Skinова печать

— Чего это они? — не понял дядя Сема.

— Фиг их знает, — отозвался сыщик. — Спички чехам не игрушка. Веди нас, Сусанин, своими партизанскими тропами. Надо твою дочку искать…

Дыня придавил к полу педаль газа. Он желал одного — покончить с Хорстом раз и навсегда, размазать его по асфальту, потом вернуться и справить нужду на его раздавленные останки.

Хорст стоял и даже не пытался убежать. «Бычок» летел на него, как разъяренный слон. Сквозь лобовое стекло было видно искаженное гримасой ненависти лицо Дыни. Он заранее праздновал победу. Неожиданно Хорст вскинул правую руку: выстрелы из «Макарова» с глушителем были, как и полагается, бесшумны и незаметны. Точно напротив водителя на стекле появились три пулевых отверстия. Дыня выпустил руль и завалился набок. Машину повело влево, передний бампер «бычка» просвистел в полуметре от головы Хорста. Он едва успел рыбкой нырнуть в кювет. Машина ткнулась в отбойник и заглохла.

Дверь кабины распахнулась. Из нее вывалился на землю Дыня, весь залитый кровью, словно оживший в ходе резекции труп. Сначала он встал на четвереньки, потом с трудом выпрямился, опершись спиной о машину. Откуда-то в его руке появился пистолет, но все его движения были замедлены, как будто он находился на глубине десяти метров под водой.

Хорст перевернулся на спину и, держа «Макаров» двумя руками, выстрелил ему в лоб из положения лежа…

От бумера к ним бежали спецназовцы с автоматами наперевес, но в их помощи уже не нуждались ни оставшийся в живых Хорст, ни мертвый Дыня.

Дмитрий жестом показал им, что можно вернуться к машине и ехать дальше, а сам забрался в открытую кабину «бычка» и попытался его завести. Не сразу, но это ему удалось. Задним ходом Хорст выбрался на шоссе и покатил вслед за ушедшим вперед черным бумером. Он почти добрался до поселка, когда в зеркале заднего вида увидел догоняющую его «Волгу» салатового цвета. «Волга» пошла на обгон, и Хорст опознал в ней угнанную Полковником от школы «рябуху» Крюкова.

«Рябуха» взяла правее и притерла «бычок» к обочине. Обе машины остановились. Водительская дверь «рябухи» открылась, из нее выскочил… Шварц. Он бросился к грузовичку, изрыгая проклятья.

— Где тебя носит? И в какую сторону ты ехал? Заблудился, что ли? Или забыл, о чем мы договорились? — он рванул на себя водительскую дверь машины и только тут заметил, что за рулем сидит не Дыня.

В следующую секунду он узнал Хорста и не то удивился, не то испугался.

— Ты?

— Я… Не ждал?

— Черт его знает… То есть, конечно, не тебя ожидал увидеть… — очень серьезно сказал Шварц. — Но и не очень удивлен. От тебя можно ждать чего угодно, ты же у нас безбашенный. Жаль, что мы так и не стали друзьями.

— Ну, может быть, еще станем? — спросил Хорст, прикидывая, успеет ли он выхватить своего «макара» раньше, чем это сделает его бывший наставник. — У нас ведь, как говорится, все впереди.

— Вот хрен ты угадал. Я с покойниками не общаюсь, а впереди у тебя только одно мероприятие — твои же похороны. И держи руки так, чтобы я видел! — с пистолетом в руке Шварц выглядел более чем убедительно. — Ты меня давно достал, — признался он. — Прощай, мудила… — теперь он держал пистолет на уровне переносицы Хорста.

— Зачем же обзываться, Миша? Офицер должен быть образцом культуры. Хотя, по правде говоря, офицер из тебя, как из дерьма пуля. Так что ты бы бросил пистолетик-то, Волгин.

За спиной Шварца-Волгина стоял Крюков и, в свою очередь, целился в него из «Макарова» с глушителем.

— А если я в него выстрелю? — с напряжением в голосе спросил Волгин.

— Стреляй, — Крюков сдержанно засмеялся. — Этот пацан меня тоже достал.

Волгин-Шварц чертыхнулся и бросил пистолет на землю. Потом медленно поднял руки.

— Твоя взяла, мусор. Теперь тебе за меня обязательно медаль дадут. А, может, и две.

— Повернись, — велел Крюков. — С чего ты решил, что я тебя буду в плен брать? Мне твоя голова нужна. Камина у меня на даче нет, прибью над печкой, украшу рогами. Зимними вечерами любоваться буду на свой трофей.

