Страница 10 из 40
Итак, что мы имеем? Инквизитора Курта Лансеберга угораздило влюбиться в женщину, которая оказалась ведьмой и сумела замаскироваться так, что он не сразу понял, кто она такая. Мой муж по отчаянию сделал свою работу до конца и в награду получил проклятие.
Кому-то было выгодно, чтобы Курт превратился в отчаявшегося монстра, хотя я понятия не имела, какая именно здесь может быть выгода. Значит, ему хотели отомстить — и, скорее всего, именно за смерть ведьмы. И тот, кто наложил проклятие, был настолько силен, что его никто ни в чем не заподозрил.
В комнате было тепло, но я поежилась, словно кто-то смотрел на меня из этой темноты, и ему не нравилось, что я решила во всем разобраться. Часы негромко цокали стрелками на стене, показывая половину первого ночи. Все спали.
Интересно, знает ли злоумышленник о том, что у него коса нашла на камень в моем лице? Или за эти годы он успел расслабиться и теперь не ждет подвоха?
Неожиданно мне захотелось выпить чаю. Заварить покрепче, посидеть за столом на кухне, куда барышни из приличных семей не заходят даже ради любопытства. Несмотря на нашу бедность, у нас хватало денег для кухарки, и однажды я даже научилась у нее готовить яблочный пирог, а потом написала об этом статью в школьную газету.
Статья произвела фурор. Газету зачитали до дыр. Одни поражались, как это я набралась такой храбрости и пошла туда, где все горит, дымится и плюет кипятком, а другие язвительно замечали, что семья Аберкромби скоро пойдет по миру — тогда-то мне и пригодятся полученные навыки. Я не удивлялась: многие мои одноклассницы были уверены в том, что булки растут на деревьях, а не выпекаются в печи.
Так вот, чай. Не знаю, почему, но мне вдруг захотелось согреться. Служанка уже развесила мои немногочисленные пожитки в шкаф — порывшись на полках, я нашла теплый домашний халат и, набросив его поверх ночной рубашки, выскользнула в коридор. Он сразу же наполнился мягким светом ламп, которые, окутанные особыми заклинаниями, среагировали на мое появление. Я прошла к широкой лестнице — какие ровные ступеньки, не то, что в старых домах, когда идешь и боишься свалиться. Вот бы спуститься по ним в красивом бальном платье, готовясь идти на праздник, вот бы знать в тот момент, что ни мне, ни Курту уже ничего не угрожает…
Я скользнула по лестнице на первый этаж, прошла через гостиную в столовую и оказалась на кухне. Тишина, чистота, кастрюльки и сковородки так и сверкали металлическими боками. Взяв чайник, я наполнила его водой, разожгла огонь и принялась искать коробку с заваркой. Мой муж, как выяснилось, предпочитал “Королевскую ночь”, бархатный чай, который стоил целое состояние. Мы такого не пили, у нас сроду не хватило бы денег на покупку — знали о нем по рассказам отца, который частенько упоминал деда и его привычки в чаепитии.
Что ж, вот и попробуем.
Вообще-то с его проклятием Курт мог бы стать наемным убийцей, думала я, дожидаясь, когда чайник закипит. За него выдавали бы девушек, от которых хотели бы избавиться, и они умирали бы через год. Впрочем, это, конечно, глупо. Вероятнее всего, моему мужу по отчаянию просто мстили. Как же надо было его ненавидеть — и с какой силой любить ту ведьму…
— Не спится?
Я обернулась: Курт стоял у входа в кухню и выглядел так, словно даже не прилег и не попробовал заснуть.
— Думаю о твоем проклятии, — ответила я. — Хочешь чаю?
— Не откажусь. Так что с проклятием?
Он говорил о проклятии, как больной говорит о болезни — притерпелся к ней, прикинул и распланировал, как жить дальше, и смирился с тем, что не исцелится. Но с этим не могла смириться я — потому что хотела жить и знала, что выход есть даже в такой ситуации.
Даже если тебя съели, ты все равно найдешь выход — старая дурацкая пословица была права.
— Кто хотел тебе отомстить за смерть той ведьмы? — спросила я. Чай наполнил наши чашки — крепкий, ароматный, свежий. Родители умерли бы от зависти, если бы узнали, что я его пью. — Кто тебя так ненавидел за то, что ты сделал? Был у нее муж, любовник, брат?
Курт отрицательно мотнул головой.
