Звезда негодяя

– Я замужем, – холодно произнесла она. – Но когда мой дядя привезет сюда моего мужа, и я увижу, что он жив и здоров, то сдержу свое слово и стану вашей женой. Мой первый брак будет расторгнут.

Господи, только бы Мартин успел что-то придумать! Только бы Коннор и его спутники были живы!

Принц усмехнулся. Хищник смотрел на жертву в траве и раздумывал, поиграть ли с ней еще, или уже можно сомкнуть челюсти на ее горле. Эмма не сводила с него взгляда – пусть не думает, что она одна из тех дамочек, которые прыгали к нему в постель просто из трепета перед титулом.

Целый принц берет в жены! Тут надо не упрямиться, а раздеваться и ложиться. Королевой же станешь! – примерно так вопили бы все кумушки Дартмуна, и Эмма понимала их правоту, но не собиралась принимать ее.

– Как интересно у вас на севере, – заметил принц. – С кем спишь, тот и муж.

Он приблизился к Эмме одним плавным движением: вроде бы только что стоял в стороне и вот уже совсем рядом, опускает руки на плечи. Эмма сжала книгу так, что острый уголок впился в ладонь чуть ли не до крови. От принца пахло дорогими духами, табаком и любопытством – он хотел присвоить Эмму прямо сейчас, увидеть, какая она, понять, чем девушки фейери отличаются от людей.

– Вы не боитесь, ваше высочество? – спросила Эмма. Руки принца были тяжелыми и властными; еще движение – и они заставят Эмму послушно опуститься на колени.

– Чего мне бояться в моем доме? – ответил принц вопросом на вопрос. – С моей невестой?

– Шаг назад, ваше высочество, – холодно приказала Эмма. – Или я вас ударю. Дядя Келемин сказал, что пока вы не можете прикасаться ко мне.

Келемина не было во дворце, так что сейчас Эмма могла сваливать на него все, что угодно. Эдвин усмехнулся, и Эмма вдруг почувствовала, как под влиянием его властного напора становится маленькой и послушной. Он подавлял. В нем было что-то, заставлявшее подчиняться, оно было сильнее любой магии.

– И не подумаю, – усмехнулся Эдвин, мягко погладил Эмму по щеке, и это движение заставило ее содрогнуться. – Пусть Первый всадник везет тебе подарки… он ведь не сказал, что привезет их живыми? Как вы договаривались?

Эмму окатило холодом и тут же накрыло жарой. Эдвин снова усмехнулся и осторожно потянул за один из шнурков на платье Эммы.

В ту же минуту она нанесла удар.

Эмма понятия не имела, как это получилось. Она по-прежнему сжимала в руках книгу, она окаменела от страха – но принца отбросило в сторону двери и протащило по ковру. На мгновение Эмме почудилось, будто в ней сжалась и распрямилась тугая пружина – именно она ударила Эдвина.

Эмму покрыло потом с ног до головы. В ее груди что-то пульсировало: горячее, неукротимое, злое. Она смотрела, как Эдвин барахтается на ковре, пытаясь подняться, и чувствовала яростное торжество. Получите, ваше высочество! Не будете руки тянуть, куда не следует!

Только потом она окончательно поняла, что Мартин был прав, и в ней действительно есть магия.

– Не смею вас отвлекать от важных государственных дел, ваше высочество, – едко проговорила Эмма, отчеканивая каждое слово. Эдвин растерянно смотрел на нее, кажется, только сейчас осознавая, что они с отцом отхватили кусок не по своим зубам. С этой принцессой ему придется ходить по половице и дышать через раз. – И кстати, верните сюда того офицера, которого вы приказали выпороть. Будет выпорот – я расстроюсь.

– А вас лучше не расстраивать, – пробормотал Эдвин, поднимаясь. Эмма кивнула и улыбнулась.

– Да. Вы уже заметили, что я в гневе неприятна. А в огорчении – тем более.

Эдвин что-то пробурчал и быстро вышел из комнаты, прижимая ладонь к затылку. Когда дверь за ним захлопнулась, Эмма почти рухнула в кресло и закрыла глаза.

***

– Ну слава Богу, выбрались. Я уж думал, там и останемся.

Пройдя по тропинке за Коннором и призраком Берты от едва заметной трещины в скале, запыхавшийся шеф Брауни устало сел прямо на траву. Тавиэль, который теперь замыкал шествие, последовал его примеру.

