Пока Боги Воюют

— Вылазьте, ушли все.

Нас посадили за накрытый стол, а я обратил внимание, что Дора была настороже и старалась быть со мной рядом. Ей, дикому животному, было неприятно внимание стольких людей, те, в свою очередь, со страхом посматривали на животных. В комнату забежала растрепанная Табу, пряча руки за спиной, а потом с улыбкой протянула ко мне руку, где на ладони лежал мой походный раскладной нож в открытом виде. Я обрадовался и взял его в руки. Я уже не видел окружающих, я гладил деревянную лакированную ручку, местами потрескавшуюся и потемневшую от времени. Подарок моих ребят из клуба, сделано по специальному заказу для меня. Знали же, что хотел именно такую удобную ручку с большим функционалом. Перед глазами возникли картинки из прошлого- мой день рождения на природе, улыбающиеся лица Риты и Алины, накрывающие импровизированный стол на поляне, ребята, хлопающие меня по плечам, кто- то вздумал меня за уши оттаскать по старой традиции, а я со смехом убегал от произвола. Улыбающаяся мама Ева, сидящая под деревом с венком на голове. Господи, почему именно сейчас я так четко вспомнил о своем прошлом?! Я закрыл глаза, не позволяя своим чувствам вырваться наружу, глубоко вдохнул, загоняя потоком воздуха эмоции глубоко внутрь, открыл глаза и посмотрел на девочку.

— Возвращаешь обратно? — я улыбнулся девочке.

Та кивнула головой. А я начал открывать нож, от чего у присутствующих пооткрывались рты.

Из боковых пазлов выскочили вилка, миниатюрная ложка, штопор (вот на кой он мне), маленькие ножницы и открывалка для бутылок (тот же самый вопрос). Я, видя реакцию ажарийцев, сложил нож, оставив только вилку, повернулся к столу, наколол небольшой кусок какого-то овоща и отправил его в рот.

Раздался изумленный шепот.

В комнату вошла ватага детей, которые по очереди подходили и обнимали меня.

— Может кто-нибудь объяснит, что происходит, в конце концов?!

У брата с сестрой был настороженный взгляд, а Сафрон сидел с открытым ртом.

— Так он ведь спас детишек от Псов. Это моя дальняя родственница- дочь сестры зятя дочери троюродной сестры- мужик поднял руку и представился — Венедим.

Я повторил его жест и тоже представился:

— Роман, он же Рома.

И по ходу дела начал разбираться в родстве, но не дошел и до середины. В общем, родственница дальняя.

— Гнали их… — он заскрипел зубами и до хруста сжал ладони.

— Она старшая была, так что, сами понимаете, что бы случилось, если б не он спас. А тут ночью, толпа испуганных, худых детишек. И все твердят одно и тоже. Из леса, говорят, вышел, словно Даал, мужик и всех победил. Если б эта штука в руках у Табу, не поверил бы.

Теперь Мила с Киром смотрели на меня изучающе и переглядывались между собой.

— Ну, ты брат, даешь! Чего мне не рассказал?

— Что рассказывать?

— А вы кто, молодые люди? — глаза присутствующих обратились брату и сестре.

Те переглянулись и подняли руки в приветственном жесте.

Тут все и охнули. Послышались радостные вскрики, но когда руку чуть погодя, поднял Сафрон, что тут началось. Их, обнимали, со слезами на глазах, возводя хвалу их богу.

Когда все немного успокоились, мы, наконец сели за большой деревянный стол.

— Вы вот мне скажите, дорогие товарищи, как вы допустили, чтоб в вашем мире такое безобразие случилось?

Мужик кашлянул, глянул на представителей Родов, и решил начать разговор.

— Я тебе так скажу. Я из простых, а что нам нужно было? Да собственно говоря ничего не нужно. Солнце, вода и куча живых родственников. О всем остальном заботились Роды. Мы сами к власти не стремились, но ведь и благословенные власть никогда не делили- он мотнул головой.

— Никогда! Потому как каждому свое дело и знания были определены. Что уж там произошло — не знаем. А когда начали подозревать неладное- было уже поздно. Нас жестко поставили на место.

