Карл Смелый. Жанна д’Арк

Король Иоанн собрал войско, такое же великолепное, как то, что за десять лет до этого было под Креси у Фи­липпа Валуа; такое же великолепное, как то, что через пятьдесят девять лет после этого будет под Азенкуром у коннетабля д'Альбре, — и двинулся навстречу Черному Принцу.

С ним были четыре его сына: Карл, дофин Франции; Людовик, герцог Анжуйский; Жан, герцог Беррийский; Филипп, герцог Туренский.

Карл — это тот, кто впоследствии будет назван Карлом Мудрым; Людовик — тот, кто умрет в Бари, пытаясь отвоевать Неаполитанское королевство; Жан — тот, кто сыграет столь недостойную роль в смутах времен цар­ствования Карла VI; наконец, Филипп — тот, кто станет родоначальником нового Бургундского дома.

Помимо четырех его сыновей, в окружении короля Иоанна было двадцать шесть герцогов и графов, сто сорок сеньоров-баннеретов, шедших с собственными распущенными знаменами, и два кардинала-легата.

Мы уже говорили, что он двинулся навстречу принцу Уэльскому.

Однако в ту эпоху стратегическая наука находилась еще в младенческом состоянии, и, хотя англичане и французы наводнили местность конными разведчиками, Черный Принц не знал, где находится король Иоанн, а король Иоанн не знал, где находится Черный Принц.

Иоанн полагал, что англичане находятся впереди него, и, гонясь за ними, уклонялся от них.

Черный Принц полагал, что французы находятся позади него, и, поджидая их, позволял им удаляться.

Впрочем, для англичан было достаточно привычно ввязываться в авантюры на землях врага.

Так поступил Эдуард III в 1346 году, так предстояло поступить Генриху V в 1415 году.

В такую эпоху, как наша, когда военная наука достигла вершины своего развития, англичан могло бы спасти лишь чудо.

Но безрассудство короля Иоанна сделало свое дело ...

У французского короля было пятьдесят тысяч воинов, явившихся по его призыву и составлявших всеобщее феодальное ополчение.

Английский принц имел всего лишь две тысячи латни­ков, четыре тысячи лучников и две тысячи бригандов; в общей сложности — восемь тысяч человек.

«Бригандами» называли ландскнехтов, кондотьеров и бродяг, которых вербовали на юге Франции; они выпол­няли те задачи, какие в наших современных армиях воз­лагаются на летучие отряды.

Наконец, поступившие к королю Иоанну надежные донесения дали ему знать, где находились англичане и какие силы они могли выставить против него.

Силы эти мы только что перечислили; стало быть, нам они уже известны.

Местом, где они расположились, был холм Мопертюи близ Пуатье.

Этот холм представлял собой крутой взгорок, порос­ший кустами терновника, засаженный виноградом, обне­сенный изгородями. Английские лучники усеяли его вер­шину, куда можно было попасть лишь по тропе шириной в дюжину футов, зажатой между двумя высокими отко­сами.

Принц Уэльский и его люди оказались там в положе­нии ватаги школяров, пойманных на воровстве в огороде и оказавшихся в полной власти хозяина, во владения которого они проникли.

Королю Иоанну нужно было лишь окружить холм силами своих пятидесяти тысяч воинов: через два-три дня англичане, умирая от голода, сами спустились бы вниз и признали бы себя побежденными.

Черный Принц настолько хорошо это понимал, что, когда к нему явились два легата, исполненные желания предотвратить кровопролитие, он предложил отдать все, что было им захвачено, как крепости, так и людей, и в течение семи лет не воевать против Франции.

В ответ на это предложение Иоанн Добрый рассме­ялся: поймав грабителей, их не отпускают, пока не учи­нят им жестокую порку.

Самое меньшее, на что мог согласиться король, — это сдача в плен принца Уэльского и ста его рыцарей.

Черный Принц ответил, что если битва состоится, то ничего хуже, чем стать пленником, с ним произойти не может, а потому он намерен вступить в сражение.

Один из легатов, г-н де Талейран, заметил принцу, что он ведь может быть и убит, на что тот ответил:

— Я полагаю, что принцу достойнее быть убитым, чем стать пленником!

Итак, ему ничего не оставалось, как дать бой.

