Страница 10 из 17
II
Двадцативосьмилетняя Линда Паттерсон пребывала в постоянном раздражении. Дафна ее не понимала. Сама она обожала дядю Пубу с его ревматизмом и длинными скребницами для шерсти. Ее единственно тревожили его угрозы продать сырой старый дом и поселиться в какой-нибудь гостинице, зато кузина Линда от этих планов только оживала. Ее муж погиб в автомобильной катастрофе. Она не чаяла вырваться отсюда и найти работу в Лондоне.
– Как ты могла бросить свой прекрасный климат и приехать в этот ужас? – спрашивала Линда.
– Это же Англия, – отвечала счастливая Дафна.
Вскоре после ее приезда тетя Сара, которой было восемьдесят два, сказала ей:
– Дорогая, так у нас дело не пойдет.
– Какое дело?
Тетя Сара вздохнула:
– Ты отлично понимаешь, о чем я говорю. Мои ночные сорочки из искусственного шелка. Все три лежали в шкафу – зеленая, кремовая и розовая. Сегодня утром они пропали. Кроме тебя, взять их некому. Клара вне подозрений, да и как бы она смогла, если она не может одолеть лестницу? У бедняжки Линды еще от приданого остались…
– Что вы такое говорите? – сказала Дафна. – Что вы говорите?
Тетя Сара вынула из игольника иглу и уколола Дафну в руку.
– Это за то, что ты крадешь мои рубашки, – сказала она.
– Надо отправлять ее в приют, – сказала Линда. – У нас даже приходящая прислуга больше недели не задерживается – тетя Сара всех обвиняет в воровстве.
– Кстати, – сказал Пуба, – если бы не эта идея, она практически в здравом уме. Это поразительно для ее возраста. Вот бы заставить ее осознать, какая непроходимая глупость эта идея…
– Надо отправлять ее в приют.
Пуба вышел взглянуть на барометр и уже не вернулся.
– Вообще-то я не обижаюсь, – сказала Дафна.
– Сколько из-за-нее лишней работы, – сказала Линда. – Сколько неприятностей.
На следующий день, когда Дафна мыла на кухне пол, вошла тетя Сара и встала посреди лужи.
– Монастырский бальзам, – сказала она. – Я оставила в ванной комнате полную бутылку, и она пропала.
– Я знаю, – сказала Дафна, елозя по полу, – я ее взяла в минуту слабости, но сейчас она на месте.
– Отлично, – сказала тетя Сара и засеменила прочь, потянув за собой лужу. – Но больше так не делай. У твоей матери была эта слабость – воровство, я помню.
В апреле было еще по-зимнему холодно. Когда хотелось покурить, Линда с Дафной шли в библиотеку – к электрическому камину с одной спиралью: от табачного дыма у Пубы начинался приступ астмы.
У Линды был роман с адвокатом, и выходные она проводила в Лондоне. Когда в доме появилась Дафна, стало возможным прихватывать будни и даже пропадать на неделю. «Дафна, – звонила она, – ты еще продержишься без подкрепления? Для меня это очень важно».
С дядюшкой Пубой Дафна ходила на прогулки. Ей приходилось делать шаги покороче, чтобы подстроиться к его неторопливой поступи. Наезженными дорогами они доходили до реки, которую в разговоре Дафна обязательно называла Темзой – впрочем, это и была Темза.
– До самой Темзы ходили, – вернувшись, говорила она Линде.
Дальше местного шлюза они не уходили и на зеленые луга с роскошными овцами не сворачивали.
Родственники ее земляков пригласили ее в Лондон. Она приняла приглашение и предупредила Линду, что в такие-то дни ее не будет дома.
– Погоди, – сказала Линда, – на следующей неделе я буду в Лондоне. Пойми, это важно. Кому-то надо остаться с Пубой и тетей Сарой.
– Понятно, – сказала Дафна.
Линда повеселела.
– Может, ты съездишь через неделю?
– Нет, мне нужно на следующей неделе, – спокойно объяснила Дафна.
– Кому-то надо остаться с Пубой и тетей Сарой.
– Понятно. Линда заплакала.
– Я напишу своим друзьям, – сказала Дафна, – и все объясню.
Линда вытерла слезы и сказала:
– Тебе не понять, что это такое: целые годы жить в этом склепе с двумя капризными стариками и беспомощной Кларой.
В отсутствие Линды на выходные приехали родственники: Молли, Крыса, Крот и парнишка по прозвищу Стручок. Крот был неженатый кузен. Дафна выразила желание повидать Кембридж. Он сказал, что это можно устроить. Она сказала, что скоро, возможно, поедет в Лондон. Он сказал, что с удовольствием повидает ее там. Тетя Сара уколола парнишку в руку, а Молли и Крыса отвели Дафну в сторонку и посоветовали как можно скорее убраться из этого дома. «Здесь нездоровая атмосфера».
– Это же типично английская атмосфера, – сказала Дафна.
– Господи, твоя воля! – сказал Крыса.
Наконец ей удалось на неделю уехать в Лондон к родственникам своих земляков. Дафне говорили, что они состоятельные люди, и она не поверила своим глазам, когда такси подъехало к узкому дому на невзрачной улочке с длинным рядом гаражей на противоположной стороне.
– Вы уверены, что мы правильно приехали? – спросила она шофера.
– Чампион-Мьюз, двадцать пять, – сказал тот.
– Правильно, – сказала Дафна. – Значит, здесь.
Перед ее отъездом Линда сказала ей:
– Чампион-Мьюз? Должно быть, богатые люди. Мечтаю жить в конюшне[5] .
Дафна запомнила эти слова.
Внутренний вид дома был много выигрышнее. Она пересмотрела свое отношение и за обедом не кривя душой высказала хозяйке:
– В какой замечательной конюшне вы живете.
– Правда? Нам очень повезло – дом буквально рвали из рук.
Миссис Придэм была элегантная женщина средних лет. Мистер Придэм был хирург-косметолог.
– Я не буду бестактно выпытывать, – сказал он Дафне, – каким опасностям вы подвергались в кромешно темной Африке.
Дафна рассмеялась.
– Вам, разумеется, нужен сезон, – сказала миссис Придэм. – Вы что-нибудь предприняли?
– Я пробуду здесь не меньше двух лет.
Сообразив, что речь идет о лондонском сезоне, она добавила:
– Нет, я ничего не предприняла. Зато мой дядя писал сюда своим друзьям.
– В этом году уже можно не успеть, – сказала миссис Придэм.
– Вообще-то, – сказала Дафна, – я просто хочу посмотреть Англию. Мне хочется увидеть Лондон. Тауэр. Повидать друзей дяди Чакаты.
5
Мьюз – старые конюшни, перестроенные под жилье и гаражи. В Лондоне несколько таких кварталов.