Сорок пять

— Эту возьму я. Обменяемся.

И в обмен на розу, взятую из рук принца, она протянула ему букет.

Принц жадно схватил его, с наслаждением вдохнул аромат цветов и обнял Диану за талию. Но это сладостное прикосновение, по всей видимости, вызвало у Франсуа такое смятение чувств, что он упал на колени и принужден был сесть на стоявшую тут же скамью.

Анри не терял их обоих из виду, что не мешало ему время от времени бросать взгляд в сторону Реми, который, оставаясь в павильоне, ждал окончания этой сцены или, вернее, с напряженным вниманием следил за происходящим, стараясь ничего не упустить.

Увидев, что принц упал, он подошел к двери и замер на пороге.

Диана, со своей стороны, чувствуя, что принц теряет силы, села рядом с ним на скамейку.

Приступ дурноты продолжался у Франсуа на этот раз дольше, чем первый. Голова принца свесилась на грудь, он, видимо, упустил нить своих мыслей, почти что потерял сознание.

Но пальцы его все время судорожно шевелились на руке Дианы, словно он инстинктивно продолжал погоню за своей любовной химерой.

Наконец он медленно поднял голову, и так как губы его оказались на уровне лица Дианы, он сделал усилие, чтобы коснуться ими губ своей прекрасной гостьи. Но молодая женщина, словно не заметив этого движения, встала.

— Вы плохо себя чувствуете, монсеньор? Лучше вернемся.

— Да-да, вернемся! — вскричал принц, словно внезапно обрадовавшись, — да, пойдемте, благодарю вас!

Он с трудом встал. Теперь уже не Диана опиралась на руку принца, а он на руку Дианы. Благодаря этой поддержке ему стало легче идти, он, казалось, забыл о лихорадке и головокружении. Внезапно выпрямившись и почти застав Диану врасплох, он прижался губами к шее молодой женщины.

Та вздрогнула всем телом, словно ощутила не поцелуй, а прикосновение раскаленного железа.

— Реми, подайте факел! — крикнула она. — Факел!

Тотчас же Реми зашел обратно в столовую и от свечей, горевших на столе, зажег факел, который лежал отдельно на маленьком столике. Поспешно вернувшись с факелом в руке к входу в павильон, он протянул его Диане.

— Прошу, сударыня!

— Куда угодно направиться вашему высочеству? — спросила Диана, взяв факел и в то же время отворачивая голову.

— О, в спальню!.. В спальню!.. И вы поможете мне дойти, не правда ли, сударыня? — сказал принц словно в каком-то опьянении.

— С удовольствием, монсеньор, — ответила Диана. Идя рядом с принцем, она подняла факел.

Реми направился вглубь павильона и открыл там окно, при этом воздух ворвался с такой силой, что факел в руках Дианы, словно вспыхнув гневом, бросил свое пламя и дым прямо в лицо Франсуа, стоявшего на самом сквозняке.

Влюбленные — как полагал Анри — прошли всю галерею до комнаты герцога и скрылись за затканной лилиями портьерой, которой была завешена дверь.

Анри наблюдал эту сцену со все усиливавшимся бешенством, почти теряя сознание.

У него хватало сил лишь на то, чтобы проклинать судьбу, подвергшую его такому жестокому испытанию.

Когда он вышел из своего укрытия, руки его бессильно свисали, невидящий взгляд был устремлен в никуда; полумертвый, он уже намеревался возвращаться в замок.

Но в этот миг портьера, за которой только что исчезли Диана и принц, дернулась, и молодая женщина, устремившись в столовую, увлекла за собой Реми, который все время неподвижно стоял на месте, видимо, поджидая ее возвращения.

20*

— Идем! — сказала она. — Идем, все кончено!

И оба, словно пьяные или безумные выбежали в сад.

При виде их Анри вновь обрел силы. Он бросился навстречу, и они внезапно наткнулись на него посреди аллеи: он стоял скрестив руки, в молчании более устрашающем, чем какие бы то ни было угрозы. И действительно, Анри дошел до такого умоисступления, что готов был убить всякого, кто стал бы утверждать, будто женщины отнюдь не чудовища, созданные адскими силами для того, чтобы осквернять мир.

