Страница 44 из 156
— Я должна открыть бюро? — спросила Валентина.
— Да, — показал старик.
— Открыть ящики?
— Да.
— Боковые?
— Нет.
— Средний?
— Да.
Валентина открыла его и вынула оттуда связку бумаг.
— Вам это нужно, дедушка? — сказала она.
— Нет.
Валентина стала вынимать все бумаги подряд; наконец в ящике ничего не осталось.
— Но ящик уже совсем пустой, — сказала она. Глазами Нуартье показал на словарь.
— Да, дедушка, понимаю, — сказала Валентина.
И она снова начала называть одну за другой буквы алфавита, на "с" Нуартье остановил ее.
Она стала перелистывать словарь, пока не дошла до слова "секрет".
— Так ящик с секретом? — спросила она.
— Да.
— А кто знает этот секрет?
Нуартье перевел взгляд на дверь, в которую вышел слуга.
— Барруа? — сказала она.
— Да, — показал Нуартье.
— Надо его позвать?
— Да.
Валентина подошла к двери и позвала Барруа. Между тем на лбу у Вильфора от нетерпения выступил пот, а Франц стоял, остолбенев от изумления.
Вошел старый слуга.
— Барруа, — сказала Валентина, — дедушка велел мне взять из этого шкафчика ключ, открыть стол и выдвинуть вот этот ящик. Оказывается, ящик с секретом, вы его, очевидно, знаете, откройте его.
Барруа взглянул на старика.
— Сделай это, — сказал выразительный взгляд Нуартье.
Барруа повиновался; двойное дно открылось, и показалась пачка бумаг, перевязанная черной лентой.
— Вы это и требуете, сударь? — спросил Барруа.
— Да, — показал Нуартье.
— Кому я должен передать эти бумаги? Господину де Вильфору?
— Нет.
— Мадемуазель Валентине?
— Нет.
— Господину Францу д’Эпине?
— Да.
Удивленный Франц подошел ближе.
— Мне, сударь? — сказал он.
— Да.
Франц взял у Барруа бумаги и, взглянув на обертку, прочел:
— "После моей смерти передать моему другу, генералу Дюрану, который, со своей стороны, умирая, должен завещать этот пакет своему сыну, с наказом хранить его, как содержащий чрезвычайно важные бумаги".
— Что же я должен делать с этими бумагами, сударь? — спросил Франц.
— Очевидно, чтобы вы их хранили в таком же запечатанном виде, — сказал королевский прокурор.
— Нет, нет, — быстро сказали глаза Нуартье.
— Может быть, вы хотите, чтобы господин д’Эпине прочитал их? — сказала Валентина.
— Да, — сказали глаза старика.
— Видите, барон, дедушка просит вас прочитать эти бумаги, — сказала Валентина.
— В таком случае сядем, — с досадой сказал Вильфор, — это займет некоторое время.
— Садитесь, — показал глазами старик.
Вильфор сел, но Валентина оперлась на кресло деда, и Франц остался стоять перед ними.
Он держал таинственный пакет в руке.
— Читайте, — сказали глаза старика.
Франц развязал обертку, и в комнате наступила полная тишина. При общем молчании он прочел:
— "Выдержка из протоколов заседания клуба бонапартистов на у лице Святого Иакова, состоявшегося пятого февраля тысяча восемьсот пятнадцатого года".
Франц остановился.
— Пятое февраля тысяча восемьсот пятнадцатого года! В этот день был убит мой отец!
Валентина и Вильфор молчали; только глаза старика ясно сказали: читайте дальше.
— Ведь мой отец исчез как раз после того, как вышел из этого клуба! — продолжал Франц.