Крюков врал чрезвычайно убедительно. Печки у него никогда не было, как, впрочем, и дачи. Но Волгин ему поверил, потому что хорошо изучил Крюкова и его передовые методы работы.

— Да за что меня убивать, а, Крюк? Что я тебе сделал? — голос Волгина дрогнул, в нем послышалась нотки паники: — Ну, поиграл с пацанами в фашистов. И что? Кому плохо стало?

— А людей убитых не считаешь? Тех, кого сам убил, и тех, на кого Дыню, дебила своего, натравил?

Волгин, несмотря на серьезность ситуации, громко расхохотался.

— Нашел кого жалеть — это ведь жиды, чурки, фашисты! Кто они тебе?

— Люди, — напомнил ему опер. — И у каждого есть мама… А Витю Мокеева забыл? Он был моим другом.

— Да? Другом?! Что ты понимаешь?! Мокеев был со мной в деле. И заявка от нашей комиссии на него была, а ты влез. Не убивал я его!

«Рябуха» закачалась на рессорах, как будто из нее кто-то пытался выбраться наружу, и не мог. Хорст подошел к ней и дернул заднюю дверцу. Из салона вывалилась Машка, за ней Крамской. Они были скованы одними наручниками. На Машке был поверх штормовки надет черный пояс-фартук. Выглядела она неважно: лицо осунувшееся, под глазами темные круги, но взгляд все тот же — смелый и задорный.

Хорст вынул ключи из замка зажигания. На брелоке, сделанном из кольца гранаты, нашелся и ключ от наручников. Через секунду пленники уже растирали затекшие руки. И тут до Крюкова дошло — сработало шестое чувство, — что он лажанулся. С чего он взял, что у Волгина не может быть другого оружия, кроме того, которое он бросил?

Воспользовавшись тем, что внимание сыщика было отвлечено, Волгин сделал неуловимое движение рукой. Крюков в последний момент заметил компактный пистолет, выскользнувший из рукава и направленный в его сторону. Грянул выстрел. Все, что успел сделать опер, это уйти кувырком с линии выстрела. Упал он не совсем удачно — не рассчитал. Его собственный пистолет ткнулся в землю глушителем и выскользнул из пальцев.

Крамской метнулся на землю, подхватил выпавший у Крюкова ствол и выстрелил в Волгина, практически не целясь. Но и тот успел спустить курок второй раз. Пуля Крамского вошла ему в глаз, и он кулем рухнул в траву. Его же пуля ударила в бронежилет Крамского, заставила пошатнуться, но тот остался на ногах.

— Ты ранен? — забеспокоился Крюков.

— Нет, я в танке, — начальник «Отдела расизма» похлопал себя по голубенькому форменному бронежилету.

— Спасибо тебе, — тепло поблагодарил его сыщик. — А вон и наши пилят, как всегда через пять минут после того, как в них исчезла необходимость.

— Это как водится, — улыбнулся Крамской. — Не горюй, меня Миша тоже как последнего лопуха взял. Кто же мог подумать, что он оборотнем окажется?

К ним подкатила машина с подкреплением. Из машины выскочили разведчики с Вадимом во главе.

— Как там Анвар? — спросил Крюков. — Надеюсь, не выжил?

— Нормально, — ответил Вадим. — Клочки собрали, опознали. Дядя Сема дочку нашел, живую, почти здоровую, и еще кучу девчонок освободили. А Полковника снова упустили. И дочку Гершензона не нашли.

— Здесь она, — сыщик кивком указал в сторону Машки. — И Полковник здесь.

— Зато друг твой жив оказался, только продырявлен маленько, — Вадим махнул рукой в сторону своего джипа.

Оттуда с кряхтением и стонами выбрался Алан с забинтованным плечом. Он слышал последние слова опера.

— Слушай, Крюк, будь другом, оставь Полковника мне. Я его одной рукой задушу!

Сыщик невесело усмехнулся.

— Ты немного опоздал. Его только что наглухо завалили.

— Как завалили? — изумился Алан. — Вот же он стоит! Да еще с пушкой.

Он, а вместе с ним и все остальные, посмотрели на Крамского. Тот понял, что попался, причем — глупее некуда. Он схватил левой рукой за шиворот Машку, а в другой зажал черный пульт взрывателя.

— Все взорвемся! — заорал он, подняв его над головой. — А ну, осади назад! — он перехватил руку и сгибом локтя сильно сжал Машину шею.