Страница 12 из 24
Приближалась кульминация. Меж двух пламенеющих очагов узаконенной страсти, между левым реквизитом должности с датой и правым реквизитом Фамилии с инициалами должна была появиться трепетная подпись Запятунолога. Предощущая этот возвышенный акт соития с документом, это свободное в своей необходимости озорство, когда посередине ровного типографского шрифта черного цвета — вот, вот возникнет ярко-синяя, извивающаяся и призывно манящая своими шаловливыми изгибами подпись… подпись, после которой инструкция станет его, Запятунолога, собственностью, и он полностью сольется с ней, овладев всем текстом, смыслом и красотой документа. Отныне и навсегда покорного ему.
Запятунолог прикрыл глаза. Он в последний раз ласково пробежался пальцами вдоль края листа, мягко, но по-мужски властно, прижал левой ладонью инструкцию, а правой неуклонно, но медленно оттягивая удовольствие, поднес напряженную чернильную ручку к сверкающему белизной пространству между нижними реквизитами Инструкции, и… одним мощным, энергичным рывком, стремительно, на грани слома пера и разрыва бумаги поставил свою роскошную подпись.
Запятунолог измученно отвалился на спинку кресла, его мышцы мелко дрожали, сердце бухало, как молот, легкие жадно всасывали воздух, волоски на руках стояли дыбом, а лоб обильно покрылся испариной. Запятолог был полностью опустошен и даже, где-то пресыщен. Непослушными, подрагивающими пальцами он нажал на кнопку интеркома:
— Запятуленок[2], зайди ко мне, девочка. Возьми Инструкцию и передай ее по отделам.
— Слушаюсь, месье Запятунолог!
— И еще… я, пожалуй. Отдохну… вздремну пару часиков… устал… не беспокой по пустякам…
— Будет исполнено, месье Запятунолог!
Запятулечка держала в своих прелестнейших пальчиках инструкцию и чувствовала, как в висках начинают колотить игривые молоточки… Помимо ее воли, быстренький, маленький язычок то и дело сверкал между ее сахарными зубками и оставлял влажноватый след на полных, пересохших от волнения губах. Спустя секунды с томным «Ах!», Запятуленок передала факсом Инструкцию с подписью шефа по отделам (с каждым рывком бумаги в факсе зрачки Запятуленка расширялись, молоточки били уже отбойными молотками, язычок носился по губам как лодчонка в шторм, томные «Ахи» становились все чаще и тише, пока не превратились в легкое стонущее хрипение, оборвавшееся с последним рывком бумаги, зуммером факса и громким «АААА!!!» Запятуленка).
Прошло несколько часов, и порядком изгвазданная подписями и штампами подчиненных Запятунолога, Инструкция дошла до самого младшего по должности Запятунчика. Запятунчик, не глядя в присланный документ, привычно его скомкал и отработанным движением хладнокровно выбросил в мусорную корзину. Ему нужно было работать. Запятунчик шлифовал цифры в отчете, который станет базой для доклада Запятунологу, на основе которого будет разработан план жизни учреждения на четыре года вперед. Запятунчик выправлял цифры и скоро должен был гармонизировать количество запятых на один квадратный дециметр текста, а учитывая разницу шрифтов, это было нелегкое дело. К нему нужно было подойти ответственно, ибо документ, в конечном счете, пойдет на подпись самому Запятологу. Одним словом, самый Младший Запятунчик должен был работать, а не читать всякие бюрократические изыски начальства. Бездельничать, игриво поигрывая в руках потертой Инструкцией, ему явно было некогда.
Вот когда лет через 20 он станет Запятунологом, — думал Самый младший Запятунчик, то сможет и расслабиться, да не с инструкцией, а с самой что ни на есть симпатичной Запятулечкой. Уж тогда точно на его столе будут лежать не бумажки, а она Запятулечка… А пока работать, работать и ставить точки с запятыми, согласно установленному в учреждении порядку.
— Скажите, месье Ольежь, Вам нравится наше сотрудничество?
— Оно меня удивляет.
— Но это приятное удивление?
— Скорее необычное.
— А необычность приносит Вам минуты волнительного счастья?
— О чем вы, месье Ришар?
— О Вашем вкладе в мировую литературу. И о вкладе в деятельность нашего клуба. У нас серьезные связи и влияние. Хотите получить Нобелевскую премию по литературе?
— Если получу, то не откажусь от нее, но просить о ней Вас не буду.
— Месье Ольежь.… Как вы считаете, за что Я плачу Вам деньги?
— За книгу, вероятно?
— Нет.
— За смыслы?
— Нет.
— За текст книги со смыслами?
