Страница 71 из 97
Она фыркает.
— У нас нет времени потакать твоему эго, — она злится, что я отнял драгоценное время у этой ужасной ситуации.
Она пытается пройти мимо меня на лестнице, но я протягиваю руку и смотрю на неё.
— Двигайся быстрее! — командует она.
— Таунхаус в огне? Или кто-то украл твою коллекцию обуви? — спрашиваю я с растущей улыбкой.
У нее такая напряжена шея. Она даже почти не дышит.
— Я тебя сейчас ударю.
Я действительно думаю, что она может это сделать.
Мне слишком любопытна драма Лили и Ло, чтобы затевать эту ссору, но с другой стороны эта идея действительно заманчива. Я уже вижу, как её рука обжигает мою щеку. А потом как я прижимаю её к стене, кусаю её за губу и вытрахиваю из неё весь гнев, заменяя его довольной, уязвимой покорностью.
Наконец она выдыхает, глядя на меня, так пронзительно, что я знаю, она должно быть видит тоску в моих глазах. Но мы не можем заниматься сексом в коридоре. Он оснащен камерами.
Я отвожу от нее взгляд и, не сказав больше ни слова, направляюсь в спальню. Она закрывает за нами дверь, и я замечаю здесь Райка, расхаживающего перед кроватью со сжатыми кулаками. На матрасе лежит узнаваемый мною Canon Rebel Саванны. Прежде чем я успеваю спросить, что здесь делает камера, Роуз объясняет:
— Текила и вино выпиты, — говорит она мне, твердо уперев руки в бедра.
Она говорит, что обыскала дом, а потом Райк нашел бутылки в шкафу Ло — пустые и спрятанные под кучей грязной одежды.
Я моргаю несколько раз, пытаясь игнорировать эмоции, которые хотят отбросить меня назад. Я не привык так сильно переживать из-за чего-то, что не оказывает на меня прямого влияния, не требует затрат, которые уменьшат мою выгоду.
— В бутылке текилы было немного. Мы пролили большую часть на нашу кровать, — напоминаю я Роуз ровным голосом, но в горле у меня встает комок. Мне приходится кашлянуть в кулак, чтобы прочистить его.
— Это не имеет значения, — она указывает пальцем на дверь. — Он не употребляет уже шестнадцать месяцев.
— Я знаю.
Нарушение трезвости для Ло — большая проблема.
Я поворачиваюсь к Райку, который пыхтит, враждебно шагая вперед и назад.
— И ты ещё не сбежал вниз, чтобы встретиться лицом к лицу со своим братом? — недоверчиво спрашиваю я.
Он останавливается посреди комнаты и указывает на дверь точно так же, как это сделала моя девушка.
— Я так чертовски близок к этому, — рычит он. — Но это именно то, чего хотят эти членососы.
Я съеживаюсь.
— Ты можешь не использовать это ругательство? Оно нелепо.
Они оба пристально смотрят на меня.
— Лучше уж услышать сто раз слово хуесос, чем это, — подшучиваю я, надеясь смягчить напряженные мышцы Райка и вспыльчивый взгляд Роуз. Но я понимаю, что это больше для меня самого. Я увиливаю. Я никогда так не поступал, просто не хочу, чтобы это было правдой. Я не хочу, чтобы Ло снова начал пить и пошёл по этому темному пути. Я не могу спасти этого парня от его демонов, и наблюдать за тем, как он тонет, — это не то шоу, на котором я хочу сидеть в первом ряду.
Райк предпочитает игнорировать меня, заканчивая свою тираду: — Они хотят, чтобы я наорал на Ло, и тогда весь мир подумает, что у него рецидив, как у безответственного богатого мудака. И, возможно, он... — Райк кладет руки на голову, тяжело дыша.
— Ты в это не веришь, — говорю я.
Черты его лица искажаются, а глаза стекленеют, когда он качает головой.
— Каждый день я думаю, что на его месте мог бы быть я. Я провел двадцать два, блять, года с головой в своей собственной заднице, — говорит он. — Мне было насрать на моего, блять, единокровного брата, который, как я знал, жил с нашим отцом — нашим отцом...
Остальное он не может произнести вслух.
Роуз смотрит на Райка с самым большим сочувствием, которое я когда-либо видел, её лицо искажено болью, как и у него. Мой желудок скручивается в узел, и я не знаю, как его развязать.
