Страница 11 из 48
Предпринимаю попытку пройти, только Ярослав перехватывает мою руку, тем самым задерживая. Он уже не улыбается, а разглядывает меня с интересом. Так обычно смотрят на зверюшек в зоомагазине. На хомяков, бегающих в колесе, например. Выдергиваю запястье из его пальцев и делаю шаг назад. Теперь смущение и стыд отходят на второй план. Их заменяет негодование. Злюсь на него. Уверенность в том, что покоя на ближайшие три месяца не будет, растет в геометрической прогрессии. И мне это не нравится. Я не привыкла к повышенному вниманию, а он его обеспечивал уже второй день.
— Значит, похвастать нечем, да?
— Отойди, Войский.
— Иначе что?
— Иначе я закричу, что меня насилуют, и поверь, ты будешь в проигрыше.
Улыбается. Уверен, что все ему сойдет с рук, но от двери все-таки отходит. Я тут же хватаюсь за ручку и распахиваю ее.
— Еще увидимся, Лесенька. — Говорит уже мне в спину, только я лечу пулей в сторону кухни, чтобы успокоиться и не выдать перед девчонками своего состояния.
Глава 6. Подслушивать плохо, мелкая
Ярослав
Щурюсь, глядя в окно. Слова тела справа пролетают мимо ушей. Концентрации на диалоге ноль. Нахожусь в прострации.
Виной тому вчерашний вечер.
И ночь.
Особенно ночь.
От воспоминаний усмехаюсь. Было весело.
И горячо.
— Ярослав?
Передо мной на стол ложатся кисти Веры. Женщины, которая временно исполняет обязанности матери.
Тонкие пальцы.
Костлявые.
Некрасивые.
Кривлюсь от этого зрелища, ни капли не стесняясь того, что она сейчас на меня смотрит во все свои коровьи глаза с наращенными ресницами.
Меры не знает.
Веки к полу отвисают от того, сколько на них посторонних волосков.
Мерзость.
— Ты совсем меня не слушаешь!
Возмущается, как живая, а я отодвигаю от себя чашку с бурдой, которую она называет английским завтраком. Бедняжка пытается строить из себя воспитанную леди, которая соответствует статусу моего отца, но только не получается у нее, как ни крути.
То, что находится в чашке, похоже на кашу с молоком, и не разберешь, какую именно. В принципе, я и не собирался пробовать.
— Английский завтрак, Вера Михайловна, который так любит мой отец, — смотрю в ее растерянные глаза, откидываясь на спинку стула, — и я, состоит из бекона, яиц и чая или крепкого кофе. Пора бы уже подключить мозги.
— Ч-ч-что?
Ее нижняя губы подрагивает. Слезы сейчас начнет из себя выдавливать.
— Кстати, если папа попросит "Full Monty", то ко всему прочему можешь добавить жареные или приготовленные на гриле помидоры, — смотрю на кухонный гарнитур за ее спиной, — где-то там был, мамин, — уточняю невзначай, — еще жареные грибы и хлеб. Нет хлеба?
Вера выпрямляется, убирая руки со стола. Нервно поправляет короткие белые волосенки и пыхтит.
— Бангеры ему сделай, в конце концов. Оценит. Знаешь, — подаюсь вперед, прищуриваясь и даря ей ненавистный взгляд, — тосты такие с маслом? Колбаски можешь туда подкинуть.
— Ярослав, не надо так…
Снова ее лицо корежит.
— Что происходит, сын?
Как обычно вовремя в помещении появляется неприкосновенная личность, и я пожимаю плечами.
Говорить, что его содержанка, тупая, как пробка, не имеет смысла.
Проходили уже.
— Вера мне рассказывала о полном английском завтраке.
— Неужели?
Папа бросает на нее заинтересованный взгляд. Блондиночка теряется и дергано улыбается, пока я поднимаюсь.
— Да, — играю мастерски, — про Бернарда Монтгомери мне только сейчас рассказала, прозвище его назвала и поведала, что он начинал день с полного английского завтрака, ну, когда была кампания в Северной Америке. Да, Вера Михайловна?
Отхожу от стола и вопросительно поднимаю брови с самой наивной моськой, на которую только способен.
— Удивила, Верочка.
Батя поплыл, а я отвернулся и фыркнул, направившись к выходу.
— Она пообещала нам запечь бобы и приготовить чёрный пудинг или хашбраун.
