Асканио

Следует, однако, признать, ибо долг повествователя — говорить и о хорошем, и о дурном, что и на этот раз они ограничились лишь поклоном и улыбками; граф д’Орбек ни единым словом не обменялся с виконтом де Марманем и, сопровождаемый прево, торопливо вышел в ту дверь, в которую вошел его враг.

Поспешим же добавить, что, невзирая на взаимную ненависть, враги при случае тотчас же объединились бы, стремясь уничтожить третьего.

Итак, граф д’Орбек ушел, а прево остался наедине со своим «другом» виконтом де Марманем.

Прево приблизился к нему, изобразив на лице большую радость, а виконт его ждал, состроив кислую мину.

— Ну что же, любезный прево, — сказал виконт, первый нарушив молчание. — Вид у вас превеселый.

— А у вас, дорогой де Мармань, преунылый.

— Это потому, бедный мой д’Эстурвиль, что беды моих друзей меня печалят так же, как и мои собственные.

— Да, да, я знаю, какое у вас отзывчивое сердце, — ответил прево.

— А когда я увидел, что вы сияете от радости, равно как и ваш будущий зять граф д’Орбек, ибо его женитьба на вашей дочери уже ни для кого не тайна, и я поздравляю вас, любезный д’Эстурвиль…

— Да ведь я давно сказал вам, что Коломба просватана, любезный Мармань.

— Просто ума не приложу, как вы соглашаетесь на разлуку со своей очаровательной дочерью!

— Да я и не разлучаюсь с ней, — возразил мессир Робер. — Мой зять граф д’Орбек переправится через Сену со всей своей казной и поселится в Большом Нельском замке. Я же часы досуга буду проводить в Малом.

— Мой бедный друг! — проговорил Мармань, качая головой и прикидываясь глубоко озабоченным; он подхватил прево под руку и смахнул воображаемую слезу.

— Почему же «бедный»? — спросил мессир Робер. — Черт возьми, что еще вы собираетесь мне сообщить?

— Неужели я первый должен сообщить вам плохую весть?

— Какую? Да говорите же!

— Знаете, любезный прево, в нашей земной юдоли нужно быть философом. Существует старая поговорка, которую несчастный род человеческий должен был бы беспрестанно повторять, ибо в ней заключена вся человеческая мудрость…

— Ну, договаривайте же! Какая поговорка?

— Человек предполагает, любезный друг… человек предполагает, а Бог располагает.

— Что же предполагаю я, и как располагает Бог? Ну, говорите же, и делу конец!

— Вы предназначали древний Нельский замок зятю и дочери?

— Разумеется. И, я надеюсь, месяца через три они там поселятся.

— Заблуждаетесь, любезный прево, заблуждаетесь! Нельский замок уже не ваша собственность. Простите, что я причиняю вам такое огорчение, но я подумал, что будет лучше, если вы — а я знаю ваш вспыльчивый характер — узнаете эту новость из уст друга, который сообщит вам ее осторожно, нежели из уст негодяя, который, радуясь вашему несчастью, выложит вам все без околичностей. Увы, друг мой, Большой Нельский замок уже не ваш.

— Да кто же его у меня отнял?

— Его величество.

— Его величество?

— Самолично. Теперь вы хорошо понимаете, что это непоправимо.

— Когда же это произошло?

— Сегодня утром. Если бы меня не задержали дела в Лувре, я уведомил бы вас раньше.

— Вас ввели в обман, де Мармань. Это ложный слух, пущенный моими врагами, а вы, ничего толком не узнав, его разглашаете.

— Очень желал бы, чтобы так и было, но, к несчастью, мне никто ничего не говорил, я все слышал собственными ушами.

— Что вы слышали?

— Я слышал, как король самолично приказал отдать Большой Нельский замок другому.

— Кто же этот «другой»?

— Проходимец, некий золотых дел мастер, родом из Италии, имя которого, без сомнения, вам знакомо. Это Бенвенуто Челлини, интриган, явившийся из Флоренции два месяца назад. Неизвестно почему король от него без ума и нынче сам со всеми придворными посетил его во дворце кардинала Феррарского, где этот горе-художник устроил себе мастерскую.

— Скажите, виконт, вы присутствовали при том, как король пожаловал Большой Нельский замок этому проходимцу?

— При-сут-ство-вал, а как же! — отвечал Мармань, произнося слова по слогам и медленно, с наслаждением выговаривая их.

— Так, так, — молвил прево. — Что ж, буду поджидать проходимца. Пусть приходит за королевским даром.

