Skinова печать

Вдвоем с Аланом Крюков помог Хорсту подняться и доковылять через опустевший разгромленный рынок до калитки. Здесь они уложили Хорста на заднем сиденье крюковской «рябухи», потом уселись в машину сами. Хорст затих, кажется, задремал. Крюков тронул машину и вырулил на шоссе.

— Куда едем? — спросил Алан.

— Для начала надо пристроить куда-то этого энтузиаста, — Крюков ткнул пальцем за спину на храпящего Хорста. — Отвезу его к Машке. Раз они оба кому-то так мешают, охранять двоих будет проще, чем каждого в отдельности. А там поглядим. Что-то должно случиться не сегодня, так завтра.

Крюков набрал на мобильнике номер домашнего телефона Машки. В ответ он услышал только короткие гудки.

— Занято, — поморщился он. — Машка с кем-то треплется. А, может, бабушке Фире снова ее еврейские партизаны из Америки звонят.

Машка вернулась с похорон отца в опустевшую квартиру. Только сейчас, когда закончилась суета с организацией похорон, она в полной мере смогла понять и оценить свою утрату. С кладбища все отправились к бабушке Фире, где были организованы поминки, но Машка попрощалась с собравшимися и поехала домой. Татьянка последовала за ней.

Дома Машка налила себе и Татьянке мартини. Говорить ни о чем не хотелось. Тем более подходить к телефону. Но тот, кто позвонил, имел другие намерения. Телефон звонил долго и требовательно. Наконец звонки прекратились, но только затем, чтобы возобновиться через несколько секунд. На третьей попытке у Машки не выдержали нервы и она взяла трубку.

— Маша? — голос в трубке был ей хорошо знаком. — Это я, Жидоморов. Прими мои соболезнования. Ты можешь мне не верить, но я очень огорчен смертью твоего отца. И что бы там ни болтали, имей в виду — я не имею к его смерти никакого отношения. Мы же были с ним братьями…

— Как Каин и Авель? — переспросила Машка.

— Что? — не сразу понял профессор. — Нет, что ты… Зачем ты так? Я только сейчас понял, какой ерундой мы все это время занимались… Но ведь никто не мог подумать, что все так закончится… В общем, я знаю, кто убил твоего отца. Мне тоже угрожают. У меня нет времени, поэтому приходи сейчас в кафе. Знаешь, то, которое напротив вашего дома? Я буду тебя там ждать.

Как раз в этот момент Крюков безуспешно пытался дозвониться до Машки. Она положила трубку и осторожно вышла в коридор. Татьянка смотрела телевизор в гостиной. Машке не хотелось, чтобы даже она присутствовала при разговоре. Она накинула куртку и вышла из квартиры. Но Татьянка услышала. Она выскочила в прихожую, когда дверь за Машкой уже закрывалась.

Татьянка моментально оделась и бросилась догонять Машку. В тот момент, когда она захлопывала дверь в квартиру, внизу эхом хлопнула дверь подъезда. Татьянка не стала ждать лифта, а помчалась вниз по лестничным пролетам, рискуя сломать ноги.

Выбежав из подъезда, она остановилась, чтобы оглядеться. И тут с ужасом увидела, что рядом с Машкой затормозила черная иномарка. Татьянка сразу узнала ее. Это был тот самый черный бумер в который ее затолкнули похитители-джигиты на автобусной остановке возле поселка «Дружба».

Татьянка бросилась к машине. Машку уже запихнули в салон. Толстый джигит полез за ней следом. Дверца машины почти закрылась, когда Татьянка вцепилась в нее и рванула на себя изо всей силы.

Выстрел в лицо, сделанный из пистолета, отшвырнул ее на асфальт. С визгом шин и вонью горелой резины черный бумер сорвался с места и исчез в потоке машин, оставив Татьянку на краю тротуара смотреть в хмурое небо стекленеющими глазами.

Крюков стоял посреди тротуара под моросящим дождиком. Татьянку только что увезли лихие веселые санитары из морга. Взяли тело за руки и за ноги, качнули и «на раз» забросили в санитарный фургон. Отряхнув руки, один из санитаров с несмываемой ухмылкой на толстых губах обратился к сыщику:

— Эй, чудило, дай-ка в зубы, чтобы дым пошел!

Опер пытался удержаться, но не смог.

— Получи!