Бросаю напоследок. Спиной ощущаю гневный взгляд куклы, но мне наплевать. Село оно и есть село, как ни крути.
Маму она никогда не заменит.
Ни телом.
Ни интеллектом.
Что касается любимого папиного завтрака, Гугл тебе в помощь, Верочка! Он очень любит хашбраун и запеченные бобы. Придется готовить, ха!
На мот сажусь без настроения. Натягиваю шлем на голову и газую так сильно, что бабка, проходящая мимо, крестится и отскакивает в сторону. Так театрально качает головой и что-то изрекает, что я ухмыляюсь.
Не задавил бы. Окстись, старая!
Выезжаю со двора и двигаюсь в сторону университета.
Злость на отца и его содержанку постепенно отходит на второй план. На первый выходит Лесенька. Та самая дерзкая с пирса, которая в край оборзела и полезла на мою территорию, где никому нет места, тем более пай-девочке, привыкшей к чтению книг при свете лампы.
С чего взял?
Слишком наблюдательный. В ее рюкзаке увидел толстенную книженцию, которую она наверняка собиралась почитать в тускло ярком свете заката. Мечтательница с крыльями феечки за спиной.
Такой в пору паранджу накинуть с ее-то тощим тельцем, которое словно нарочно выплывало на моем пути.
Хотя вечером возникло стойкое желание поиграть с ней. Не верилось, что она на меня не повелась. В глазах видел слюни, которые она сдерживала, глядя на мой голый торс. Только если остальные не стеснялись в своих проявлениях, то эта сжалась комком, будто в первый раз подобное видит.
Бред, конечно.
Мы живем у моря. Практически голые тела постоянно мелькают перед глазами. Чего только не увидишь на пляже в разгар сезона. Иногда любуешься, а порой приходится в спешке искать пакетик для рвотных масс.
Большим плюсом было то, что занятия у нас будут общие. Не придется выискивать ее по универу, чтобы насладиться игрой в "кошки-мышки". Всегда рядом. Отлично.
Кира тоже не помешает, потому что пойдет с другим потоком. Двойной джекпот, мать его! Я — везунчик!
Сворачиваю на парковку и снимаю шлем. Тут же сталкиваюсь с колючим взглядом. Черт!
Кивает мне в сторону. Приходится отойти на несколько метров от здания и притаиться в тени дерева.
— Чего тебе?
Недовольство в голосе не скрыть. Только Серому наплевать. Он нагло усмехается и протягивает руку.
— Бабки, Ярик. Я жду свои бабки.
— Я тебе уже заплатил за прошлый раз.
— Да, — его ухмылка становится острее, от чего я хмурюсь, — но за вчерашний нет.
Матерюсь полушепотом, смотря нет ли поблизости кого-то, а Серый ржет заливисто. Напрягает.
— Докажи. — Говорю уже спокойнее, а он пожимает плечами.
В следующее мгновение в моих руках телефон с фотками. Черт! Кто опять меня слил?!
— Сколько? — Спрашиваю, возвращая смартфон с разбитым экраном.
— Двойная.
— Не борзей!
Стискиваю зубы до скрежета, но Серого не прошибешь.
— Тогда фотки пойдут в сеть. Извини. Расценки меняются. Либо шифруйся лучше, либо плати. — Замолкает, пока я закипаю. — Думаю, твой отец их оценит… Жаль, с репутацией своей попрощается и с местом работы тоже…
Черт!
Лезу в карман за портмоне. Только вчера заправил его наличкой, которую полностью и отдал Серому.
— До встречи!
Бросает мне этот убогий с довольной улыбкой. Вот только я радости не ощущаю. Провожаю его взглядом.
Слегонца обтекаю.
Снова попался, как шпана дворовая!
От наблюдения за Серым отвлекает шум неподалеку.
Быстро оглядываюсь и вижу, что за нами кто-то следил.
— Фак!
Срываюсь с места и за несколько секунд догоняю обнаглевшее тело. Прижимаю к ограждению и внимательно смотрю в глаза, в которых плещется паника.
— Попалась, Лесенька! И куда собралась, проказница, м?
— Я? — Так искренне удивляется, от чего ее глаза увеличиваются.
Озирается по сторонам, пока я крепче сжимаю прутья ограждения. Прищуриваюсь, пытаясь ее просканировать.