— Как, вы намерены оказать сопротивление?

— Разумеется.

— Повелению короля?

— Повелению Бога, повелению черта — словом, всем, кто прикажет выгнать меня отсюда!

— Берегитесь, берегитесь, прево! — воскликнул виконт де Мармань. — Я уж не говорю о том, что вы обрекаете себя на немилость. Но помните: Бенвенуто Челлини страшнее, чем вы думаете.

— Да знаете ли вы, кто я, виконт?

— Прежде всего ему покровительствует сам король.

Правда, может быть, временно, но все же покровительствует.

— Да знаете ли вы, что я, парижский прево, представляю его величество в Шатле, что я восседаю под балдахином, в мантии с воротником, с саблей на боку, в шляпе с перьями и держу в руке голубой жезл!..

— Далее должен вам сказать, что этот проклятый итальянец бесстрашно вступает в борьбу как равный с принцами, кардиналами и папами.

— Да знаете ли вы, что я располагаю особой печатью, которая узаконивает подлинность актов!

— Говорят, этот проклятый забияка и убивает без разбора всех, кто чинит ему препятствия.

— Разве вам не известно, что в моем распоряжении днем и ночью находятся двадцать четыре стрелка?

— Говорят, он, сражаясь с отрядом в шестьдесят человек, убил своего недруга-ювелира.

— Вы забываете, что Нельский замок укреплен, что в стенах — бойницы, над дверями — машикули, да вдобавок благодаря городской крепости он с одной стороны неприступен.

— Уверяют, что Бенвенуто знает толк в осаде, как Баярд или Антонио де Лейра.

— Посмотрим.

— Я боюсь за вас…

— А я буду ждать.

— Позвольте, любезный друг, дать вам совет?

— Советуйте, только покороче!

— Не тягайтесь с противником, если он сильнее вас!

— Сильнее меня? Вы говорите о дрянном ремесленнике-итальянце? Виконт, вы испытываете мое терпение!

— Клянусь честью, смотрите, как бы вам не раскаяться! Предупреждаю вас, ибо у меня есть на то веские основания.

— Виконт, вы меня бесите!

— Подумайте, на его стороне — король.

— Что ж, а на моей — госпожа д’Этамп!

— Как бы его величество не разгневался за ослушание.

— Я уже не раз поступал так, сударь, и с успехом.

— Да, знаю, в деле о взимании пошлин за проезд через Мантский мост. Но…

— Что «но»?..

— Видите ли, рискуешь не многим и порой даже ничем не рискуешь, идя наперекор слабому и доброму королю, зато всем рискуешь, когда вступаешь в борьбу с таким сильным и страшным человеком, как Бенвенуто Челлини.

— Черт возьми! Виконт, вы сведете меня с ума!

— Напротив, я хочу вас надоумить.

— Довольно, виконт, довольно! Каков негодяй! Клянусь, он мне дорого заплатит за те приятные минуты, которые я провел при вашем дружеском участии!

— Дай-то Бог, господин прево, дай-то Бог!

— Довольно, довольно! Вы мне все сказали?

— Да, да, как будто все, — ответил виконт, словно стараясь припомнить, нет ли еще новостей под стать первой.

— Прощайте же! — воскликнул прево.

— Прощайте, бедный друг.

— Прощайте!

— Я все же вас предупредил.

— Прощайте!

— Мне не в чем будет себя упрекнуть — вот что меня утешает!

— Прощайте, прощайте!

— Желаю удачи! Но должен сказать, что мое пожелание вряд ли осуществится.

— Прощайте, прощайте, прощайте!

— Прощайте!

И де Мармань с сокрушенным видом, тяжело вздыхая, пожал руку прево, как бы прощаясь с ним навеки, и удалился, воздевая руки к небу.

Прево проводил виконта и сам закрыл за ним входную дверь.

Понятно, что после такой дружеской беседы мессир д’Эс-турвиль был вне себя от ярости, желчь в нем так и кипела. Ему хотелось на ком-нибудь сорвать злобу, и вдруг он вспомнил о молодом человеке, который выходил из Большого Нельского замка в тот момент, когда они с графом д’Ор-беком туда входили. Г-н д’Эстурвиль властным жестом подозвал оказавшегося неподалеку Рембо и спросил, что ему известно о незнакомце. Садовник отвечал, что молодой человек, о котором спрашивает хозяин, явился от имени короля и пожелал осмотреть Большой Нельский замок; он же, Рембо, побоялся взять на себя такое важное дело и провел пришельца к г-же Перрине, а домоправительница весьма любезно сама ему все показала.