Бес сознания

Не позавидуешь.

В зад такие новости, я решительно закрываю ссылку и выключаю компьютер. Мишаня, поняв, что я вернулся, резко берет себя в руки, украдкой утирает слезы, шмыгает носом, явно стыдится рыдать передо мной.

— Долго ты, — сипло говорит он, резко встает и идет на кухню пить воду.

Я даю ему время успокоиться. Сам же раздумываю о ситуации. Теперь, получается, вообще плохи Мишанины дела. Если раньше я надеялся, что когда получу тело, смогу разрулить ситуацию, то теперь все усложнилось настолько, что даже и не знаю, что думать. Хотя, с другой стороны — не станут же они судить ребенка. К тому же вон, Алиса Лучик рассказывала, как мать убила. Значит, у новых сверхов такое бывает. И раз Алису не посадили, значит и Мишку не посадят. Да и серхспособностей у него пока никаких нет.

Но опять же — ведь будут. И тогда его могут забрать в какую-нибудь закрытую школу для сверхов под патронажем партии Света, а это нам никак нельзя.

Слишком сложно, нужно будет обсудить это на сегодняшнем собрании. Одна голова хорошо, как говорится, а пять — это уже целая интеллектуальная гидра.

— Ты там что-то говорил про сверхспособность, — нерешительно произносит Мишка.

Я машу рукой и указываю пальцем в направление гостиной. Нам нужен новый инструмент для коммуникации, раз у подопечного больше нет пэку.

В гостиной мы находим несколько листов бумаги и карандаш.

Я пишу:

«Да, верно. Нам нужно ее открыть. Но пока не знаю, как. У тебя есть идеи?».

— Нет, — грустно тянет Мишаня и качает головой.

У меня честно говоря тоже с идеями не особо. Легат говорил что-то про стресс и отчаяние, мол, они могут помочь открыть способность. Но такое с Мишане происходило буквально вчера, и ни черта не открылось. Да и подвергать мальца стрессу сейчас как-то не очень хорошо. Есть еще метод Алисы Лучик — она просто сильно захотела вылечить маму и способность открылась. Надо пробовать.

Пишу:

«А есть что-нибудь такое, чего бы тебе хотелось больше всего? Ну, летать, например. Или быть самым сильным?»

Мишка долго не отвечает, думает. Потом наконец говорит:

— Хочу, чтобы мама была жива.

Зараза.

Конечно он хочет именно этого. Так жалко парня, что аж накрывает от злости на этих гребаных светляков. Нет, если я раньше не понимал, почему должен с ними бороться, то теперь у меня есть стопроцентная мотивация. Не хрен было обижать моего подопечного.

Мишке нужно что-то ответить. Но я даже не знаю, что тут отвечать. Вряд ли здесь существует некромантия. Да и мать-нежить, скорее всего, не слишком бы обрадовала Мишаню.

На всякий случай решаю взглянуть на характеристики и информацию о Мишане. Первое, что замечаю, его общесемейный рейт: 12/1. Это, по всей видимости, очень хреново. То, что я читал про статусы и рейтинги, указывает, что Мишка уже практически лутум. Об этом я ему конечно же ему не говорю, парню и так хреново.

Пишу другое:

«Давай попробуем поработать над самым простым: вода, огонь, ветер».

Мишка послушно кивает:

— Давай.

У него конечно свои представления о том, что надо делать. И я не мешаю.

Мишка идет к раковине, набирает стакан воды, ставит на стол и говорит:

— Сейчас попробую воду нагреть, — и выставляет руки перед собой, напрягая их до боли.

— Ладно, не получилось, — деловито говорит он, — теперь попробую заморозить.

Настрой мне его нравится. Но и заморозить воду у него не получается. Затем он пытается сдвинуть с места стакан силой мысли, после — испарить воду и даже превратить в камень.

Мишка весьма настойчив и целый час мы пробуем разные варианты сверхспособностей: пытаемся поднять холодильник, прыгаем со стола, желая взлететь, пробуем воспламенить взглядом бумажку, зажигаем газовую печь и стараемся потушить огонь. После мы выходили на балкон, испытывая способность управлять ветром. Там же на балконе мы пробуем читать мысли прохожих и мысленно ими управлять.

Ничего у нас, к сожалению, не получается, но зато, кажется, я сумел отвлечь Мишаню от печальных мыслей.

А затем вернулся Семен.

«Не ел?» — сразу же пишу я ему на бумажке и тыкаю в лицо.

