Галлия и Франция. Письма из Санкт-Петербурга

Главная трудность, по нашему мнению, состоит в том, чтобы уберечься от двух этих ошибок, первая из кото­рых, как уже говорилось, заключается в том, что про­шлое иссушивается, как это делает историческая наука, а вторая — в том, что история искажается, как это делает роман.

Единственный способ справиться с этой трудностью, на наш взгляд, таков: как только вы остановили свой выбор на той или другой эпохе, вам следует тщательно изучить различные интересы, которые движут народом, дворянством и королевской властью; выбрать среди глав­ных персонажей этих трех слоев общества тех, кто при­нял активное участие в событиях, совершавшихся в то время, какое вы намереваетесь описать в своем сочине­нии; тщательнейшим образом разобраться, каковы были внешность, характер и темперамент этих персонажей, чтобы, заставляя их жить, говорить и действовать в соот­ветствии с этим триединством, можно было бы наблю­дать за развитием у них страстей, ставших причинами великих бедствий, даты которых отмечены в анналах истории, и связанных с ними событий, которыми нельзя заинтересовать иначе, как показывая, сколь закономерно они заняли место в хронологических руководствах.

Тот, кто выполнит подобные условия, сумеет обойти оба этих подводных камня, поскольку истина, вновь обретшая тело и душу, будет неукоснительно соблюдена и ни один из вымышленных персонажей не смешается с реальными персонажами, которые, в отличие от них, действуют и в сочиненной драме, и в подлинной исто­рии.

Искусство, таким образом, будет использовано лишь для того, чтобы придерживаться нити, которая, извива­ясь по всем трем этажам общества, связывает воедино события, а у воображения будет только одна обязан­ность — очищать атмосферу, в которой совершаются все эти события, от всякой посторонней дымки, чтобы чита­тель, пройдя от начала какого-либо царствования и до его конца, мог обернуться и охватить одним взглядом все пространство между двумя этими горизонтами.

Я прекрасно понимаю, что такая задача будет неимо­верна трудна и при этом крайне плохо вознаграждена славой, ибо в подобных сочинениях нечего делать фан­тазии и все созданные в них образы принадлежат Богу. Что же касается того, что повествование может по этой причине утратить занимательность, то, мы уверены, читатель обретет интерес к нему в подлинности описы­ваемых там событий, ибо у него будет твердое убежде­ние, что герои, по стопам которых он проходит весь их жизненный путь, от их рождения и до их смерти, пере­живая вместе с ними любовь и ненависть, позор и славу, радости и печали, — вовсе не выдуманные.

Впрочем, это та самая задача, какую мы поставили перед собой еще четыре года тому назад, когда впервые опубликовали в качестве основы подобной системы раз­вернутое введение под названием «Галлия и Франция», содержащее важнейшие события нашей истории, начиная от расселения германцев в Галлии и вплоть до распрей, возникших между Францией и Англией после смерти Карла Красивого. Теперь мы возобновим наш рассказ, избрав на этот раз форму хроники, а не лето­писи и отказавшись от краткости, присущей хронологи­ческому руководству, в пользу красочности изложения.

Завершим эти рассуждения вспомнившейся нам вос­точной притчей.

Когда Бог создал землю, ему пришла в голову мысль дать мирозданию владыку, что крайне огорчило наблю­давшего за ним Сатану, который уже полагал землю своей; так что Господь сотворил по своему образу чело­века, вдохнул в него жизнь, дотронувшись кончиком пальца до его лба, поместил его в раю, поименовал животных, которые должны были ему покоряться, указал ему плоды, которыми он мог питаться, а после этого воз­несся, чтобы засеять те тысячи миров, что вращаются в пространстве. Стоило ему удалиться, как тотчас же явился Сатана, чтобы посмотреть на человека поближе; тот же, утомившись, пока его сотворяли, крепко спал.