— Я плачу Вам за свое удовольствие.
— А члены вашего клуба?
— Они платят мне за свое удовольствие.
— А кому плачу Я за свое удовольствие?
— В некоторых профессиях, например, в политике, в истории, в литературе, испытывать удовольствие — это путь к непрофессионализму и быстрому истощению. Об этом Вам скажет любой профессионал из Булонского леса… после 12 ночи.
— То есть?
— Спокойной ночи, месье Ольежь… приятных снов.
[1] Однажды в Париже.
[2] Ласково-интимное наименование Запятулечки (подробнее см. Приложения).
РЕВОЛЮЦИЯ (Февраль)
«Революция за два дня проделывает работу десяти лет
и за десять лет губит труд пяти столетий».
Поль Валери
Приближается время революционных юбилеев как годичных, так и столетних. Это прекрасно понимают в моем первом вузе в окрестностях Парижа. Меня попросили прочитать в связи с этим лекцию, посвященную особенностям русской революции. Когда я почти подготовил материал выступления, вопреки своим обычным правилам мне позвонил Луи Ришар.
— Ольежь, ты не мог бы усилить революционный элемент в структуре современного понимания запятологии?
— Но я сейчас работаю над иным.
— Над чем же?
— Смысл русской революции.
— Попробуй провести разбор революции как слова и обыграть его в различных, почти театрализованных постановках, где декорации — это знаки препинания, а ведущие актеры, слегка изменяемые структуры речи. В результате, сведи весь пафос революционности к грамматическим примерам и их ловкой эквилибристики в рамках одного строго заданного текста.
— Послушайте, но я ведь не филолог и, боюсь, получающиеся у меня тексты….
— С моей точки зрения вполне окупают вложенные в них средства. Я жду материал.
— Но я должен его произнести, по заказу Института в рамках публичной лекции. И не намерен монтировать в книгу.
— Ольежь, я же говорил, поступайте с материалом, как Вам будет угодно, лишь сбросьте мне готовый кусок. Потом определимся, что с ними делать.
— То есть это заказ ЗА пределами книги?
— Да. И оплачивается он тоже отдельно. Можете не морочить себе голову запятулями, но структуру игры в знаки препинания — сохраните. До свиданья.
Я выступил с публичной лекцией для Института. После, недолго думая, уверенный в провале дела, выслал стенограмму выступления Ришару. К моему глубочайшему удивлению он был в восторге. Чего нельзя было сказать о студентах, которые, вслушиваясь в мою словесную эквилибристику, с ужасом видели в этой лекции прообраз их позора на приблизившихся экзаменах. Я, честно говоря, так и не понял ни ужаса студентов, ни радости Ришара. Я понял лишь премию от нашего директора Франсуа Эмонома. Было тело за кафедрой? Было. Был звук? Был. Были тела в аудитории? Были. Был этот вид работы учтен в контракте? Нет. Тогда извольте получить премию за переработку.
«Мы не знаем даже элементарных смыслов термина «Революция». При этом, понятие «революция» является ныне одним из самых популярных концептов политологии и журналистики. Несколько десятков довольно странных, с точки зрения ортодоксальной исторической науки, и вполне банальных, с позиций представителей «Теории Заговоров», оранжерейно-цветных событий в Югославии, Грузии, Украине, Египте, Киргизии и Ливии уверенно индексируются обществом как события революционные. Многочисленные практические шаги сделанные, например, в Украине, на основе логических выводов из «безобидного» академического термина «Революция», привели к масштабным человеческим потерям и изменением государственных границ. Причем сам концепт «Революция» стал активно использоваться для обозначения публичного протеста со стороны маргинальных, фашиствующих группировок и общего недовольства экономическим положением со стороны рядовых граждан, еще до свержения легитимной государственной власти в лице президента Украины, до начала гражданской войны на Востоке Украины, до решительных шагов народа Крыма против «майданной вакханалии» в Киеве. Одним словом, термин «Революция» возник до появления самой революционной ситуации, до появления революционных событий. Во многом накал театрализованных карнавалов с человеческими жертвоприношениями со стороны «Лидеров» Майдана объясняется именно тем, что локальные акции неповиновения со стороны отдельных групп экстремистской молодежи и социальных маргиналов (лиц без определенного места жительства, уголовников, безработных) были при помощи информационных технологий облечены смыслами революции. Голое тело короля было окутано шлейфом слов, интонаций, образов, символов, которые и придали ему не существовавшее в физическом мире реальности королевское величие. И лишь после этого ситуация «Майдана» стала под воздействием умело созданных иллюзий трансформироваться в реальность. Как говорится, идея, овладевшая массами, становится материальной силой.