— Нет, — грустно отвечает он.

Я грожу ему пальцем, а после пишу, чтобы он сварил себе на обед рыбу и овощи. Семен кривит страдальческую мину, но все же идет делать то, что я говорю. Мишане же пишу:

«Тебе нельзя оставлять учебу. Как бы там ни было, нужно продолжать заниматься».

— Можно хоть не сегодня? — спрашивает он.

«Пожалуй, сегодня можно, — отвечаю я, после добавляю: — Отлучусь ненадолго, проверю остальных, а ты присматривай, чтобы Семен не ел что попало».

— Я прослежу, — деловито заявляет Миша.

Я выхожу из одержимого и перехожу к Вовчику. Может он уже один, и теперь я смогу его заставить поехать в Ростове.

Застаю я его далеко не в лучшем месте и не в лучший момент — он сидит на унитазе. Ладно, зайду позже.

Переключаюсь на Саню. Сидит на парах.

Скука смертная. Нет, хорошо, конечно, что у подопечных жизнь идет размеренным чередом и никто не пытается их убить. Но мне что делать? Я ведь откровенно маюсь от скуки. Скорее бы мне уже собственное тело.

От нечего делать я проверяю еще Мишаню — он, к моему удивлению, продолжил попытки открыть сверхспособности. Застал я его у розетки с напряженными протянутыми руками. Видимо, пытается управлять электричеством. Главное, чтобы пальцы в розетку не совал, а так, конечно, молодец.

Сема сидит за компьютером. Ковыряется в какой-то программе, что-то там настраивает, изучает какие-то графики. Видимо, взял работу на дом, и я не мешаю.

Возвращаюсь к Вовчику, в надежде, что он уже не на унитазе. И к счастью оказывается, что нет.

Теперь сидим в каком-то маленьком кабинете, напротив — пожилой мужчина с солидным животом и седыми усами. Взгляд у него жесткий и недовольный, и я буквально чувствую, как Вован сжимается под этим взглядом.

— Андрей Кузьмич, я не уверен, что смогу, это уже перебор, — говорит Вова отрешенным голосом, — вам лучше поручить это кому-нибудь другому.

Ясно. Перед нами босс Вована — Краснодарский бандитский авторитет. Не сказать, что рад встрече, но здесь явно происходит что-то интересное.

— Кому-нибудь другому? — его голос холодный и безразличный, но взгляд при этом становится сердитым и жгучим.

Вовчик молчит, опускает глаза.

— Ты ведь понимаешь, что ты мне должен, Вова? — спокойно спрашивает Кузьмич, так и не дождавшись ответа. — Ты взял мои деньги. Нет, я не сержусь, и на дело они пошли на полезное — мать вылечить. Мать это святое. Но ты эти деньги у меня украл. Знаешь, что я обычно делаю с крысами?

Кузьмич стучит костяшками пальцев по столу, привлекая внимание Вована и заставляя тем самым поднять глаза.

— Да, конечно знаю, Андрей Кузьмич. Я все верну, я отработаю, — со рвением заверяет он.

— Вот именно — что отработаешь! Этого я от тебя и хочу. А ты говоришь: не уверен, не смогу, понимаешь ли. Я ведь пощадил тебя только потому, что ты деньги мои не на шлюх и дерьмо всякое потратил, а на маму. Теперь же придется доказать свою преданность, реанимировать, так сказать, мое доверие. По-другому никак.

Кузьмич прожигает Вована нетерпеливым взглядом, ожидая ответа, а подопечный мешкает. Я же думаю над тем, стоит ли вмешиваться. Не очень мне нравится, что здесь происходит, хотя пока ни черта и не понятно.

— Да, я это сделаю, — вдруг потерянно говорит Вова, потом более уверенно добавляет: — Да, Андрей Кузьмич, я все сделаю.

— Ну вот и отлично, — довольно усмехается он. — Будь готов на пятницу, у них как раз там праздник намечается. С тобой поедет Арсен и Заруба. Но ты, Вова — главный. И ты должен проследить, чтобы эта падла страдала. Чтобы все было именно так, как я хочу. Сам понимаешь, если что-то пойдет не так, ребята мне вмиг доложат. Где там лежит твоя мать? В центральной Краснодаской, в отделение хирургии?

— Да, — медленно отвечает Вован и сглатывает подкативший к горлу ком, и хотя вопрос Кузьмича звучит буднично, это явная угроза.