Одна сторона приготовилась к нападению, другая — к обороне.

Король Франции приказал отслужить мессу у него в шатре, причастился сам и велел причаститься четверым своим сыновьям; затем он собрал главных командиров своего войска, чтобы спросить у них совета. Все считали, что надо сражаться.

Прозвучали трубы.

Войско разделили на три корпуса, или, как говорили в те времена, на три рати, каждая по шестнадцать тысяч человек.

Численность каждой рати ровно вдвое превышала общее число англичан.

Все сеньоры развернули на ветру свои знамена, так же поступил и король, а храбрый рыцарь по имени Жоф­фруа де Шарни приготовился нести орифламму.

Герцог Орлеанский командовал первой ратью; в ней одной насчитывалось тридцать шесть отрядов под коман­дованием сеньоров-баннеретов и семьдесят два отряда под командованием простых рыцарей.

Дофин, звавшийся тогда герцогом Нормандским, — заметим мимоходом, что он был первым, кто носил титул дофина, — итак, дофин и двое его братьев, Людовик и Жан, командовали второй ратью.

Наконец, третьей ратью предводил — воспользуемся именно этим словом, которое было в ходу в XIV веке, — сам король, держа при себе самого юного из своих сыно­вей, четырнадцатилетнего Филиппа, герцога Туренского.

Когда настала минута двинуться на врага, король при­звал к себе четырех рыцарей. Фруассар сохранил для нас их имена.

Это были мессир Эсташ де Рибомон, мессир Жан де Ланда, мессир Гишар де Боже и мессир Гишар д'Англь.

— Скачите до того места, откуда будет видно войско англичан, — сказал им король, — а по возвращении рас­скажете мне, как они построились, и тогда я буду знать, как нам следует их атаковать — пешими или конными.

— Охотно, государь! — ответили четверо рыцарей.

И, направившись в разведку, они ехали до тех пор, пока им не открылся вид на все английское войско.

Ожидая их возвращения, король, верхом на белой как снег рослой лошади, проехал перед фронтом своих бое­вых порядков, радуясь видеть столько храбрых воинов, и громким голосом обратился к ним:

— Ну что ж, находясь в Париже, Орлеане, Шартре или Руане, вы грозили англичанам единоборством: «Пусть только мы окажемся лицом к лицу с ними, с копьем в руках и со знаменем над головой!» И вот вы здесь, а вон там англичане! Настал час выказать им ваш гнев и ото­мстить за причиненные вам беды; ибо сегодня, будьте покойны, мы непременно и безотлагательно сразимся с ними!

И те, к кому обращался король, отвечали ему рукопле­сканиями и говорили:

— Да поможет нам Господь, и все будет хорошо!

Между тем вернулись разведчики; они пробились сквозь толпу, окружавшую короля, и приблизились к нему.

Король сделал несколько шагов навстречу им.

— Ну, сеньоры, — спросил он, — какие у вас изве­стия?

— Превосходные, государь! — ответили они. — И даст Бог, у нас будет славная битва с нашими врагами.

— Однако, — спросил король, — каким образом они разместились и как нам следует с ними сразиться?

И тогда мессир Эсташ де Рибомон поклонился королю и ответил от имени всех четверых:

— Государь, мы изучили позиции наших врагов; у них, должно быть, две тысячи латников, четыре тысячи луч­ников и полторы тысячи бригандов.

— Что ж, мы знаем их численность, — произнес ко­роль, — но как они расположились?

— Государь, — отвечал рыцарь, который был одним из самых лучших и знающих воинов своего времени, — у них превосходное местоположение. Их наберется не более одного полка, но полк этот великолепно укре­пился! К ним ведет единственная дорога, проходящая между живыми изгородями и кустарниками, за которыми сидят в засаде лучники; эта дорога, ограниченная с обеих сторон живыми изгородями, имеет только один въезд, равно как и один выезд, через которые, прижавшись друг к другу, смогут проехать бок о бок лишь четыре латника. На вершине холма, среди виноградников и зарослей тер­новника, где невозможно передвигаться верхом, нахо­дятся их латники, все пешие, а за ними — лучники; так что у тех, кто пойдет в атаку, английские лучники будут с обоих флангов и спереди. А вам известно, государь, что эти лучники не из тех воинов, каких легко победить!