Поцелуй небо (ЛП)

— Ты совершенно права, — она кивает. — Думаю, это можно было бы назвать развлечением на одного?

— Девушки могут джиллить, — говорит Лили.

— Что? — Дэйзи и я говорим одновременно.

— Знаете… — Лили снова становится ярко-красной, только её румянец похож на аллергическую реакцию. Красные пятна покрывают её руки и шею. Ее глаза мечутся к камере, а затем снова к нам. — Джек и Джилл поднялись на холм(традиционная детская песенка). Парни могут передёргивать(jack off). Девушки могут джиллить1.

Дэйзи заливается смехом, ударяя ногой по ноге при каждом смешке.

— Нихрена себе... Это круто.

Я тоже улыбаюсь. Я люблю своих сестер по разным причинам.

Я беру кусок пиццы из коробки вместе с салфеткой.

— Тебе шестнадцать, — говорю я Дэйзи. — Мужчины не должны думать о том, чтобы трахнуть тебя, глядя на твои фотографии. Они должны это лучше понимать.

— Через месяц мне будет семнадцать, — говорит она. — И это то, что вероятно, случалось с Брук Шилдс(американская актриса и модель, снявшаяся в откровенном фильме «Голубая лагуна» в возрасте 15 лет), так что... — она пожимает плечами, как будто это ничего не меняет. Это не так. Никому не нравится, что в СМИ Дэйзи называют секс-символом только потому, что Лили страдает сексуальной зависимостью. Дэйзи была всего лишь моделью высокой моды до всей этой публичности, снималась на заднем плане, участвовала в нескольких небольших кампаниях. Ничего особенного. Теперь она супермодель, позирует все более вызывающе, носит все меньше и меньше одежды.

Я даже не хочу думать о том, что будет, когда ей исполнится восемнадцать.

Когда она сможет законно позировать обнаженной.

Я бы хотела, чтобы её это больше беспокоило, но она пришла в модельную индустрию в таком юном возрасте, что я не уверена, что она когда-нибудь будет воспринимать свое тело как нечто иное, чем объект для мужского взгляда.

— Девочки! — зовет Скотт. — У нас осталось всего полчаса с экстрасенсом. Вам нужно вернуться.

Мы выходим из кухни в гостиную с пиццей и напитками в руках. Я передаю Коннору тарелку, которую он просил, и сажусь на место рядом с ним, которое также оказывается рядом со Скоттом. Я бы выгнала Скотта куда-нибудь в другое место, но я не хочу, чтобы он оказался рядом с Лили (страдающей сексуальной зависимостью с парнем в ремиссии) или Дэйзи (шестнадцатилетней моделью высокой моды с проблемами с самоконтролем). Серьезно, моя младшая сестра прыгнула с двенадцатиметрового обрыва в Мексике.

Лучше бы я преувеличивала.

Лили опускается рядом с Лореном на диван, и он притягивает её ближе, так что её ноги оказываются над его коленями, раскинутыми поперек. Она прислоняется к его груди, убирая пепперони со своей пиццы.

— Я следующая, — говорит Дэйзи с плутовской ухмылкой, опускаясь на пол.

Она опирается на ножки стула Райка и протягивает руку мадам Шармейн. Волосы экстрасенса такие густые и вьющиеся, будто она только что расчесала свои кудри. На её коже даже проступают пигментные пятна.

Райк задрал ноги на мой журнальный столик, сделанный из кедра, перевезенный из дома в Принстоне. По крайней мере, на нем нет этой уродливой фиолетовой скатерти.

Но я не могу сдержать себя, чтобы не сказать что-нибудь.

— Райк, я вижу грязь на твоих ботинках.

Его брови приподнимаются, и он проводит рукой по своим каштановым волосам. Его черты лица более жесткие и глубокие, чем у Лорена, но у него такое же худощавое и мускулистое телосложение. Не крупное, но невероятно подтянутое. Он кивает своему брату.

— Блядь, пожалуйста, скажи мне, что это не постоянная история с ней.

— О да, — Лорен крадет пепперони с тарелки Лили и засовывает одну в рот. — Не оставляй сиденье унитаза поднятым, если не хочешь получить десятиминутную лекцию.

— Это называется уважением, — парирую я.

Лили поднимает руку.

