Ходок-8 Испытание

Пролог.

Посреди серой дымки ничто мило беседовали две ослепительно-красивые женщины. Первая носила прозрачные, белые одежды, ее длинные изумрудные волосы выгодно обрамляли идеальную и очень притягательную фигуру. Изящные пальчики крепко сжимали хрустальный бокал с волшебным вином, а сидела она на вычурном, резном стуле, настоящем произведении искусства. Вместе с тем, в ней самой, как раз, также чувствовалось нечто искусственное.

Вторая была почти полной ее противоположностью, если не считать красоты. Чёрные одежды были темнее ночи, а прелести плотно скрывала непроницаемая взору ткань. Цвета вороного крыла, тугие косы сливались с одеянием и напоминали ручьи ожившего мрака. От красотки веяло первородной мощью и угрозой, да и восседала она на похожем на обломок скалы обсидиановом троне, от которого распространялись волны первозданной силы.

Самым же странным являлось то, что сизая, губительная для всего живого, мгла стыдливо избегала собеседниц. Прелестниц окружил островок незыблемого спокойствия. Казалось, ничто и никто не посмеют, да и не смогут, прервать их с виду непринуждённую беседу.

— Сестра, я всегда удивлялась, за что в Отстойник выкинули твой мир? Земля, Шианду, Хашина и даже объединяющий звено Лоскутный Мир — понятно. Наши цивилизации покусились на естественный ход событий, создали искусственных верховных божеств, чем нарушили волю Творца. Но вы — то? Ты же плоть от плоти родной планеты, равно как и безмозглая Дана, — проворковала зеленоглазая кудесница в неглиже.

— Не упоминай проклятую предательницу, от неё даже собственный народ отвернулся. Старейшины на моей стороне, — зло прошипела Богиня Ночи, а это была именно она, — И прикрой, наконец, свои телеса, будешь совращать презренных самцов у себя на родине. Здесь это лишнее.

Хашина, или же Великая Мать одноимённого мира, легкомысленно улыбнулась. Тем не менее, фривольное платье уплотнилось, скрыв роскошное тело от взглядов посторонних.

— Ты такая прямолинейная. Так лучше? — с долей пренебрежения усмехнулась Прародительница и добавила, — Так что, расскажешь или так и будешь молчать? А то знаешь ли, мне гораздо проще иметь дело с тем же Великим Шешем, чем терпеть закидоны столь примитивного божества.

Очи тёмной сверкнули гневом, но все же она сдержалась и натянула на лицо маску стоического спокойствия. Лишь и так холодный взор ещё больше посуровел. Предвечная Ночь задумалась. Она вспоминала что-то нелицеприятное и давным-давно позабытое.

— Когда-то Крайену населяли не только хадаганы и дану… — в конце — концов, негромко произнесла темноволосая, — Разумных рас было гораздо больше, равно как и различных божеств. Мы создали с Даной союз и постепенно уничтожили всех…

— И что же? Война — это же естественный ход событий. Разве нет? — прервала затянувшееся молчание Хашина.

— Да, но после победы даже безграничной власти нам было мало. Наши дети показались не такими совершенными. Они давали слишком мало веры, слишком мало могущества… — Богиня Ночи вещала отстранённо, будто и не заметила реплики визави, — Вот так мы и изменили хадаганов с дану. Наши дети больше ничего не отдавали Вселенной. Все доставалось нам. Личное величие быстро росло, однако чрез несколько поколений пришла расплата. Нас вышвырнули прочь, а вместе с нами и Крайену.

— Понятненько! — весело рассмеялась Великая Мать, посмотрела на недовольную гримасу тёмной и пояснила, — Так надоело корчить из себя лишённую каких-либо чувств всезнайку, хоть с тобой дам выход эмоциям.

— Ладно, но время утекает. Ты что, позвала меня сюда, чтобы поговорить о причинах падения моего мира и повеселиться? — Великая Ночь не жаловала словесные кружева.

— Нет. Я хотела обьединить наши усилия. Ты ведь видела то мерзкое сообщение? Пускай, оно отчасти и ложно — змей никуда не делся, его просто пленили. Уверена, ты тоже чувствуешь отголоски ярости презренного неудачника. Настораживает другое — эта Ан Гюрза… Она тесно связана с нашим основным ворогом, а значит, рано или поздно, два мира станут враждебными, окончательно сольются и покусятся на Лоск. Затем дело дойдёт и до нас. Эти безумцы жаждут разрушить Отстойник и вернуться в лоно Творца. Септония и Дана замаливают старые грехи и потворствуют восстанию…

— А ведь есть ещё и пришлые… — дополнила не радостную картину черноволосая, — Все и каждый желают захапать безграничную власть. Пусть и на ограниченном клочке пространства. К тому же, глупые «революционеры» — бесполезны. Мы и сами можем накопить достаточно сил и разрушить оковы!

— «Ну и тупица. Хочет потягаться с Творцом. Втрой раз ее не то, что забросят в Отстойник, а попросту сотрут…»- презрительно подумала Хашина. К счастью, мысли друг друга верховные читать не научились.

— Хорошо, я согласна действовать сообща, но что конкретно ты предлагаешь? — с трудом успокоилась Предвечная Ночь.

— Вот и отлично. А начнём мы, вот с чего! — Хашина резко щелкнула пальцами и из серой дымки ничто возник в рост человека кокон, — Смотри, что я нашла по пути сюда! Нам везёт.

— Смертный… Едва живой… Он крепко связан с врагом и ищет мести. Стремится воскресить любимых, но одна из них уже ушла за грань. Другая практически там, — всмотрелась в моток паутины темноволосая.

— Ха-ха-ха! Любовь! Что за вздор. Никогда не понимала этого чувства. Оно же алогично и не рационально. «Любить» следует лишь себя! — заливисто расхохоталась Хашина.

— «Ну и тупица…»- Мать Ночи повторила недавний ход мыслей собеседницы, но ничего не озвучила вслух.

— Чаяния жалкой личинки по твоей части. Ведь так? Посули вернуть ему то, чего он хочет, а я подготовлю главному нарушителю спокойствия западню, — продолжила излагать намётки плана Прародительница вэйхов, — Когда устраним данный дестабилизирующий фактор, займёмся всем остальным. Что скажешь?

— Трудно, но выполнимо, — произнесла Предвечная Ночь, после некоторых раздумий, — Я сделаю вот что…

Сидор раскрыл глаза от неожиданного удара о твёрдую поверхность. В полном недоумении, слегка ошалелый парень завертел по сторонам макитрой и осмотрелся. Последним воспоминанием была произошедшая в Багратионовске трагедия. Их отравили. Его спас Иван. А вот Аглая*…

— Ничего я все-таки проник, куда надо! Значит, отыщу ее и не позволю сгинуть, как Мие! — Лукошко упрямо отогнал от себя картинку разбухшего от яда и изуродованного тела девушки.