— Ажарийцы никогда не воевали, мы и не знали что это такое. Мы защищались от внешних врагов, которых с каждым годом становилось все больше- продолжил повествование Кир.

— Эта сволочь пробралась в совет и сумела завоевать их расположение, а в совете были старшие из каждого Рода. Помню, как мама весьма положительно отзывалась о «молодом человеке с неординарной личностью». Этот подлец всегда был рядом, был приветлив, отзывался на любые просьбы, кое-что подсказывал из опыта своего мира, обнаружил недюжинные способности во многих областях, был вхож в каждый дом и был приветливо встречен. А сам разнюхивал устройство власти и слабые места. А эти слабые места были везде, Рома, везде. Ажарийцы никогда не воевали между собой, никогда. И что такое подлость и предательство были нам неведомы. А этот подлец, потихоньку собирал свою армию для захвата власти.

— Я так понимаю, это все случилось после того, как сгинули в другом мире наследник с семьей Рода Печати?

— Да, Рома. И ведь в уме этому гаду не откажешь. Узнал родственные связи, и когда захват власти случился, такое ощущение, что шли за определенными ажарийцами, словно по спискам.

Повисла тишина.

— Маму убили на наших глазах- голос Мелитины прозвучал в полной тишине.

— Лучше бы и нас вместе с ней- горько добавила она.

Кир хмыкнул.

— Мелитина ему сразу понравилась и он кружил возле неё, а когда не получил согласия, начал действовать по-другому.

— Достаточно- резко оборвала брата Мила.

Ох ты, значит там не все так просто?!

— Не совсем понятно, для чего такая жестокость. Ну покорил ты мир и живи себе мирно. Что не хватает? — я повернулся в Сафрону.

— Абсолютной власти. Абсолютной. У представителей Родов что есть? Дар Бога — вот что. А кто он? Две ноги, две руки- посередине хвостик, вот и все. Захотелось могущества, Рома. А жестокость эта? Хочет переписать историю. Если Благословение Даала отнять невозможно- значит нужно уничтожить его источники и стать полноправным властителем. Вот так.

— Это понятно. Вы-то почему сидите и не даете отпор этой гадине? Мне вот что не понятно. У нас, когда война началась, лет семьдесят назад, так не поверите и стар и млад как один встали. Пацаны себе возраст прибавляли, чтобы за родину воевать. И даже дети объединялись- разведка, диверсии. Погибали конечно, но их имена до сих пор помнят в наше время и чтят их память как героев- мой голос набирал обороты от возмущения.

— И не найти такой семьи, наверно, у которой родственники не воевали. В начале войны оружия толком не было, так с палками на врага шли. За четыре года, плечо к плечу, но освободили страну. А вы сидите и ждете. А чего ждете, товарищи ажарийцы? Когда придет не понятно кто и освободит вас? Нет! — рубанул я.

— Никто не придёт. Только от вас зависит, погибнут ваши дети или будут жить как раньше, в свободной Ажарии.

Что-то меня занесло, патриотизм так и прет. Но я ведь правду сказал? Или нет? Внутри кипело негодование, мне хватило того, что я успел увидеть за это время, а им ведь жить здесь и уйти отсюда возможности никто не предоставит.

Ажарийцы, начали переглядываться и перешептываться между собой. Послышались возмущенные выкрики.

— А что мы можем, простые ажарийцы?

— Нас мало.

Я усмехнулся.

— Из капли рождается море. У нас воевал простой люд и победил. Мне же одному удалось спасти детей и уничтожить пусть маленький, но отряд?

Из искры возродится пламя, пусть решают. Это их мир и только им решать как жить дальше. Я же планирую свалить отсюда как можно быстрее. Но мне бы очень хотелось, чтобы дети, сидящие сейчас возле стены, и внимательно слушающие мою речь, жили счастливо, а не прятались каждый раз, услышав топот копыт.

— Селение за Проклятой горой уже уничтожена, такая же участь ждет и вас рано или поздно.

— Как? — потрясенно выдохнул Венедим и встал, вытянувшись, как струна.

— Уверен? — глухо спросил он, смотря на меня из-под нахмуренных бровей.

— Абсолютно.

Венедим тяжелой поступью вышел из комнаты.

— Дочь у него там с детьми была- сказал кто-то из присутствующих.