От удара в челюсть весельчак «врубил заднюю скорость» и на полном ходу влетел задницей в свой фургон. Его напарник орлом ринулся на выручку друга. Он был потяжелее своего коллеги, повыше ростом и шире в плечах. Всем хорош, только ноги кривоваты. Крюков пропустил его в броске мимо себя и еще добавил некровозу небольшое ускорение. Тот забодал массивный мусорный бак и упал, видимо, от изнеможения.

А на Крюкова уже наступал противник посерьезнее. С яростью кафрского буйвола к нему приближался полковник Шабанов.

— Когда кончится этот беспредел? — прорычал он. — Опять твои клиенты мочилово устроили? Когда конец?!

— Совсем немножко осталось, — пробормотал опер и бочком-бочком постарался скрыться от разгневанного друга.

Вариант спрятать Хорста в квартире Гершензона отпал. Да и Алана нужно было пристроить на время. Крюков завез обоих к себе домой, где и оставил контуженого Хорста на попечение Алана. А сам двинулся в «Отдел расизма».

Крамской и Волгин сидели в кабинете, оба мрачнее тучи. Крюкова встретили прохладно и с порога огорошили:

— Наш отдел разгоняют. Это из-за погрома и взрыва на рынке.

— Погром и взрыв на рынке заказал Анвар, — сообщил Крюков, усаживаясь на свободный стул. — Он убрал Мусу, захватил его наркоту и хотел свалить все на скинов. Взрыв на рынке совершил один из лидеров «Интербригады Че» Санчес. Он погиб при взрыве.

Услышав это, Крамской сразу оживился.

— Это же в корне меняет дело! Молодец, Крюк. Мы еще поборемся!

Зато Волгин заметно приуныл.

— А я уже собрался к себе в полк возвращаться. Надоело тут фигней заниматься, честно говоря. По настоящему делу соскучился.

Крамской не слышал слов своего заместителя. Казалось, его целиком захватили сведения, принесенные Крюковым.

— Интересно, что общего могло быть у Анвара с Санчесом?

Волгин отмахнулся.

— Тот террорист, и этот террорист.

Крюков не согласился.

— Я подозреваю игру посложнее, — сказал он. — Санчес был наследником американского миллиардера Рабиновича. Как и Гершензон. Сейчас оба мертвы, а дочка Гершензона пропала. Возможно, она похищена людьми все того же Анвара.

— Ему-то это зачем? — не понял Волгин.

— Думаешь, что Анвар работает на неизвестного нам наследника? — предположил Крамской. — Надо проверить, кто еще может претендовать на «бабки» этого Рябиновича. Нет ли у Гершензона еще братьев или сестер? Я сам этим займусь. Есть какие-нибудь соображения?

Крюков в двух словах рассказал о фотографиях, на которых был изображен Геншензон вместе со Святополком Жидоморовым.

— Я пока могу поискать дочку Гершензона, — предложил Волгин.

Крамской одобрил его решение. Крюкову такой вариант тоже понравился, так как избавлял его самого от необходимости общаться с разъяренным полковником Шабановым. С общего одобрения Волгин отправился исследовать место происшествия.

— А мне что делать? — спросил начальника Крюков.

— Ты пока подготовь отказной материал по взрыву на рынке. Мы должны доказать руководству, что это дело не нашей юрисдикции, а обычная разборка между наркоторговцами. И давай подробнее про Жидоморова.

Крюков еще раз рассказал о фотографиях. Крамской внимательно выслушал его, потом стал собираться в гости к профессору. Крюков с тоской посмотрел на кипу чистой бумаги. Ему предстояло превратить ее в несокрушимые фактические аргументы, призванные доказать, что проблема национального экстремизма не имеет к случившемуся ни малейшего отношения.

Крамской ушел. Сыщик каменным изваянием застыл над бумагами. Он ощущал полную потерю тонуса, как всегда при составлении документов.

«Пойти бы к доктору и попросить у него справку, что в течение месяца старшему оперуполномоченному капитану Крюкову категорически запрещается прикасаться к каким бы то ни было документам», — размечтался сыщик.

Чтобы хоть немного взбодриться, он зарядил кофеварку и сварил себе чашку эспрессо. Не помогло. Сварил еще одну. Тонус на нуле. Пока Крюков размышлял на предмет — не сварить ли еще пару — раздался телефонный звонок.