Продакшн никогда не показывает эти интимные, болезненные детали — детали, которые формируют из нас тех людей, которыми мы являемся. Думаю, что мы все слишком часто их скрываем. Иногда даже друг от друга.
Ло всю свою жизнь подвергался словесным оскорблениям со стороны их отца, Райку удалось избежать этого.
Это чистая правда.
Это то, что мы все знаем.
Если бы продюсеры действительно хотели показать настоящего Райка Мэдоуза, они бы рассказали зрителям, что он провел последний год в колледже, помогая своему брату стать трезвым. Что он перестал тусоваться с приятелями по колледжу, ходить на вечеринки для спортсменов, просто чтобы убедиться, что Лорен не станет таким же, как их отец-алкоголик, чтобы направить его на лучший путь.
Я восхищаюсь Райком по многим причинам. Но я думаю, что самая значимая причина заключается в этом: Лорен Хэйл — незаконнорожденный ребенок, который разрушил семью Райка. От их отца забеременела другая женщина, которая родила Ло. И Райк впоследствии жил со своей матерью-одиночкой после развода. Тем не менее, Райк сегодня здесь, и желает защитить парня, который стал катализатором его сломанной жизни.
Но Райк даже не понимает, какое влияние он оказал на жизнь Ло. Он действительно не видит всего хорошего, что он сделал. Потому что он ещё не закончил винить себя за то, что до двадцати двух лет вел себя так эгоистично, за то, что игнорировал Ло, потому что тот был привязан к их отцу кровными узами и близостью.
Ему нужно простить себя. Я не уверен, сколько времени на это уйдёт, и произойдет ли это вообще. Нам просто нужно ждать и мы сами всё увидим.
Райк трет покрасневшие глаза. Он выглядит так, словно ему нужно закричать. Или, может быть, пнуть что-нибудь.
— Я не знаю, что, блять, делать.
— Райк, — говорю я спокойно, наполняя свой голос максимальной уверенностью, на которую я только способен. — Если у него рецидив, ты не одинок в этом. Мы поможем тебе позаботиться о нём.
Райк кивает сам себе, пытаясь поверить в это.
Я хочу добавить, что: Ты не подвел своего брата. Но это бы прозвучало банально и избито. Но это также правда.
— Это ещё не всё, — говорит Роуз, ее голос слегка дрожит.
Блядь.
Она направляется к матрасу и берет камеру Саванны.
Это Лили.
Что бы там ни было — это точно имеет отношение к её сестре.
Мы на секунду встречаемся взглядами, прежде чем она начинает настраивает экран, громкость и воспроизведение. Иногда мне кажется, что Лили и Ло — это сердце всех нас. Когда они падают, сила внутри нас медленно решает сломаться. Это болезненное напоминание о том, что все мы люди, у всех нас есть слабости, и как бы мы ни старались держать себя в руках — именно другие люди могут причинить нам наибольшую боль.
Любовь — сволочь. Или сука. Интересно, как долго мы уже с ней сражаемся?
Я смотрю на экран, когда Роуз нажимает кнопку «воспроизвести».
Лили и Ло в книжном магазине — большая редкость для них. Обычно они прячутся в своих комнатах или в офисе Лорена, где он пытается создать издательскую компанию для комиксов и графических романов.
Я смотрю, как Лили тащит Ло в общественный туалет.
Чёрт.
У них есть правила, основанные на плане выздоровления Лили. Отсутствие публичного секса — одно из самых главных. Саванна снимает из-за двери, но звук улавливает их голоса из микрофонов, которые они носят под одеждой.
— Все пялятся, — шепчет Лили.
— Ты сексуально зависимая, а я алкоголик, — напоминает он ей, — и весь мир, блядь, это знает. Мы должны привыкнуть к тому, что люди будут пялиться на нас, любовь моя.
Наступает долгая пауза, прежде чем Лили спрашивает: — Могу я сделать тебе минет?
Я поднимаю взгляд на Роуз, которая всё ещё держит камеру. Ее желто-зеленые глаза пронзают меня внутренним гневом. Я обнимаю её за плечи, такие жесткие, что она с тем же успехом могла бы быть мраморной статуей.
Ло не говорит ничего определенного Лили. Но из уборной доносятся звуки. Сосания. Хлюпанья. Вскоре после этого раздаются стоны.