Страница 19 из 151
И де Вард поклонился Бекингему.
В ту же минуту шпаги скрестились — в темноте сверкнули молнии. Оба противника искусно владели оружием; первые выпады оказались безрезультатными. А ночь быстро опускалась на землю; стало так темно, что приходилось нападать и парировать удары наугад.
Вдруг де Вард почувствовал, что шпага его во что-то уперлась: он попал в плечо Бекингема. Шпага герцога опустилась вместе с рукою.
— О! — застонал он.
— Я вас задел, не правда ли, милорд? — спросил де Вард, отступая шага на два назад.
— Да, сударь, но задели легко.
— Однако же вы опустили шпагу.
— Это невольно, от прикосновения холодной стали, но я уже оправился. Начнем снова, если вам угодно, милостивый государь.
И, с отчаянною отвагою сделав выпад, он ранил маркиза в грудь.
— И я также задел вас, — сказал он.
— Нет, — ответил де Вард, не тронувшись с места.
— Простите; но я заметил, что у вас рубашка в крови… — проговорил Бекингем.
— А! — воскликнул взбешенный де Вард. — Так вот же вам!
И, напрягая все свои силы, он пронзил руку Бекингема у локтя. Шпага прошла между двух костей. Бекингем почувствовал, что у него отнялась правая рука; он протянул левую, перехватил шпагу, которая чуть не вывалилась из повисшей руки, и, прежде чем де Вард успел занять оборонительную позицию, пронзил ему грудь.
Де Вард зашатался, ноги у него подкосились, и, не успев вытащить шпагу, застрявшую в руке герцога, он свалился в красноватую от вечернего освещения воду, которая теперь приобрела настоящий красный цвет.
Де Вард был еще жив. Он сознавал приближение смертельной опасности: вода быстро поднималась. И герцог также видел эту опасность. Собравшись с силами, он с болезненным криком выдернул шпагу из руки: потом, обратившись к де Варду, спросил его:
— Вы живы, маркиз?
— Да, — отвечал де Вард едва слышным голосом; он захлебывался от крови, заливавшей ему горло, — но силы слабеют.
— Так как же быть? Вы можете идти?
И Бекингем поставил его на одно колено.
— Все кончено, — простонал де Вард и снова упал. — Позовите своих людей, — попросил он, — иначе я утону.
— Эй, вы! — крикнул Бекингем. — Лодку сюда! Живее, причаливайте!
Матросы тотчас же заработали веслами. Но вода прибывала быстрее, чем двигалась лодка.
Бекингем увидел, что волна вот-вот накроет де Варда; тогда левой, здоровой рукой он подхватил противника снизу за талию и приподнял с земли. Волна окатила герцога до пояса, но он даже не покачнулся. Он пошел по направлений) к берегу. Но едва он сделал шагов. десять, как новая волна, выше и яростнее первой, обдала его грудь, сбила с ног и совсем захлестнула.
Потом, когда она сбежала, на песке остались герцог и потерявший сознание де Вард.
В ту же минуту четыре матроса, поняв опасность, бросились с лодки в море и в одну секунду очутились возле герцога. Они застыли от ужаса, когда увидели, что их господин обливается кровью.
Они хотели унести его.
— Нет, нет! — запротестовал герцог. — Прежде снесите маркиза на берег!
— Смерть, смерть французу! — раздался глухой ропот англичан.
— Назад! — воскликнул герцог, с гордым жестом поднимаясь на ноги. — Сейчас же исполняйте мой приказ. Немедленно доставьте господина де Варда на берег, или я вас всех перевешаю!
В это время подъехала лодка. Управляющий и секретарь выскочили из нее и подошли к маркизу. Он не подавал никаких признаков жизни.
— Поручаю вам этого человека, — сказал им герцог, — вы мне отвечаете за него головой. На берег! Перенесите господина де Варда на берег!
Маркиза бережно взяли на руки, перенесли и положили на сухой песок, куда не достигал морской прилив. Несколько любопытных да пять-шесть рыбаков собрались на берегу, привлеченные странным зрелищем: двое мужчин дрались по пояс в воде.