Берта беззвучно расхохоталась, запрокинув голову к серому утреннему небу. Собирался дождь, по веткам деревьев развесило клочья тумана. Коннор подумал, что, возможно, уже сегодня увидит Эмму живой и здоровой.

Призрак Берты вел их пыльными закоулками, забираясь все выше и выше по тем тропинкам, которые Тавиэль назвал давно заброшенными. Интересно, сколько раз по ним ходил Келемин, обстряпывая свои делишки? Поднимаясь, Коннор обернулся – внизу лежало великое королевство фейери, сказочное, наполненное упоительной красотой, и он невольно пожалел, что не успел им налюбоваться.

Тавиэль, замыкавший шествие, выглядел угрюмым и больным, и Коннор прекрасно его понимал. Изгнанник вернулся на родину, прикоснулся к ней и снова был вынужден покинуть ее. Коннор не удивлялся, что мир людей кажется эльфу помойкой после всего того волшебства, которое они сегодня увидели внизу.

– Я должен извиниться, Тавиэль, – сказал Коннор. – Я был уверен, что ты ведешь нас в ловушку.

Тавиэль усмехнулся, бледное лицо так и осталось тоскливым.

– Я тоже так считал, – признался шеф Брауни, и взгляд эльфа прояснился.

– Надо же! Никогда не думал, что вы оба способны извиниться, – язвительно ответил он, и шеф Брауни рассмеялся:

– Ну вот, ожил! А то ведь совсем скис!

После недолгого привала они побрели по тропинке за Бертой, танцевавшей над травой. Иногда она оборачивалась к Коннору, смотрела на него с ненавистью и болью, а потом принималась заливаться безудержным смехом. Неприятное было зрелище; Коннор волей-неволей вспоминал, как взгляд Берты померк в допросной.

– А вот не надо было служить всякой дряни, – нравоучительным тоном Клилада Осборна заметил Коннор, глядя на Берту. – Не надо было соблазняться на посулы всяких уродов. Хотя, если фейери предлагает магию, то тут вряд ли удержишься. Тут просто увидишь фейери и побежишь за ним, как собачка.

– Не ругайте ее! – подал голос шеф Брауни. – Не все умеют сказать «нет». Особенно женщины. Да и что теперь, дело прошлое.

– Вы не видели, что было с ее жертвами, – хмуро бросил через плечо Коннор. – Она выпивала их, досуха выпивала. Груда смятой кожи и костей, там опознать-то было сложно.

Постепенно тропинка становилась шире: теперь это была старая заросшая дорога. Несколько раз сквозь грязь проглядывали каменные плиты; когда на них наступали, на плитах едва заметно вспыхивали непонятные значки.

– Что это за дорога, Тавиэль? – спросил Коннор.

– Старый путь, – ответил эльф. – Когда-то она вела к вашей столице, и люди привозили по ней жертвы подземным владыкам.

Коннор невольно поежился, представив обозы, стада и пленников, которые шли по этим плитам на верную смерть. А впереди их ждали открытые ворота и всадники с темными флагами и мечами наголо.

– Должно быть, это давнее дело, – предположил шеф Брауни. – Я никогда не слышал о том, чтобы люди приносили жертвы вашим.

Тавиэль кивнул.

– Десять веков назад, если говорить точнее. Но дорогой еще долго пользовались. Сами видите.

Шеф Брауни усмехнулся.

– Ну конечно. Оленина и устрицы, да. Я помню.

Именно шеф среагировал первым, почуяв неладное: дернул Коннора за рукав и практически стащил с дороги в кусты. Тавиэль не стал задавать вопросов – просто бросился за ними, и вовремя: почти сразу же Коннор услышал далекие шаги. Два человека двигались им навстречу, шли спокойно, не таясь и не прячась. Коннор отправил заклинание в сторону Берты, и призрак скорчился рядом с ним – оставалось надеяться, что ее рыжие волосы не заметят с дороги.

Вскоре он увидел, как из-за деревьев появились двое – одного Коннор, кажется, видел в столице, в следственном департаменте. Второй, пусть и одетый по человеческой столичной моде, был фейери. Длинные волосы были заплетены в косу, на лице окаменело выражение спокойной вежливости: похоже, этот фейери давно общался с людьми, привык к ним и старался скрыть привычное презрение как можно глубже. Тавиэль толкнул шефа Брауни в бок и прошептал: