Седьмая жена инквизитора

Она разливалась через спящий город к луне за облаками — и черные птицы с изогнутыми клювами, обитатели лунных морей, слетали вниз по тонким лучам, слетали, стремясь к спящим, чтобы наутро вернуться, оставив в кроватях лишь мертвецов с расколотыми головами.

“Молитесь, чтобы никогда этого не услышать, — вспомнил я слова своего наставника. — Эту Песню поют ведьмы, и она помрачает рассудок. На наше счастье, сейчас почти не осталось тех ведьм, которые способны спеть ее и не умереть… но не стоит на это надеяться. Молитесь и сражайтесь!”

— Кайя! — закричал я, выбежав из комнаты. Нет, она не могла петь Песнь Призыва, у нее для этого было слишком мало сил и совсем не было ведьминского опыта — но Песнь звучала, и черные птицы, повинуясь могущественному зову, уже вылетали из глубин лунных кратеров. Я слышал шелест их крыльев, наполняющий ночь, видел рубиновый блеск голодных глаз…

…Если они нападут на столицу, то…

Дом качнулся, словно хотел стряхнуть меня из мира, как крошку со скатерти. Мир плыл… меня окатывало ледяными волнами… птицы летели, и они были голодны…

Я успел оглушить себя направленным заклинанием, и Песнь угасла в ушах, а мир снова обрел устойчивость и силу. Я увидел Уильяма — он упал на колени в коридоре, когда бежал к моей комнате за помощью, из его ушей и рта струилась кровь, белая ночная сорочка была покрыта пятнами. Увидев меня, дворецкий протянул руку и что-то произнес — я не очень хорошо умел читать по губам, но понял, в чем дело.

Дом встряхнуло. И еще раз.

Выбив дверь в спальню Кайи, я влетел внутрь и первая мысль была “Я все это время ошибался. Это сильнейшая ведьма, которую я когда-либо встречал”.

Все вещи в комнате пришли в движение. Кровать, постельное белье, книги, картины на стенах, прикроватный столик — все кружило водоворотом, наполненное чужой властной волей. Кайя парила в центре этого водоворота — запрокинув голову к потолку, она что-то шептала, и с ее губ слетали капли крови. Окно было распахнуто настежь, легкий тюль вылетел на улицу, ставни стучали и грохотали, и по лунным лучам, протянутым в спальню, с неспешной величавостью летели антрацитовые пятна птиц.

— Кайя! — заорал я и не услышал своего крика. Зеленая лента вырвалась из растрепанных волос моей седьмой жены и присоединилась к общему водовороту. Кайя меня не слышала, но от нее веяло такой пронзительной тоской и болью, что перехватывало дыхание.

Она пыталась сражаться — и не могла.

Я встряхнул кистями рук, активируя заклинание. Луч, по счастью, был только один, да и птицы еще не достигли поверхности планеты. Хватит с них пары Ангельских ударов.

Заклинания сорвались с моих рук — они были такой силы, что на какое-то мгновение отправили меня в обморок. Я почти сразу пришел в себя и удовлетворенно увидел, как луч, проложенный Песнью Призыва, обрывается, а птицы, которые предвкушали сытную трапезу, рассыпаются хлопьями пепла. Нос наполнило замогильной вонью, и я не услышал их крики, а почувствовал всем телом, словно ожог.

Кайя сорвалась из-под потолка — я едва успел подхватить ее. Мебель и вещи рухнули, по счастью, не задев нас; я смотрел в лицо своей жены, белое и мертвое, осыпая ее оценивающими заклинаниями и не прекращая молиться.

Это ведь не она. Пожалуйста, Господи, это ведь не может быть она. Только не Кайя, нет… Она не могла, у нее нет сил, у нее нет умений, ведьмы учатся исполнять Песнь Призыва много лет под руководством опытных наставниц.

Я не знал, что буду делать, если окажется, что Кайя действительно призывала черных лунных птиц.

Но мои заклинания осыпали ее золотыми искрами, и в них не было темного отклика, ни единой ниточки магии, которая показала бы ее вину. Я тряхнул головой, сбрасывая глухоту, и Кайя шевельнулась у меня на руках и прошептала:

— Курт.

— Я здесь, — откликнулся я, и в груди сделалось жарко и больно от нахлынувшего облегчения. Это в самом деле была не она. Мой враг у меня в доме, и он подставил мою жену-ведьму — но я его найду, все равно найду, сейчас самое главное, чтобы Кайя окончательно пришла в себя.

— Мне приснился страшный сон, — выдохнула она. Я развернулся и понес ее прочь из комнаты, чтобы Кайя не увидела разгрома и не простудилась от зимнего ветра, дувшего в раскрытое окно. — Птицы… птицы летели с луны.

— Их больше нет, — ответил я. В коридоре уже столпились слуги, и я сухо бросил: — Вызывайте врача и инквизицию. Здесь огромный пласт чужой черной магии.

Уильям сразу же бросился вниз, отирая окровавленное лицо. Кто-то из слуг заплакал. Я внес Кайю в свою спальню, уложил на кровать и спросил:

— Что ты помнишь? Расскажи во всех подробностях, что ты помнишь?

Откуда ни возьмись, примчался Евтей — запрыгнул к Кайе, привалился к ее спине, заурчал, словно вытягивал из нее все плохое. Кайя вздохнула, плотнее кутаясь в одеяло, и ответила:

— Вечером я просто легла спать. Немного читала на ночь. “Жизнь доисторических животных”, взяла у тебя в библиотеке. Потом заснула, и… — она снова вздохнула, поежилась, и урчание кота сделалось еще громче. — Мне снился холод. Было очень холодно и белым-бело, словно я оказалась на Луне. И кругом летали птицы… огромные такие птицы, и от них веяло злобой, — Кайя всхлипнула и призналась: — Курт, мне было так страшно. Я боялась, что они сожрут меня.

— Не сожрали, — я погладил Кайю по плечу и объяснил: — На тебя оказали сильное магическое воздействие. Очень сильное. И враг у меня дома.

Кайя шевельнулась, легла так, чтобы лучше видеть мое лицо. Я заметил, что на ее щеках проступает румянец.

— Дома? Почему? Как ты это узнал?

— У меня в библиотеке нет “Жизни доисторических животных”, я знаю свои книги, — с горечью признался я. Казалось, весь мир рушится, рассыпается пеплом у меня в руках, и я никак не могу остановить это разрушение. Осознание собственного бессилия наполняло отчаянием и тьмой. — Тебе подсунули магический артефакт, ты его активировала, а враг запустил Песнь Призыва. Знаешь, что это такое?

Глаза Кайи расширились, в них заплескался ужас.

— Нет, — ответила она едва различимым шепотом, и я видел, что моя седьмая жена говорит правду. Она ничего не знала, ее использовали. Я уже примерно знал, что будет потом. Кайю арестуют, потому что два магических действия в один день — это то, что отправит ведьму за решетку. Особенно если одно из этих действий — Песнь Призыва.

Ну не дура же она, чтобы призывать лунных птиц в доме инквизитора! И не просто инквизитора, а Багрового Первоцвета, человека сильного, опытного, способного их разметать одним направленным заклинанием. Конечно, нет, Кайя не пела, и я смогу это доказать. Ее использовали — и я это докажу. Но все равно ей придется провести какое-то время в тюрьме, ведьм никогда не отпускают под залог, а тюрьма инквизиции это не райские кущи.

Впрочем, это мы еще посмотрим.

— У меня неприятности, да? — взгляд Кайи заволокло слезами, и она спросила так тихо, что я едва расслышал: — Ты мне веришь?

— Верю, — кивнул я. — Я точно знаю, что ты не делала зла и не замышляла зла. Я тебя вытащу, Кайя, обещаю.

Едва я успел сказать об этом, как дверь открылась без стука — в комнату вошел врач, компанию ему составляли двое инквизиторов, от которых так и веяло энергией, ненавистью и желанием добавить еще одну ведьму в коллекцию как раз под новый год, когда начисляются особо крупные премии. Увидев вместо чудовища с оскаленной пастью хрупкую девушку, к которой прильнул здоровенный кот, они замедлили шаг; врач прошел к кровати, склонился над Кайей и заглянул ей в лицо через диагностическую сеть — гроздья зеркал на серебряной рукояти.

— Головная боль есть? — спросил он, и Кайя так сильно сжала мою руку, что сделалось больно. — Тошнота?

— Немного, — едва слышно призналась она. Врач понимающе кивнул.

— Ну неудивительно после такого всплеска, по всей столице прокатилось, — ответил он и официальным тоном добавил: — Говорю для протокола: это не ее магия.

В глазах моих коллег я заметил что-то похожее на страх. Их нельзя было не вызвать — врач был прав, всплеск магии прокатился по городу, и в мой дом так или иначе пришли бы. Но есть большая разница в том, как приходят: с ордером на обыск и правом на арест или по добровольному вызову и чистосердечному желанию сотрудничать.