Он схватил Диану за руку и не пускал ее, несмотря на вырвавшийся у нее крик ужаса, несмотря даже на то, что Реми приставил к груди его кинжал, слегка оцарапав кожу.

— О, вы меня, наверное не узнаете, — с угрозой в голосе сказал он, скрипнув зубами, — я тот наивный юноша, который любил вас и которому вы отказались подарить свою любовь, уверяя, что у вас нет будущего, а есть только прошлое. А, прекрасная лицемерка, и ты, подлый обманщик, наконец-то я узнал вас. Будьте вы прокляты! Одной я говорю: презираю тебя, другому — ты мне омерзителен!

— Дорогу! — голос Реми прерывался. — Дорогу, безумный мальчишка, не то…

— Хорошо, — ответил Анри, — докончи свое дело, умертви мое тело, негодяй, раз ты уже убил мою душу.

— Молчи! — яростно прошептал Реми, надавливая на кинжал, приставленный к груди молодого человека.

Но Диана с силой оттолкнула Реми и, схватив дю Бушажа за руку, притянула его к себе.

Диана была мертвенно бледна. Ее прекрасные волосы разметались по плечам, от прикосновения ее руки к своему сжатому кулаку Анри ощутил холод, словно коснулся трупа.

— Сударь, — сказала она, — не судите дерзко о том, что известно одному Богу! Я — Диана де Меридор, возлюбленная господина де Бюсси, которого герцог Анжуйский дал подло убить, когда мог его спасти. Неделю назад Реми заколол кинжалом Орильи, сообщника принца, а что до самого принца — я только что отравила его с помощью персика, букета и факела. Дорогу, сударь, дорогу Диане де Меридор, которая направляется в монастырь госпитальерок.

Сказав это, она выпустила руку Анри и снова взяла под руку ожидавшего ее Реми.

Анри упал на колени и проводил глазами грозные фигуры убийц, которые подобно адскому видению исчезли в чаще парка.

Лишь час спустя молодой человек, разбитый, подавленный ужасом, с пылающим мозгом нашел в себе силы дотащиться до своей комнаты, причем он сумел влезть в окно лишь со второй попытки. Он прошел несколько шагов по комнате и повалился на кровать.

В замке все спали.

XXV

СУДЬБА

На другой день около девяти часов яркое солнце заливало золотым сиянием аллеи Шато-Тьерри.

Нанятые еще накануне многочисленные рабочие с рассветом начали уборку парка и апартаментов, где должен был остановиться ожидавшийся в этот день король.

В павильоне, где ночевал герцог, не заметно было никакого движения, ибо накануне принц запретил обоим своим старым слугам будить его. Они должны были ждать, когда он позовет.

Около половины десятого два верховых курьера, примчавшиеся во весь опор, въехали в город, оповещая всех о приближении его величества.

Эшевены и гарнизон во главе с губернатором выстроились шеренгой, встречая королевский кортеж.

В десять часов у подножия холма показался король. На последней остановке он пересел из кареты в седло: отличный наездник, он пользовался любым случаем проехаться верхом, особенно вступая в какой-нибудь город.

Королева-мать следовала за Генрихом в носилках. За ними на отличных конях ехали пятьдесят пышно разодетых дворян.

Рота гвардейцев под командой самого Крильона, сто двадцать швейцарцев, столько же шотландцев под командой Ларшана и все свитские с мулами, сундуками и лакеями образовали целую армию, поднимавшуюся по извилистой дороге от реки к вершине холма.

Наконец шествие вступило в город под звон колоколов, гром пушек и звуки всевозможных музыкальных инструментов.

Жители города горячо приветствовали короля: в то время он появлялся на людях так редко, что для видевших его на близком расстоянии он еще сохранял ореол божественности.

Проезжая через толпу, король тщетно искал глазами брата. У решетки замка он увидел лишь Анри дю Бушажа.

Войдя в замок, Генрих III осведомился о здоровье герцога Анжуйского у офицера, которому пришлось выйти встречать его величество.

— Сир, — ответил тот, — его высочество уже несколько дней изволит проживать в парковом павильоне, и сегодня утром мы его еще не видели. Однако, поскольку вчера его высочество чувствовал себя хорошо, он, по всей вероятности, и сейчас пребывает в добром здравии.