Поцелуй небо (ЛП)

Лили ахает.

— Вы обкурились? — она встает с дивана прежде, чем я успеваю придумать оправдание. Не пройдя и трёх метров от нас, она спотыкается и щиплет себя за нос. — Фу... — она задыхается. — Я ненавижу этот запах.

Лорен ухмыляется.

— Вы двое... — он качает головой, придвигаясь к своей девушке. — Кто бы мог подумать, что самые ответственные люди в этом доме — это те, кто обкурились? Поздравляю, вы официально вписаны в наш группу.

— Наш дружеский круг, — уточняет Коннор.

Я разражаюсь очередным приступом смеха. Коннор снова подхватывает меня на руки, несет на кухню и сажает прямо на стойку.

— Мы можем остаться и посмотреть? — взволнованно спрашивает Лили.

— Мы увидим это в следующем эпизоде, — напоминает ей Лорен.

— Но я хочу неотредактированную версию.

Коннор трогает мою ногу.

— Ты в порядке? — спрашивает он, обеспокоенный, даже когда сам находится под кайфом.

— У меня нет паранойи. Так что думаю, это хорошая травка.

Пока у меня есть Коннор, я знаю, что смогу пережить даже плохое состояние кайфа.

Какая странная версия любви.

И она вся моя.

42. Коннор Кобальт

.

Гостиная была свободная от мебели. На полу лежат мягкие коврики. Дэйзи уже прыгает вверх-вниз, готовясь к урокам самообороны, которые Райк, Лорен и я обещали девочкам. Я предложил нанять настоящего инструктора, но Райк сказал, что у него практически есть лицензия.

Я напомнил ему, что способность избить кого-то не делает его хорошим учителем. И тогда он сказал: — Хватит, блять, меня доставать и иди лучше прикури косячок.

Меня оскорбляли и гораздо лучше.

Скотт Ван Райт показал небольшой фрагмент, где мы с Роуз глупо хихикаем и поглощаем остатки тако. Поскольку там не было реальных кадров нашего курения, реакция на этот эпизод была минимальной. За всю историю было слишком много звезд реалити-шоу, валяющихся в собственной блевотине, чтобы шокироваться двумя молодыми людьми в непонятных приступах смеха.

Единственный минус — я впервые в жизни выглядел глупо.

И мне все равно. Потребовалось двадцать четыре года, чтобы обрести такую апатию. В колледже, если кто-то считал меня менее умным, чем я был, в самом низу рейтинга класса, это был конец света. Если они считали меня придурком — хорошо. Если они считали меня карьеристом — хорошо. Странным — неважно.

Но если меня считали меня глупым — вот то слово, которое пронзало меня насквозь. Неудача — это то, что могло бы привести меня к смерти.

За один день я бросил Уортон. Отказался от своей «предполагаемой» мечты. А потом я сделал то, что сделало меня еще более глупой версией самого себя.

И сегодня я могу сказать: — Мне всё равно, — быть искренним.

Мне двадцать четыре года. Я всегда думал, что уже повзрослел. Но общение с Роуз заставило меня вырасти в ту версию себя, которую я люблю больше всего.

Мои страхи уже не такие эгоистичные и не такие претенциозно-тщеславные.

Роуз говорит мне: — Если на меня нападут, то я достану свой перцовый баллончик и электрошокер. Я не буду сначала применять кулаки. Это последнее средство.

— А если у тебя не будет времени на все это? — спрашиваю я ее.

Я не могу удержаться от улыбки каждый раз, когда смотрю на её одежду. Никакой удобной обуви. Никаких штанов для йоги или футболки. Она выбрала танкетки, кожаные шорты и белый хлопчатый топ, заправленный так, словно она собирается на встречу за обедом. Лорен сказал ей пойти переодеться, а она выглядела так, будто хотела оторвать ему голову.

Я знаю лучше.

— Не все папарацци отвратительны, — говорит она. — Я уверена, что у кого-то найдется капля моральности и он поможет мне против разъяренных недоброжелателей.

— А что, если папарацци не будет поблизости?

Она поднимает палец.

