Страница 2 из 146
На стороне герцога Орлеанского стояла вся знать Франции, полагавшая себя оскорбленной неслыханными привилегиями, которые Людовик XIV даровал узаконенным принцам, дав им преимущество перед герцогами и пэрами и назначив их наследниками престола в случае пресечения старшей ветви Бурбонов.
Следовательно, в таком случае герцог Менский, бастард и плод прелюбодеяния, получал первенство перед герцогом Орлеанским, законным наследником престола при обычной очередности наследования.
Скажем несколько слов о персонажах, которых мы только что назвали, обозначив их притязания и раскрыв их цели.
В нашем сочинении «Людовик XIV и его век» мы сказали о Франсуазе д’Обинье все, что нам следовало сказать о ней; мы проследили за необычайной судьбой этой женщины от ее рождения в тюрьме Консьержери города Ньора 27 ноября 1635 года до ее отъезда из Версаля и ее приезда в Сен-Сир 30 августа 1715 года. Поэтому все, что мы могли бы написать здесь о ней, стало бы повторением сказанного.
Мы поведали о том, как герцог Менский, родившийся 31 марта 1670 года, получивший, как и его брат, в 1673 году имя Бурбон, занявший в 1694 году то же привилегированное положение, что и принцы крови, и, наконец, назначенный в 1714 году стать наследником престола при отсутствии принца крови, полностью покинул партию своей матери и присоединился к партии ее соперницы, г-жи де Ментенон.
Не стоит удивляться подобной неблагодарности: герцог Менский не обладал ни одной подлинной добродетелью и ради собственной выгоды готов был пожертвовать даже видимостью добродетелей, которые он старался себе приписать.
Портрет герцога Менского следует искать у Сен-Симона, этого великого живописца XVIII века:
«Герцог Менский был наделен острым умом, но не как ангел, а как демон, которого он напоминал злобностью, коварством души и порочностью сердца».
Девятнадцатого марта 1692 года он женился на Анне Луизе Бенедикте Бурбонской, внучке Великого Конде. Всякая другая женщина, возможно, удовольствовалась бы такой вредностью характера мужа, но надменная принцесса, напротив, была склонна постоянно разжигать честолюбие своего супруга.
Наделенная не меньшим умом, чем герцог, Луиза де Бурбон действовала всегда прямо противоположным образом. Она обладала безмерной храбростью, была предприимчива, отважна, яростна, признавала лишь сиюминутные страсти, вечно возмущалась скрытными приемами своего мужа, называя их ничтожными и немощными; попрекала его честью, которую она ему оказала, выйдя за него замуж; благодаря собственной энергии делала его в своем присутствии слабым и уступчивым и толкала его вперед, все время надеясь передать свою волю этому слабому и ничтожному существу.
Что же касается внешности герцога Менского, то он имел приятное лицо, был среднего роста и обладал достаточно хорошим сложением, но хромал вследствие случившегося у него в детстве падения.
Герцогиня Менская была далеко не красива, хотя присущее ей остроумие придавало пикантность ее лицу; однако она отличалась такой низкорослостью, что все называли ее карлицей.
Ее рост едва достигал четырех футов.
Граф Тулузский, в противоположность своему брату, обладал честью, доблестью, прямотой и даже справедливостью. Он был приветлив с людьми настолько, насколько это могла ему позволить его природная холодность, отличался немалым мужеством и имел желание быть полезным королю и Франции, но делать это хотел честным путем и приемлемыми средствами; особым остроумием наделен он не был: здравомыслие замещало у него тот блеск ума, который унаследовал его старший брат и который назывался остроумием Мортемаров. Кстати говоря, он был чрезвычайно прилежен в изучении морской службы и коммерции — двух дел, в которых он разбирался очень хорошо.
Граф Тулузский был женат на мадемуазель Марии де Ноайль, которой историческая наука занималась крайне мало и которой мы будем заниматься ничуть не больше, чем историческая наука.
С партией узаконенных принцев были связаны, вполне естественно, другие побочные дети Людовика XIV, а именно: первая мадемуазель де Блуа, вышедшая замуж за принца де Конти, который умер в 1685 году, и именовавшаяся вдовствующей принцессой; мадемуазель де Нант, вышедшая замуж за герцога Бурбонского и именовавшаяся госпожой герцогиней, и вторая мадемуазель де Блуа, вышедшая замуж за герцога Орлеанского, который впоследствии стал регентом.