Англичане передали им раненого в ту минуту, когда он очнулся и открыл глаза. Секретарь герцога вынул из кармана туго набитый кошелек и передал самому почтенному на вид рыбаку.
— Вот вам от моего господина, герцога Бекингема, — прибавил он, — ухаживайте за маркизом де Бардом позаботливее.
И он вернулся в сопровождении своих людей к лодке, на которую с большим трудом перебрался Бекингем, удостоверившись предварительно в том, что де Вард вне опасности. На де Варда накинули камзол герцога и понесли его на руках в город.
XI
ТРОЙНАЯ ЛЮБОВЬ
После отъезда Бекингема де Гиш вообразил, что мир безраздельно принадлежит ему. У принца не осталось больше ни малейшего повода к ревности; кроме того, шевалье де Лоррен совершенно завладел им, и принц предоставил всем в доме полнейшую свободу.
Король, увлеченный принцессой, выдумывал все новые увеселения, чтобы сделать приятным ее пребывание в Париже, так что не проходило дня без какого-нибудь празднества в Пале-Рояле или приема у принца.
Король распорядился, чтобы в Фонтенбло были сделаны приготовления к переезду двора, и все старались попасть в число приглашенных. Принцесса была занята с утра до вечера. Ее язык и перо не останавливались ни на минуту. Разговоры ее с де Гишем становились все оживленнее, что часто бывает предвестием страсти.
Когда взор делается томным при обсуждении цвета материи, когда целый час проходит в толках о качестве или запахе какого-нибудь саше или цветка, то хотя слова таких разговоров могут слышать все, но вздохи и жесты видны не всем.
Наговорившись досыта с г-ном де Гишем, принцесса болтала с королем, который аккуратно каждый день посещал ее. Время проходило в играх, сочинении стихов; каждый выбирал какой-нибудь девиз, эмблему; эта пора была не только весной природы, она была юностью народа, верхний слой которого составлял двор Людовика XIV.
Король соперничал со всеми в красоте, молодости и любезности. Он был влюблен во всех красивых женщин, даже в свою жену — королеву.
Но при всем своем могуществе он бывал очень робок на первых порах. Робость удерживала его в границах обыкновенной вежливости, и ни одна женщина не могла похвастать, что он оказывал ей предпочтение перед другими. Можно было предсказать, что тот день, когда он заявит о своих чувствах, и станет зарею новой эры; но он молчал, и г-н Гиш, пользуясь этим, оставался королем любовных интриг всего двора.
Мало-помалу он занял определенное место в доме принца, который любил его и старался еще больше приблизить к себе. Замкнутый от природы, он до приезда принцессы слишком уединялся, а когда она приехала — почти не отходил от нее.
Все окружающие заметили это, а в особенности злой гений, шевалье де Лоррен, к которому принц был чрезвычайно привязан за его веселые, хоть и злые выходки и за умение выдумывать разнообразные развлечения.
Шевалье де Лоррен, увидев, что де Гиш угрожает занять его место у принца, прибегнул к решительному средству. Он просто-напросто сбежал, оставив принца в крайнем недоумении.
В первый день принц почти не заметил его отсутствия, потому что де Гиш был рядом и те часы дня и ночи, когда он не разговаривал с принцессой, самоотверженно посвящал принцу.
Но на другой день принц, не находя никого под рукой, спросил, куда девался шевалье. Ему ответили, что об этом никому не известно.
Де Гиш, проведя все утро с принцессой за выбором шитья и бахромы, пришел утешать принца. Но после обеда надо было заняться оценкой тюльпанов и аметистов, и де Гиш снова ушел в кабинет принцессы.
Принц остался один; был час его туалета; он чувствовал себя самым несчастным человеком в мире и опять спросил, не знает ли кто-нибудь, где шевалье.
— Никто ничего о нем не знает, — был все тот же ответ.
Тогда принц, не зная, куда деваться от скуки, отправился, как был, в халате и папильотках, к жене. Там он нашел целое сборище молодежи, которая смеялась и перешептывалась по углам: тут группа женщин, обступивших мужчину, и едва сдерживаемый смех, а там — Маникан и Маликорн, осаждаемые Монтале, мадемуазель де Тонне-Шарант и другими хохотушками.