Королева Марго

Герцог Алансонский застыл на месте. Стало быть, по винтовой лестнице всходил не Генрих? Значит, и все душевные муки, четверть часа терзавшие его, он претерпел напрасно?

То, что Франсуа полагал уже конченным или близким к концу, должно было только начаться.

Герцог отворил дверь из своей комнаты, затворил ее за собой и, подойдя к двери в коридор, прислушался. На этот раз по коридору шел Генрих — обмануться было нельзя: он узнал его походку и даже особый, характерный звон его шпор.

Дверь в покои короля Наваррского отворилась и захлопнулась. Герцог Алансонский вернулся в свою комнату и упал в кресло.

"Да! Да! — говорил он сам с собой. — Там происходит следующее: он прошел переднюю, прошел первую комнату, вошел в опочивальню; теперь он ищет глазами свою шпагу, кошелек, кинжал — и на том же столике вдруг видит книгу. "Что это за книга? — спрашивает он себя. — Кто ее принес?" Затем подходит ближе, видит гравюру, изображающую соколиного охотника, хочет почитать книгу и старается перевернуть страницу".

Холодный пот выступил на лбу у герцога.

"Будет ли он звать на помощь? Действует ли этот яд сразу? Нет, конечно, нет! Ведь матушка говорила, что он умрет медленно, от изнурительной болезни".

Это соображение немного успокоило его. Так прошло минут десять — целая вечность, состоявшая из мучительных секунд, и каждая из них несла с собою все, что способен породить безумный страх в воображении человека, — целый сонм видений.

Герцог не выдержал — встал, прошёл через переднюю, где уже начали собираться его придворные дворяне.

— Привет вам, господа! — сказал он. — Я пройду к королю.

И чтоб отделаться от снедающей тревоги, а может быть, и подготовить свое алиби, герцог действительно сошел вниз к своему брату. Зачем он шел к нему? Он и сам не знал. Что сказать брату? Неизвестно. Он не шел к Карлу, а бежал от Генриха.

Спустившись по винтовой лестнице, Франсуа увидел, что дверь в королевские покои приоткрыта. Стража пропустила его, не останавливая: в дни охоты отменялся этикет и разрешался свободный вход. Франсуа прошел переднюю, гостиную и опочивальню, не встретив никого; тоща он сообразил, что Карл, наверное, в оружейной, и отворил дверь из опочивальни в оружейную.

В большом высоком кресле с резной остроконечной спинкой, лицом к столу, спиною к двери, в которую вошел Франсуа, сидел Карл. Он, видимо, был погружен в какое-то занятие, которое его всецело захватило.

Франсуа подошел к нему на цыпочках; Карл читал.

— Ей-Богу, вот замечательная книга! — неожиданно воскликнул Карл. — Я о ней слышал, но не знал, что она есть во Франции.

Герцог Алансонский насторожился и приблизился на один шаг.

— Проклятые страницы, — сказал король, намуслив палец и нажимая им на прочитанную страницу, чтобы отделить ее от следующей. — Можно подумать, будто их нарочно склеили, желая скрыть от людских глаз чудесное содержание этой книги.

Герцог Алансонский торопливо шагнул вперед. Книга, над которой склонился Карл, была та самая, что герцог положил у Генриха! Он глухо вскрикнул.

— A-а! Это вы, Алансон? — сказал Карл. — Добро пожаловать! Подойдите и посмотрите на эту книгу о соколиной охоте — это лучшее, из всего, что я читал до сих пор.

Первым побуждением Франсуа было вырвать книгу из рук брата, но адская мысль приковала его к месту, страшная усмешка пробежала по его бледным губам; он провел рукой по глазам, будто ослепленный молнией, затем мало-помалу пришел в себя, но ни на шаг не двинулся с места.

— Сир, как к вам попала эта книга? — спросил герцог,

— Очень просто. Сегодня утром я зашел к Анрио посмотреть, готов ли он, а его уже не было дома — наверное, бегал по псарням и конюшням; но взамен его я нашел там это сокровище и принес сюда, чтобы почитать вволю.

Король опять поднес палец к губам и перевернул строптивую страницу. У герцога волосы встали дыбом и по всему телу разлилась какая-то жуткая истома.

