Страница 87 из 146
Испания уже отняла у Австрии, в ходе войны 1733 года, Неаполитанское королевство и при каждом удобном случае настойчиво требовала отдать ей какой-нибудь клочок той или иной провинции или какую-нибудь почетную прерогативу.
Так, едва только Мария Терезия вступила на престол, Испания потребовала у нее уступить орден Золотого Руна испанскому монарху. Испанская королева, которая заправляла всеми делами в Испании, сделала еще одно открытие, состоявшее в том, что, поскольку, согласно государственному праву Австрии, женщины наследуют верховную власть своих отцов, все, что Карл VI оставил в наследство Марии Терезии, по праву принадлежит Филиппу V, наследнику, по женской линии, одного из наследников Карла V.
Что же касается Франции, то Австрия была ее старым врагом; политика Генриха IV, Ришелье и Людовика XIV всегда заключалась в том, чтобы ослабить ее; мало-помалу она лишила Австрию всяких возможностей стать когда-либо морской державой, сумела ограничить ее владения материковыми и отодвинула ее вглубь Германии, а во время последней войны, точно так же как Испания отняла у австрийцев Неаполь, Франция отняла у них Лотарингию.
То, что было выгодно Франции и Испании, естественно не могло быть выгодно Англии; наши союзы с Великобританией всегда были короткими и неспокойными. Рожденная стать державой одновременно морской и сухопутной, Франция всегда испытывала на себе зависть Англии; правителей этих государств могли сблизить только семейные интересы, но никак не интересы народов.
Что же касается Испании, то с некоторого времени Англия уже была втянута в войну с ней. И вот по какому поводу была объявлена эта война.
В соответствии с Утрехтским и Севильским мирными договорами, англичане могли ежегодно посылать в испанские владения в Америке один груженный товарами корабль водоизмещением не более пятисот тонн; однако этот корабль, бросив якорь на рейде, становился уже не транспортным судном, а складом; по мере того как товар на нем сбывался в колонии, небольшие суда доставляли ему контрабандой новые товары; так что испанцы никак не могли дождаться, когда же закончится этот груз, выглядевший в их глазах неисчерпаемым, и существовала угроза, что испанская колониальная торговля полностью перейдет в руки англичан.
И тогда испанский морской флот решил объявить войну контрабандистам.
На месте преступления было задержано небольшое английское судно; командовал им англичанин по имени Дженкинс Капитан испанского корабля приказал заковать в цепи всех матросов английского судна, а Дженкинсу отрезать нос и уши.
Изуродованный таким образом, Дженкинс по возвращении в Англию явился в парламент. Его встретили там удивленными криками, в то время как за стенами парламента слышались крики английского народа, требовавшего отомстить испанцам.
Отвечая на заданные ему вопросы, Дженкинс попросту рассказал во всех подробностях о том, как захватили его судно и как истязали его самого; затем он добавил:
— Когда мне отрезали нос и уши, испанцы стали угрожать мне смертью, и я со смирением ждал ее, препоручив мою душу Господу, а мое мщение вашему правосудию.
На этот раз парламенту ничего не оставалось делать, как откликнуться на крики народа, и Испании была объявлена война.
Именно в таком положении находились европейские державы в то время, когда Мария Терезия была провозглашена императрицей Австрии.
Мария Терезия вступила на престол в двадцать три года; это была красивая женщина с величественной фигурой; она сохраняла все спокойствие своего характера, хотя ощущала, что Европа угрожает ей и готова лишить ее отцовского наследства.
И действительно, Испания готовилась развязать войну в ее итальянских владениях.
Король Сардинии пожирал глазами Миланскую область.
Фридрих укреплялся в Силезии.
Франция отправляла войска во Фландрию и на Рейн.
Так что и на этот раз г-ну де Флёри, утверждавшему вначале, что во Франции уже недостаточно людей, чтобы вести войну, снова пришлось пойти против своих убеждений.
Вынудил его сделать это г-н де Бель-Иль.
