Страница 42 из 77
Выделяла его осанка, харизма и большое количество чрезмерно богатых перстней на руках, надетых словно бы для того, чтобы создать конфронтацию с его стилем одежды.
— Да Ваше Величество — это Ларри Ронси. Как вы наверняка и слышали при его представлении после премьеры, он ещё и победитель студенческого турнира в этом году, — чуть склонившись, донёс до правителя информацию высокий мужчина, худой, как жердь.
— Я желаю тебя видеть почаще, — словно между делом обронил в мою сторону государь, с трудом стаскивая со своего пальца одно из колец, — А пока — прими награду! Мне понравилось! — протянул он мне перстень с рубином.
— Ваше Императорское Величество, для меня это очень великая честь! — как можно более восторженней отозвался я, принимая награду, — Если позволят обстоятельства, то я готов не реже двух раз в год радовать Вас не менее замечательными сюжетами.
— О как! А потянешь? Эта комедия у тебя вышла весьма забавной, — уже с гораздо б
— У меня здесь, — постучал я себя по голове, — Уже сейчас с дюжину комедий и трагедий. Осталось их перенести на бумагу, но я всего лишь студент военной Академии. И если с учёбой и писательством столь полюбившихся Вам вещиц, я ещё как-то справляюсь, то дальнейшая армейская служба мне пока не понятна. Боюсь, что в этот период моей жизни мне будет не до книг и пьес. Оттого и оговариваю заранее, что писать я буду, но только если обстоятельства позволят.
— Хочешь сказать, что если тебя от службы освободить, то ты своё слово сдержишь?
— Клянусь Релти, что именно так оно и будет! — поднял я вверх руку, и её тут же окутало знакомое голубое сияние.
— Тебя никогда не учили, что клятвами не стоит разбрасываться без нужды? — поморщился Император.
— Перед богиней мне нечего скрывать. Оттого я всегда говорю при ней, то что думаю. И как видите, она ко мне благоволит, — с намёком поправил я свой Знак на груди.
— О, я вижу ты получил двойное благословление! Интересно, за что?
— За красивую дуэль и введение новой моды у девушек, Ваше Величество, — поклонился я ещё раз, сообразив, что кашу маслом не испортишь.
Я не переломлюсь, а государю моя учтивость может по душе придти. Как-никак, а только что я клятву принёс, которая может и ему аукнуться, так что лишним не будет прогнуться разок. Если честно, то я немного развёл местного короля, как его иногда называют, но он эту мою шутку пока что не понял.
— Что думаешь? — через плечо бросил правитель своему высокорослому советнику.
— Надо бы испытание провести, — угодливо склонился тот в поклоне, отчего вышло так, что сказал он это почти на ухо государю.
— О! Верная мысль! Напишешь к осени смешную пьесу для моего театра, так и быть — назначу тебя штатным сочинителем при своём театре вместо службы в армии! — возликовал Император от собственной мудрости, — Согласен?
— А если две напишу? — чисто в стиле одесситов ответил я вопросом на вопрос, — Допустим, к концу сентября.
— Если хотя бы одна из них публике понравится так же, как эта, то быть посему. Заодно и наградой тебя не обижу. А то мне всё больше что-то грустное последнее время показывают и зрители скучают.
Хм, а государь-то похоже весьма задет тем, что какой-то провинциальный театр выступил намного удачней, чем его собственный.
Лэру Гирингу наград не перепало, но правитель милостиво заметил, что рвение мецената им замечено и он ждёт от него таких же успехов в будущем.
После ухода Императора, словно плотину прорвало.
К нам подходили знакомиться всякие расфуфыренные особы и многие из них желали видеть нас у себя в гостях.
Приходилось вилять и оправдываться, говоря, что мы чуть ли не завтра возвращаемся в Белговорт, но вот в следующий свой приезд…
Заодно и Юлиана отметилась, подойдя к нам со своим отцом, матерью и старшим братом. Причём, моя знакомая ещё издали чуть заметно мотнула головой и состроила невинное лицо, как будто она видит меня впервые.
Ну, нет так нет. Не очень-то и хотелось. К счастью, разговаривать с ней мне не пришлось. Речь, в основном, держал её папаша, который весьма многословно похвалил пьесу, а потом и мамаша раскудахталась так активно, что мне пришлось согласиться с её предложением посетить их дворец завтра вечером, так как у неё, видите ли, свой салон, гости которого крайне жаждут со мной пообщаться.
Затем мы с лэром Гирингом пили с актёрами, с двумя режиссёрами, поскольку столичный и белговортский режиссёры оказались двоюродными братьями, затем ещё с кем-то, потом с дирижёром оркестра и первым скрипачом. И лишь после двух часов ночи меня буквально спас лэр Гиринг, загрузивший мою почти бесчувственную тушку в какую-то пролётку, на которой он меня доставил до гостиницы.
Сам алхимик и меценат выглядел огурцом. Скорее всего мне не показалось, что он в течении банкета пару раз принял какие-то пилюли.
К счастью, опохмелятор в ресторане был, и Федр, в темпе за ним поутру сгоняв, буквально спас мою больную голову, по которой, словно по колоколу, кто-то дубасил здоровенным молотом.
— Жизнь хороша, — заключил я, когда спустя минут пять — десять поднял свою посвежевшую тыковку.
— «Лучшее изобретение этого мира!» — не стал я озвучивать очевидную истину, в очередной раз по достоинству оценив воистину волшебные свойства опохмелятора.
Минут через тридцать, выскочив из душа, я вообще был бодр и весел, словно со мной ничего не случилось.
Казалось бы, на банкете мне встретились вполне приличные люди — режиссёры, дирижёры и скрипачи, но почему все они пьют, как сапожники… Вот жеж загадка…
Уже изрядно бодрый, я накинул на себя тренировочную форму и выскочил на балкон. Он при нашем номере отличается весьма впечатляющими размерами. Навскидку, где-то метра четыре в ширину и метров восемнадцать в длину, так как проходит вдоль окон всего нашего большущего номера, со всеми его комнатами.
Ох и отвязался же я, по достоинству оценив этот небольшой спортзал под открытым небом. Шпагаты, ходьба на руках, растяжки у перил и под самый конец — бодрый степ, с одновременным плетением заклинаний, но не напитывая их Силой.