— Я согласна с Роуз.

Ха! Выкуси, Лорен.

Но он игнорирует меня и игриво кусает Лили за шею. Ее лицо озаряется легкомысленной улыбкой.

Мое достижение исчезает в одно мгновение. Я просто чувствую себя... странно из-за того, что мне мешает постоянная ослепляющая любовь Лили и Ло. Вместо того, чтобы быть взволнованной их очевидными обжиманиями, я немного лучше начинаю осознавать, что есть у меня. Я поворачиваюсь к Коннору, и по какой-то причине сразу могу определить, что он наблюдал за мной, изучал меня, всё понимая. Я прослеживаю черты его лица: гладкость безупречной кожи, волнистость каштановых волос, изгибы мышц на руках и груди под изысканной рубашкой и то, что скрывается за этими всезнающими голубыми глазами.

Он — сила и совершенство во многих отношениях, которые я никогда не признаю вслух. Он бы так зазнался от этого факта. Но когда я была младше, я часто думала о том, каково это — быть с ним, в физическом плане.

Мне было шестнадцать, когда я впервые представила Коннора внутри себя, и самым близким взаимодействием на тот момент с ним у меня была словесная перепалка на конференциях Модели ООН. Без преувеличений, мы стояли в коридорах шикарного отеля и спорили об Эпикуре и его философии о таких нематериальных вещах, как любовь, счастье и Бог. Когда Коннор заговорил на французском, я старалась не отставать. Я поклялась быть лучше него. И поэтому я училась усерднее. Я читала больше книг. Я убедилась, что владею языком достаточно свободно, чтобы понимать его, а потом ещё лучше, чтобы поставить его в тупик. У меня никогда не получалось это сделать, но я также никогда не отставала.

Я умна только потому, что часами читала. Коннор умный, потому что он одарен от природы, но он учится усерднее, чем среднестатический человек. Я завидую ему — у него есть все эти таланты, и он никогда не отягощен неудачами и трудностями. Он просто продолжает двигаться вперед.

Он заставляет меня верить, что всё возможно. Не думаю, что когда-нибудь найду такого человека, как Коннор Кобальт.

Он кладет руку мне на шею, и его большой палец поглаживает чувствительное место, отчего у меня по спине бегут мурашки.

Я рада, что он у меня есть, хотя раньше меня вполне устраивало быть одной и свободной. Совершенно неожиданно я узнала, что он стал репетитором Лили по экономике в Пенсильванском университете. Это не было уловкой, чтобы сблизиться со мной. Сначала он понятия не имел, что она моя сестра, и Лили выбрала его наугад. В то время мы с Коннором виделись только раз в год, когда Принстон и Пенн участвовали в Академическом кубке, и это был его шанс встречаться со мной чаще. Наш шанс воссоединиться.

Ведь Коннор никогда не был из тех, кто упускает возможности.

Поэтому, когда он увидел меня в старой квартире Лили, он пригласил меня на свидание. Я согласилась, потому что он бросил мне вызов выйти из моей зоны комфорта, как он и делал все эти годы. Мне интересно, будет ли день, когда мы займёмся сексом — нашим финалом, днём, когда наше путешествие, в котором мы теряли и находили друг друга, наконец, подойдет к концу.

Я оборачиваюсь к Райку, который не сдвинул свои ботинки с места. Я убеждаюсь, чтобы он встретился с моим взглядом.

Он поднимает руки в знак отступления.

— Слушай, если мы собираемся жить вместе, то нам нужно установить несколько чертовых правил.

Мадам Шармейн вклинивается в нашу беседу.

— Сейчас ты одинока, но очень скоро найдешь себе кое-кого, — говорит она Дэйзи.

— Ну, это неправда, — говорит Дэйзи и камеры поворачиваются к ней. — У меня уже есть парень.

Ботинки Райка наконец-то касаются пола.

— С каких это пор?

— С прошлой недели.

Мадам Шармейн поднимает палец.

— Ага! — восклицает она. — Скоро. Очень скоро.

— Так скоро, что события уже произошли, — говорит Коннор. — Мы сегодня меняем определение слову «предсказание»? Мне позвонить в Мерриам-Вебстер(американская компания, издатель справочников и лексических словарей)?

Ло расплывается в ухмылке.