Взгляд Нуартье по-прежнему говорил: читайте. Франц продолжал:
— "Мы, нижеподписавшиеся, Луи Жак Борепэр, подполковник артиллерии, Этьен Дюшампи, бригадный генерал, и Клод Лешарпаль, директор управления земельными угодьями, заявляем, что четвертого февраля тысяча восемьсот пятнадцатого года с острова Эльба было получено письмо, поручавшее вниманию и доверию членов бонапартистского клуба генерала Флавиена де Кенель, состоявшего на императорской службе с тысяча восемьсот четвертого года по тысяча восемьсот пятнадцатый год и потому, несомненно, преданного наполеоновской династии, несмотря на пожалованный ему Людовиком Восемнадцатым титул барона д’Этне, по названию его поместья.
Вследствие сего генералу де Кенель была послана записка с приглашением за заседание, которое должно было состояться на следующий день, пятого февраля. В записке не было указано ни улицы, ни номера дома, где должно было происходить собрание; она была без подписи, но в ней сообщалось, что если генерал будет готов, то за ним явятся в девять часов вечера.
Заседания обычно продолжались от девяти часов вечера до полуночи.
В девять часов президент клуба явился к генералу; тот был готов. Президент заявил ему, что он может быть введен в клуб лишь с тем условием, что ему навсегда останется неизвестным место собраний и что он позволит завязать себе глаза и даст клятву не пытаться приподнять повязку.
Генерал де Кенель принял это условие и поклялся честью, что не будет пытаться увидеть, куда его ведут.
Генерал уже заранее распорядился подать свой экипаж, но президент объяснил, что воспользоваться им не представляется возможным, потому что нет смысла завязывать глаза хозяину, раз у кучера они останутся открыты и он будет знать улицы, по которым едет.
"Как же тогда быть?" — спросил генерал.
"Я приехал в карете", — сказал президент.
"Разве вы так уверены в своем кучере, что доверяете ему секрет, который считаете неосторожным сказать моему?"
"Наш кучер — член клуба, — сказал президент, — нас повезет член Государственного совета".
"В таком случае, — сказал, смеясь, генерал, — нам грозит другое, — что он нас опрокинет".
Мы отмечаем эту шутку как доказательство того, что генерал никоим образом не был насильно приведен на заседание и присутствовал там по доброй воле.
Как только они сели в карету, президент напомнил генералу его обещание позволить завязать себе глаза. Генерал никак не возражал против этой формальности. Для этой цели послужил фуляр, заранее приготовленный в карете. Во время пути президенту показалось, что генерал пытается взглянуть из-под повязки; он напомнил ему о клятве.
"Да, да, вы правы", — сказал генерал.
Карета остановилась у одной из аллей улицы Святого Иакова. Генерал вышел из кареты, опираясь на руку президента, звание которого оставалось ему неизвестно и которого он принимал за простого члена клуба; они пересекли аллею, поднялись во второй этаж и вошли в комнату совещаний.
Заседание уже началось. Члены клуба, предупрежденные о том, что в этот вечер состоится нечто вроде представления нового члена, были в полном сборе. Когда генерала довели до середины залы, ему предложили снять повязку. Он немедленно воспользовался предложением и был, по-видимому, очень удивлен, увидев так много знакомых лиц на заседании общества, о существовании которого он даже и не подозревал.
Его спросили о его взглядах, но он ограничился ответом, что они должны быть уже известны из писем с Эльбы…"
Франц прервал чтение.
— Мой отец был роялистом, — сказал он, — его незачем было спрашивать об его взглядах, они всем были известны.
— Отсюда и возникла моя связь с вашим отцом, дорогой барон, — сказал Вильфор, — легко сходишься с человеком, если разделяешь его взгляды.
— Читайте дальше, — говорили глаза старика.
Франц продолжал:
— "Тогда взял слово президент и пригласил генерала высказаться обстоятельнее, но господин де Кенель ответил, что сначала желает узнать, чего от него ждут.
Тогда генералу огласили то самое письмо с острова Эльба, которое рекомендовало его клубу как человека, на чье содействие можно рассчитывать. Целый параграф этого письма был посвящен возможному возвращению с острова Эльба и обещал новое, более подробное письмо по прибытии "Фараона" — судна, принадлежавшего марсельскому арматору Моррелю, с капитаном, всецело преданным императору.