— Сир, — пролепетал он, — я пришел сказать вам…

— Дайте мне дочитать главу, Франсуа, а потом говорите все, что угодно, — ответил Карл. — Это так увлекательно, что я прочел уже пятьдесят страниц.

"Он принял яд двадцать пять раз, — подумал Франсуа. — Мой брат уже мертвец!"

И у него мелькнула мысль, что это вовсе не случайность, а перст Божий.

Франсуа трясущейся рукой вытер капли холодного пота, проступившие на лбу, и, выполняя приказание брата, стал ждать окончания главы.

X

СОКОЛИНАЯ ОХОТА

Карл продолжал читать. Увлеченный интересным содержанием, он жадно пробегал страницу за страницей; а каждая страница — от долгого ли лежания в сырости или по другим причинам — плотно прилипла к следующей.

Герцог Алансонский угрюмо смотрел на страшное зрелище, только один предвидя его развязку.

398

"Ох, что же будет? — рассуждал он с самим собой. — Как? Я уеду, пойду в изгнание на мнимый трон, а Генрих Наваррский при первой вести о нездоровье короля захватит какой-нибудь укрепленный город милях в двадцати от столицы, будет наблюдать за ниспосланной случаем добычей и одним махом очутится в Париже; не успеет король Польский получить известие о смерти своего брата, как произойдет смена династии. Это недопустимо!"

Такие мысли пересилили невольное чувство ужаса, побуждавшее Франсуа остановить Карла. Казалось, что рок неизменно охраняет Генриха Бурбона и преследует потомков Валуа, но Франсуа решил еще раз пойти против рока.

План его действий в отношении Генриха Наваррского в одну минуту изменился. Ведь вместо Генриха отравленную книгу прочел Карл. Генрих должен был уехать, но как виновный перед королем. Если же судьба спасла его еще раз, было необходимо оставить Генриха в Париже: заключенный в Бастилию или Венсенский замок, он будет менее опасен, чем сделавшись королем Наваррским и став во главе тридцатитысячной гугенотской армии.

Итак, герцог Алансонский дал Карлу дочитать главу, а когда король поднял голову от книги, сказал:

— Брат мой, я исполнил приказание вашего величества и ждал, но с большим сожалением, потому что мне надо было сказать вам одну вещь огромной важности.

— Нет! К черту разговоры! — возразил Карл, щеки которого начали розоветь — то ли от чрезмерного напряжения при чтении, то ли от начавшего действовать яда. — К черту! Если ты пришел говорить со мной все о том же, — ты уедешь, так же как брат твой Генрих. Я освободился от него, освобожусь и от тебя. Больше ни одного слова на эту тему!

— Я пришел, брат мой, поговорить не о своем отъезде, а об отъезде другого человека. Ваше величество, вы обидели меня в самом глубоком, в самом нежном моем чувстве — в моей братской любви, в моем верноподданстве, и я стремлюсь доказать вам, что я не изменник.

Карл облокотился на книгу, положил ногу на ногу и, посмотрев на Франсуа с видом человека, запасающегося терпением вопреки своим привычкам, сказал:

— Ну, какой-нибудь новый слух? Какое-нибудь обвинение, придуманное сегодня утром?

— Нет, сир, дело вполне достоверное: заговор, который я только по какой-то смехотворной щепетильности не решался вам открыть.

— Заговор? — спросил Карл. — Послушаем, какой там заговор!

— Сир, пока вы будете охотиться вдоль реки и по долине Везине, король Наваррский свернет в Сен-Жерменский лес, где его будет ждать отряд друзей, и с их помощью он убежит.

— Так я и знал, — ответил Карл. — Новая клевета на моего бедного Анрио! Вот что — когда вы оставите его в покое?

— Вашему величеству не надо долго ждать, чтобы убедиться — клевета или нет то, что я имел честь сказать вам.

— Убедиться? Но как?

— Наш зять убежит сегодня вечером.

Карл встал с места.

— Слушайте, в последний раз я делаю вид, что верю вашим вымыслам; но предупреждаю и тебя и мать — это в последний раз.

Затем он громко крикнул: