виноват только в одном, он не видал и не знал, что делают его подчиненные — если бы он мог даже заподозрить виновность, он не пощадил бы виноватых...
Мы неоднократно встречали в предыдущем изложении имя Крыжановского и заслуги его перед городом Оренбургом более чем велики... Но город ничем не почтил память этого генерал-губернатора.
1881 год всего 25 годами отдален от нас, многие деятели того времени еще живы и не настало время говорить...
LI.
Напротив домов казенной палаты и второго корпуса помещается бульвар. Свое начало получил во времена генерал-губернатора Катенина, который сделал распоряжение о насаждении бульвара. Бульвар на одном своем конце имеет Введенскую церковь построенную при Неплюеве, и бывшую зимним собором, а на другом конце бульвара находятся когда то генерал-губернаторские, а теперь общества садоводства, оранжереи. Городское управление прилагает много забот к внешнему благоустройству бульвара и он, действительно, является лучшим уголком Оренбурга.
Ниже Введенской церкви у самого Урала помещается электрическая станция. Прежде чем описывать как произошла «электрическая эпопея», скажем несколько слов вообще о том, как освещался город Оренбург во все время своего существования.
Первая забота о городском освещении появилась в 30-х годах, когда граф В. А. Перовский распорядился устройством по главной губернской улице, не носящей еще названия Николаевской, 16 фонарей. Фонари эти были устроены Щербачевым, полицимейстером города Оренбурга, но едва совершился самый факт устройства, как Перовский извещает оренбургскую шестигласную думу, что по его приказанию штрафная сумма, получаемая с обывателя города Оренбурга за бродячий по улицам скот, не будет больше оставаться при полиции, а будет пересылаться в думу и последняя, получив, таким образом, приращение доходов, должна отпускать необходимые средства на освещение города. Следовательно «освещать город» обязан был полицимейстер, а давать деньги дума.
Получила дума эту бумагу и обратилась с запросом к полицимейстеру: «а на какое число уличных фонарей потребно содержание, где именно и сколько их устроено и чего будет стоить годовое освещение».
Дума, которая ведала городом и городским хозяйством, таким образом, не знала, где устроены фонари, какое их число. Отношение, как видим чисто канцелярское, — нет сомнения, что дума знала, где и сколько поставлено фонарей, ходили, любовались. дивились на эти фонари, но все это делали как обыватели, когда пришла бумага, они поступили по бумажному. На запрос полицимейстер ответил не сразу, думе пришлось послать вторую бумагу. 16 августа 1835 года и только тогда полицимейстер известил думу, что поставлено 16 фонарей, освещаются они конопляным маслом в течение семи месяцев, октябрь — апрель, на освещение потребно 42 пуда 24 фунта масла, общее количество расхода выразится в 705 руб. 60 коп.— счет, конечно, на ассигнации. Означенные деньги 705 руб. 60 коп. полицимейстер и просил выслать к нему в полицейское управление. Но тут дума оказалась на высоте положения. Она стала разбирать составленную полицимейстером смету и увидела, что полицимейстер поставил цену за конопляное масло огулом — 16 рублей за пуд, такая цена, по мнению думы, была непомерно велика, коноплянное масло можно было купить и за 12 рублей за пуд. И вот дума запрашивает гражданского губернатора, как ей делать рассчет с полицимейстером, выслать ли всю сумму. которую требует полицимейстер, или отсылать по мере надобности, справляясь с действительно существующею ценою. Конечно, губернатор ответил в том смысле, что нужно руководиться справочными ценами. Дума так и стала поступать.
В 1837 году число фонарей было увеличено на два — у дома военного губернатора по бокам подъезда поставлено два фонаря; в 1841 году число фонарей достигло уже 32. а расход увеличился до 367 руб. 94 3/7 коп., но уже не на ассигнации, а на серебро, что на ассигнации составляло 1103 р. 40 3/7 к. И эти тридцать два фонаря были расставлены по той же Николаевской улице, от нынешнего окружного суда до набережной реки Урала, один фонарь стоял, между прочим, у здания думы.
Число фонарей росло так успешно только первые годы, достигнув 32, оно так и оставалось вплоть до 1853 года. Освещением, по прежнему, заведывал полицимейстер чрез своих полицейских служителей, дума лишь отпускала деньги. Но в 1851 году оренбургский генерал-губернатор нашел, что осветить город Оренбург 32 фонарями, конечно, мудрено, и решено было увеличить число фонарей до 96. Но пока занялись составлением сметы предстоящих расходов, пока собирали справки, вели утомительную переписку, из Петербурга на имя генерал-губернатора пришло новое предложение ввести спиртокалильное освещение, при котором лампа представляла из себя металлическую коробку, в стенку которой ввинчивалась трубка с светильнею, трубка на верхнем конце имела несколько дырочек. В лампу наливалась смесь спирта со скипидаром (в пропорции на 78 ведер спирта 22 ведра скипидара) трубка подогревалась и жидкость, поднимаясь по светильне, обращалась в газ и горела. Свет получался, по мнению проекта, восхитительный.
Неизвестно, был бы проведен этот проект в жизнь в Оренбурге, если бы не одно случайное обстоятельство. В Уфимском уезде — тогда и город Уфа с уездом входил в Оренбургскую губернию — жил богатый помещик меценат, поощритель всех нововведений Иван Федорович Базилевский. Он выразил желание пожертвовать для города Уфы двести таких фонарей, а местный откупщик, конечно, из соревнования, бесплатно предложил и самой жидкости для освещения. Пожертвование делалось для города Уфы, но городское управление — шестигласная дума — не могла самостоятельно принять этого дара, а должна была за разрешением обратиться по начальству. Губернское начальство и рассудило — доходы Уфы слишком незначительны, «содержать», как говорилось в то время, — 200 фонарей город Уфа был не в состоянии и губернское начальство распорядилось дар Базилевского разделить пополам — 100 фонарей оставить для города Уфы, а 100 отослать в Оренбург. Конечно, Базилевский изъявил свое согласие на такое распоряжение его даром и уфимская дума наняла за 21 рубль серебром возщика, чтобы перевести сто фонарей в Оренбург. Фонари были уложены в десяти ящиках и весили 105 пудов, возщик получил авансом 10 рублей, а остальные 11 рублей должен был получить на месте в Оренбурге, куда фонари и отправились по первопутку — 25 ноября 1853 года. 4 декабря того же года оренбургская дума получила план размещения фонарей по городу, — без сомнения, план прошел обычные мытарства, побывал и в строительном комитете и в губернском правлении и на утверждении генерал-губернатора. По плану эти фонари надо было разместить следующим образом: 41 фонарь по Николаевской улице, расставив друг от друга на 40 сажен, 12 фонарей по Троицкой (на расстоянии 40 сажен ), 10 по Гостиннодворской, 10 по Орской, 12 по Неплюевской (на расстоянии 40 сажен) и 15 на Водяной-Уральской (на расстоянии 45 сажен). По табели освещения полагалось каждому фонарю гореть: в ноябре, декабре, январе по 7 часов, феврале и октябре по 6 1/2, марте по 5 часов в ночь, всего потребно было 277 ведер 1 616/2388 штофа жидкости. Неизвестно, конечно, при помощи какой меры отмерялось шестьсот шестнадцать две тысячи триста восемьдесят восьмые доли штофа.