— Нет. Анжелина сирота, она никогда не знала своей родни. Замуж она тоже не выходила, — он сделал глоток из чашки и улыбнулся. — Знала бы ты, сколько раз я все это уже перебрал…
— Представляю. Тогда кто это мог быть?
Курт пожал плечами.
— Не знаю. Я весь вечер возился с твоей бабочкой, в ней нет ни единого отпечатка создателя. Она словно существует сама по себе. Как некое природное явление.
— Ничего себе явление, — поежилась я, вспомнив, как бабочка раскрывала и закрывала тонкие крылья, сжатая пальцами Курта. От одной мысли о ней все тело будто бы покрывалось ледяной глазурью. — Что будем делать?
— Завтра отнесу его в академию, — ответил Курт. — Пусть бабочку осмотрят те, кто знает магию лучше, чем я, — он сделал паузу и произнес: — Понимаю, это звучит странно, но как насчет прогулки? Сейчас, ночью?
Я не имела ничего против — ведьмы любят гулять по ночам. Все спят, никто не мешает, а тихие движения природы можно ловить с той легкостью, которая бывает только в детстве.
— Хорошо, — улыбнулась я. — Пойдем ловить бранбадога?
Курт вопросительно поднял бровь.
— Это еще кто такой?
— Ну как же? Бранбадог, детская страшилка. Ходит в зимние ночи по городу и заглядывает в окна, ищет детей, которые не хотят ложиться спать. Когда находит, то забирается в комнату и цапает за бока. Мама всегда рассказывала о нем, когда мы с Мией не засыпали и долго болтали. Придет серый бранбадог, цап тебя за тощий бок! Ну или за толстый, это уже кому как повезет.
— Никогда не слышал о бранбадоге, — признался Курт. — Но покажу кое-что интересное.
Я собралась быстро — когда на горизонте маячит что-то интересное, то меня не нужно приглашать дважды. Спускаясь по лестнице к Курту, который уже ждал меня в гостиной, я невольно задалась вопросом, гулял ли он так по ночам со своими прежними женами? Или такую прогулку можно предложить только ведьме, потому что она… поймет?
— Куда мы пойдем? — спросила я, когда мы бесшумно, словно два заговорщика, выскользнули из дома. Снег, который валил весь день, наконец-то закончился, в прорехах среди туч мелькала луна, и легкий морозец весело покусывал за нос. Хорошо после такой прогулки сидеть где-нибудь возле камина, вытянув ноги и, попивая подогретое вино с пряностями и фруктовыми дольками, рассказывать истории о волшебниках, героях и сказочных животных.
— Тут недалеко, — ответил Курт. Мы вышли за ворота и неспешно побрели по расчищенной улице. Откуда-то издалека доносилось легкое посвистывание технических заклинаний — их запускали, чтобы убрать снег на дорогах дочиста. Зимняя ночь была удивительно хороша. Город спал, лишь в некоторых домах теплились огоньки, воздух был прозрачным и свежим — я не дышала им, а будто пила молодое вино. Безлюдные улицы казались ненастоящими, нарисованными — вот я сделаю еще шаг и смогу дотронуться до холста и нанести на него мазки.
— Ты часто так гуляешь? — спросила я и, не сдержавшись, добавила: — Это очень по-ведьмински, гулять по ночам. Ну то есть, я ничего такого не имею в виду…
— В моем случае это не совсем прогулка, — сказал Курт и, вынув из кармана пальто сиреневый кристалл на длинной цепочке, покачал его над дорогой. В сиреневой глубине мелькнули белые искры и погасли; Курт довольно кивнул. — Знаешь, что это?
— Детектор магической активности, — ответила я. Мы вышли к неподвижной лиловой змее реки и побрели по расчищенной набережной. Отсюда город казался спящей громадиной, расчерченной золотыми ручейками освещенных улиц. Скоро новый год, и возле реки будут гулянья, маленькие оркестры станут играть плясовые, а веселый народ примется танцевать. А вот здесь, у ростральных колонн, поставят киоски с сувенирами, пряниками и сбитнем — как хорошо после танцев взять большой бумажный стакан с горячим напитком, откусить пряника…
— Верно. Сейчас все чисто, никто во всем районе не замышляет никакого зла. Когда я только начинал работать, меня часто ставили в ночной надзор. И вот уже давно не дежурю, а привычка осталась. Ночью очень красиво.