Граф де Бель-Иль, которого постоянно поддерживал во всех его замыслах шевалье де Бель-Иль, человек почти столько же замечательный, как и он, составил в течение нескольких ночей план военных и дипломатических действий, отличавшийся глубокой продуманностью. Десять заседаний королевского совета были посвящены изучению этого плана, и, несмотря на молчаливое противодействие кардинала де Флёри, он был одобрен; и тогда кардинал, видя общие устремления, не только присоединился к предложенному начинанию, но и пожелал руководить им.
Граф де Бель-Иль потребовал предоставить ему сто тысяч солдат.
Флёри стал возражать против такой численности армии: сто тысяч солдат, находящихся в походе, за один год поглотили бы десятилетние сбережения кардинала.
Тогда г-н де Бель-Иль представил королю сводку, в которой фигурировали полторы тысячи дворян в возрасте от семнадцати до тридцати лет, желавших поступить на военную службу и пожертвовать своим достоянием во имя славы Франции. Таким образом, почти без всякой другой помощи, кроме помощи со стороны дворянства, можно было перебросить на берега Рейна армию в сто пятьдесят тысяч человек.
Король поддержал все предложения графа де Бель-Иля; его участие в этой войне определялось интересом Франции иметь границу по Рейну. Флёри все еще колебался, но Людовик XV заявил, что у него есть договоренности с королем Пруссии и курфюрстом Баварским. И потому, получив необходимые инструкции, г-н де Бель-Иль отправился в Берлин и Мюнхен.
Он был превосходно принят королем Фридрихом и курфюрстом Карлом Альбрехтом.
Король Пруссии располагал в Силезии пятьюдесятью тысячами солдат; курфюрст Баварский держал на берегах Инна и Дуная тридцать тысяч человек. Он просил в помощь себе сорок тысяч французов и обещал, что завладеет императорской короной и, став императором, отдаст Франции левый берег Рейна.
Что же касается Марии Терезии, то она должна была остаться королевой Венгрии.
Курфюрст Карл Альбрехт получил подкрепление из сорока тысяч солдат и был назначен главнокомандующим французской, баварской и саксонской армиями.
Вторая армия, численностью в сорок тысяч человек, находившаяся под командованием маршала де Майбуа, сосредоточилась в Вестфалии, чтобы сдерживать ганноверцев, надзирать за территорией Брауншвейга и следить за Соединенными Провинциями и Австрийскими Нидерландами. Вот почему 18 мая 1741 года Мария Терезия писала герцогине Лотарингской, своей свекрови, следующие строки:
"Я не знаю сегодня, останется ли у меня хоть один город, где могли бы пройти мои роды".
Окруженная подобными опасностями, Мария Терезия обратилась с воззванием к своим верным венгерцам. С ребенком на руках она явилась в сейм, где воеводы единодушно воскликнули:
— Moriamur pro rege nostra Maria Theresa![22]
В обмен на этот восторженный крик Мария Терезия, в свой черед, принесла старинную присягу короля Андрея II, датируемую 1222 годом.
Вот текст этой присяги:
"Если у меня или у кого-либо из моих преемников в какое бы то ни было время появится желание нарушить ваши привилегии, то, вследствие клятвы, каковую вы теперь принесли мне, да будет позволено вам и вашим потомкам защищать себя, не считаясь при этом мятежниками".
Зрелище императрицы, с ребенком на руках просившей помощи у своего народа, было прекрасным! Эта сцена, происходившая на сейме в Венгрии, получила отзвук во всей Европе. Русская императрица, молодая и красивая, объявила себя на стороне австрийской императрицы, такой же молодой и красивой, как и она сама. Уолпол, несмотря ни на что союзник кардинала де Флёри, пал в Англии, и место его занял лорд Картерет, наш заклятый враг; герцогиня Мальборо провозгласила себя поклонницей Марии Терезии и открыла в ее пользу подписку, по которой было собрано восемь тысяч фунтов стерлингов. Генеральные штаты Голландии предложили ей взаймы три миллиона дукатов.