И тогда Сатана принялся внимательно разглядывать человека во всех подробностях, испытывая злобу, кото­рую совершенство его форм и существующая между ними гармония лишь увеличивали; однако он не мог нанести ему никакого телесного ущерба, ибо за ним наблюдал дух Божий; Сатана уже собирался уйти, отчаявшись завла­деть этим телом и погубить эту душу, как вдруг ему взду­малось осторожно простукать пальцем тело человека; до­бравшись до груди, он услышал гулкий звук пустоты.

— Прекрасно, — промолвил Сатана, — раз там пусто, я вложу туда страсти.

Так вот, именно историю страстей, вложенных Сата­ной в эту пустую грудь, мы и намерены предложить нашим читателям.

ПРОЛОГ

Малые размеры места, отведенного нами для пролога, вынуждают нас бросить на первобытные времена лишь один из тех беглых взглядов, какие охватывают явления в целом, но не дают возможности различить отдельные подробности.

Раскрыв иудейские книги, эти древние архивы нарож­дающегося мира, мы увидим, как первый человеческий род разделился на три ветви, подобные пылающему тре­угольнику, который символизирует Бога, и, направляе­мый своими вождями, заложил в трех известных частях света семена будущих народов.

Однако еще до того, как это произошло, с Армянского нагорья, где пристал ковчег, спускается, гонимый про­клятием Ноя и сопровождаемый своими одиннадцатью сыновьями, Ханаан, чтобы образовать отдельный народ, первичное ядро, изначальное племя. Он пересекает Иор­дан, следуя в направлении, противоположном тому, каким впоследствии пойдет Моисей, и не останавлива­ется до тех пор, пока не достигает земли, которая позд­нее стала называться Палестиной и которой караван изгнанников дал имя своего вождя. Вскоре каждый из братьев встает во главе семьи, каждая из семей образует племя, племена, объединившись, становятся народом, и потомство одного человека распространяется с востока на запад, от реки Иордан до огромного озера, которое мы называем Средиземным морем, а хананеяне, по сво­ему невежеству, именовали Великим морем; и с севера на юг, от горы Ливанской до потока Бесор, или реки Египетской.[1]

Именно там, отделенный от остальных людей горной цепью на севере, рекой — на востоке, потоком — на юге, морем — на западе, отделенный еще до того, как дерзкое предприятие, начатое в Вавилоне, приведет к смешению языков, этот народ сохранит, словно сокровище, за кото­рым два столетия спустя придет сюда Авраам, и изна­чальное наречие чад Божьих, и первые земли, занятые прародителем людей.

Затем, когда настанет день рассеяния народов и весь свет будет отдан потомкам трех людей, сыновья Хама направятся на юг, оставят по левую руку от себя Красное море, перейдут Нил выше семи рукавов, которыми он впадает в Средиземное море, и под главенством Мицра- има, своего вождя, создадут между Великой пустыней и Аравийским заливом Египетское царство, где спустя пятьсот лет Осимандий построит Фивы, а Ухорей — Мемфис. Их потомки, племена, потемневшие под солн­цем Африки, распространятся от Баб-эль-Мандебского пролива до Мавретании, где высятся Атласские горы, и от Суэцкого перешейка до мыса Бурь, где ревут волны, перекатываясь из Атлантического океана в Индийский.

Со своей стороны, потомки Сима разделятся на три колена и направятся на восток, ведомые тремя вождями, словно три рукава одной реки, которые отдаляются друг от друга, выходя из одного источника.

Старший, Арфаксад, создаст по левую сторону от Пер­сидского залива Халдейское царство — особое царство, народ которого однажды станет именовать себя богоиз­бранным и породит Фарру, от кого родится Авраам.

Второй сын, Елам, перейдет Евфрат и Тигр и по дру­гую сторону безымянного горного хребта создаст у его подножия Эламское царство, память о котором сохра­нится благодаря великому городу, Персеполю, и вели­кому человеку, Киру.

Третий сын, Ассур, остановится между Месопотамией и Сирией, построит Ниневию и заложит фундаменты Ассирийского царства, где Нимрод-охотник откроет спи­сок из тридцати четырех царей, последним из которых будет Сарданапал.