Филипп II, герцог Орлеанский, родился в Сен-Клу 4 августа 1674 года.
Его мать, Шарлотта Елизавета Баварская, известная под именем принцессы Пфальцской, в разговоре о нем сказала:
— Присутствовать при моих родах пригласили волшебниц, и, поскольку каждая из них подарила моему сыну по одному таланту, он наделен всеми талантами. К несчастью, при этом забыли пригласить одну волшебницу, и она, прибыв позже других, заявила: «У него будут все таланты, кроме таланта пользоваться ими».
В возрасте сорока одного года, достигнутом им к тому моменту, с которого мы открываем в нашем повествовании новый период истории Франции, герцог Орлеанский обладал приятным лицом, хотя оно и было опалено солнцем Италии и Испании, привлекательной внешностью, хотя глаза у него из-за плохого зрения косили, и посредственной, но, тем не менее, подвижной фигурой, хотя она и отличалась полнотой. Его реплики были быстрыми, точными и живыми. Его первые суждения всегда бывали верными, и лишь последующие размышления делали их расплывчатыми; приводимые им доводы отличались такой убедительностью, что он делал ясными самые отвлеченные вопросы науки, политики, управления и финансов. Ему были знакомы все ремесла, он был хорошим художником, хорошим музыкантом, превосходным химиком, искусным механиком. Слушая его, можно было подумать, что он разносторонне образован, но это стало бы ошибкой: он всего лишь обладал превосходной памятью. От своего отца, Месье, он, по выражению Сен-Симона, целиком унаследовал мужество своих предков, что делало его, хотя он и не проявлял при этом злоречивости, достаточно требовательным в отношении храбрости других людей.
Герцогу Орлеанскому едва исполнилось семнадцать лет, когда король женил его на мадемуазель де Блуа, своей дочери. Молодой человек был чрезвычайно сильно влюблен в герцогиню Бурбонскую и лишь с огромным отвращением согласился на этот брак. В ответ на его первоначальный отказ прозвучала угроза заточить его в замок Виллер-Котре, и тем не менее он сопротивлялся; решиться на женитьбу его заставил Дюбуа. Все знают, что в тот момент, когда он дал слово королю, принцесса Пфальцская, воспитанная в традициях немецкой аристократии, встретила сына, признавшегося ей в этом, пощечиной.
Их брачный союз не был счастлив, и если герцог Орлеанский женился, питая отвращение к мадемуазель де Блуа, то она вышла замуж, не питая к нему любви; она полагала, что оказала герцогу Орлеанскому большую честь, став его супругой. Как ни силилась она сдерживать себя в этом отношении, у нее то и дело вырывались грубости, которые ей хотелось забрать обратно, едва только они были произнесены, и которые, тем не менее, она постоянно позволяла себе говорить.
Герцогиня Орлеанская была высока ростом, но не обладала величием; у нее были восхитительные глаза, грудь и плечи, довольно красивый рот, прекрасные зубы, несколько, правда, длинноватые, и очень широкие и отвислые щеки, которые она сверх меры румянила; но что ее портило, так это область бровей, с красной шелушащейся кожей и очень редкой растительностью, хотя у герцогини были красивые ресницы и густые каштановые волосы; голова у нее тряслась, как у старухи, что стало последствием перенесенной ею оспы; не будучи ни горбатой, ни калекой, герцогиня, тем не менее, имела один бок толще другого; она отличалась чудовищной ленью, пребывала дольше, чем это было возможно, либо в постели, либо на кушетке, и ела почти всегда лежа, редко имея других сотрапезниц, кроме Луизы Аделаиды де Дама-Тьянж, герцогини де Сфорца, племянницы г-жи де Монтеспан и, следовательно, своей двоюродной сестры. Она начала давать своему мужу поводы жаловаться на нее, поскольку бросала чересчур благожелательные взгляды на шевалье де Руа, носившего впоследствии титул маркиза де Ларошфуко; это не мешало ей чрезвычайно сильно обижаться на герцога Орлеанского за все супружеские измены, которые он совершал в ответ на ту, какую намеревалась совершить она, но делала она это не из ревности, а из-за досады, что он не обожает ее и не служит ей, как божеству.