— Один раз, — говорит она мне. — Только один раз за последние четыре месяца я была одна на публике. И это было, когда Лили проехала пять раз подряд по не тем улицам.

— Эй! — говорит Лили.

Она стоит на полу в такой же тренировочной одежде, как и Дэйзи. Только на ней ее пушистая белая шапочка, которая больше подходит для снега, чем для теплой погоды середины мая. У неё есть клыки, и, очевидно, это что-то, что называется Вампа из «Звездных войн. Единственная причина, по которой я вижу, что она носит её, это Лорен. Каждый раз, когда он смотрит в её сторону, его дыхание становится глубже, а янтарные глаза наполняются желанием, словно он готов немедленно трахнуть её.

Лили встает на ноги, отказываясь от того движения, которое Лорен пытался ей показать. — Я поехала не по тем улицам только потому, что GPS был на французском.

Роуз бросает на неё взгляд.

— Это ты настроила его на французский.

— Только потому, что я пытаюсь выучить язык, — объясняет Лили, — чтобы знать, о чём, чёрт возьми, вы двое говорите за нашими спинами.

В прошлом эпизоде впервые показали, как мы говорим друг с другом по-французски. Продакшн добавил субтитры.

Наш разговор вращался вокруг Лили и проходил примерно так.

Роуз: Она похудела. Я вижу её ребра.

Я: Это тень.

Роуз: Это не тень. Это её скелет.

Я: У меня наверху есть учебник физики. Я уверен, что там есть раздел о свете и тенях. Хочешь покажу тебе?

Роуз: Зачем тебе книга по физике? Ты же бизнес-студент.

Я: Для таких моментов как этот.

Это был один из наших более спокойных обменов мнениями на французском, но Лили не позабавил тот факт, что мы обсуждали её вес прямо у неё на глазах.

Очевидно, все они думали, что мы спорим только на темы «умных людей» (слова Лили) и что у нас есть правило не говорить о них на французском.

У меня есть правило.

Если вы хотите меня понять, учите мой язык.

Райку и Дэйзи, кажется, всё равно, что мы могли говорить и о них, но Лили и Лорен возмущены.

— И чтобы вы знали, — говорит Лили, — я уже могу сказать целых пять слов по-французски. Так что такими темпами я быстро начну бегло говорить.

Дэйзи подходит к ним, подпрыгивая на месте.

— Разве ты не провалила испанский и латынь в подготовительной школе? — спрашивает она с улыбкой.

— Это бессмысленный вопрос(ориг. mute - беззвучный), — защищается Лили. — Это даже не одинаковые языки.

Роуз бросает на меня ещё один взгляд, но я не могу остановиться.

— Бессмысленный вопрос(ориг. moot - бессмысленный), — поправляю я ее.

Лили смотрит на меня, ошарашенная.

— Что? — Лорен обхватывает её за талию, пока она объясняет: — Правильно mute. Типа он не издаёт звука, значит он не важен(moot/mute - слова звучащие в оригинале практически одинаково, Лили использовала не то слово, думая что использует правильное).

— Правильно moot, — повторяю я. — Уверяю тебя.

Роуз пихает меня локтем, и брови Лили сходятся в еще большем замешательстве.

— Никому не нравится гребаная грамматическая полиция, — говорит мне Райк.

— Страшно слышать это от парня, который в колледже писал статьи для городской газеты, — говорю я. — Небось твой редактор тебя ненавидел?

Он показывает мне средний палец.

— Подождите, — Лили поднимает руки. — Что такое moot? Это ведь не слово.

— Это не имеет значения, — быстро говорит Роуз и отмахивается от меня.

— Имеет, — опровергаю я. — Я хочу просветить твою сестру.

Роуз ударяет меня по руке, а затем показывает пальцем.

— Это тебе за косвенное оскорбление. Она не глупая, — я открываю рот, чтобы заговорить, и она снова бьет меня по руке. — И, очевидно, это тебе нужны уроки самообороны. Похоже, ты не очень-то умеешь защищаться.

Она собирается ударить меня снова, и я хватаю её кулак в свою руку.