Третий шанс

А ведь напряжение никуда не делось. Просто ушло вглубь. Копилось и прорывалось. У меня беспричинными, на первый взгляд, вспышками раздражения. У Ларисы – саморазрушением. Сначала какие-то новые подруги, компании, светские и не очень светские тусовки. Потом алкоголь, наркотики.

Я пытался ей помочь, вытащить. Но моей ошибкой было то, что далеко не сразу понял: Ларисе нравится такой образ жизни. Она вовсе не хочет из этого выбираться. И при этом оправдывает себя тем, что на нее слишком сильно давит страх за дочь, а потом еще и проблемы с отцом.

Дочь? Нет, о ней она не думала. О ней думал я, когда отмазывал Ларису, прикрывал, вытаскивал. Полинка росла не по годам умной и наблюдательной, делать это становилось непросто. А была еще Ларкина мать, тоже, кстати, сердечница, которую я с детства любил как родную. Приходилось думать и о ней. Мой отец все видел, все понимал, но говорил так: решать только тебе. Ну а мать жила в своем выдуманном мире и как раз наоборот, не хотела видеть того, что в него не вписывалось.

Разумеется, я знал, что Лариса мне изменяет. В нашем кругу такое трудно скрыть. Но на тот момент это уже не стало ударом. Все очень органично вписывалось в ее образ жизни. Что держало меня? Дочь и совместный бизнес. Ее? Скорее всего, последнее. Причем не только деньги, при разводе бедной не осталась бы. Нет, ей нравилось быть топ-менеджером. И уж точно не хотелось что-то менять. Тогда не хотелось.

Мы просто жили в одном доме. И даже спали в одной постели. И не только спали. Хотя все это уже смахивало на совместную мастурбацию. Чисто механическая разрядка.

Я хорошо запомнил тот раз, который стал последним. Хотя тогда, конечно, не знал, что он последний. У меня уже была Элка, у Ларисы тоже кто-то. Запомнил потому, что он словно замкнул кольцо. Я лежал и смотрел в потолок, она встала, подошла к окну, потянулась, закинув руки за голову. Как в самый первый раз, после выпускного. Той ночью по полу растеклось ее темно-красное шелковое платье – как лужа крови. Но я был слишком глуп и счастлив, чтобы увидеть в этом дурной знак.

Когда Полина лежала в ковидной больнице под ИВЛ, я бегал дома по потолку и вздрагивал от каждого телефонного звонка. А Ларисе было слишком тяжело, и она уходила. Развеяться. Вернувшись из Швейцарии, я выставил жильцов из бабушкиной квартиры на Сампсониевском, собрал вещи и переехал туда. Но даже и тогда не планировал разводиться. Пока не узнал, что она затевает за нашей с отцом спиной. Высказал все – и она тут же заявила, что подает на развод. И потребовала папашины акции.

Нам удалось договориться только по одному вопросу – по Полине. Что ее наши дела не коснутся. Лариса пообещала, а насчет остального я был спокоен. Пока не открылась дверь и она не вошла с Юлей. И пока та не озвучила их предложения.

Я понимал недоумение Олега. Не зная подробностей, можно было подумать, что я ничем не отличаюсь от Ларисы. Она готова использовать ребенка, чтобы заполучить бизнес, и я тоже. Хотя мог просто отказаться от их вариантов. Даже если бы они отбили подаренные акции, я бы оставил в стороне Полину. Сейчас шансов на выигрыш было меньше, а грязи не избежать.

На самом деле я собирался убить сразу двух зайцев. Да, бизнес значил для меня немало. Но еще больше – будущее Полины. Когда Юля сказала про дарственную, стало предельно ясно, что Лариса ради своей выгоды не остановится ни перед чем. Потому что привыкла добиваться своего.

Еще какой-то час назад я надеялся обойтись малой кровью. А сейчас готов был пойти на все, чтобы выкинуть эту дрянь из нашей с Полиной жизни.

Глава 16

- Даже не знаю, что тебе сказать, Дим, - вздохнул отец, когда я уже думал, будто связь прервалась. – Ты хоть отдаешь себе отчет, куда влез?

- Еще как отдаю, пап. Бог видит, я этого не хотел.

- Бог, может, и видит, а я как-то не очень. Бабло – вещь, конечно, важная, особенно когда на его добывание большая часть жизни угрохана, но есть кое-что и помимо него.

- Пап, да пойми ты! – я аж застонал от досады. – Было бы дело только в деньгах, я бы сидел на жопе ровно и не подпрыгивал. Лучше гарантированно получить меньше, чем рискнуть и проиграть. Да еще и в дерьме изваляться.

- Ну да. Если я не разучился считать.

- Если не разучился, еще и Сорочинского к ней приплюсуй. Не в этом дело. Мы договорились не ввязывать Полю. Что она остается под временной опекой деда и постоянной – Ларисы. И тут же на досудебной встрече они с юристом мне предлагают отказаться от тех акций, которые ей отец подарил. Дабы сэкономить время и нервы. Мол, все равно через суд их выбьют, так лучше как в анекдоте - добровольно и с песенкой. И три варианта, каким образом это сделать, из которых реально осуществимый только один – оформить дарственную на Полину.

- Вот сучка! – хмыкнул отец. – Ну и что? Послал бы их вежливо, и все дела. Или невежливо. Решил сам таким же макаром все отхватить? А получится?

Стою на асфальте я в лыжи обутый. То ль лыжи не едут, то ль я еб…нутый? Да как вы все понять не можете?!

- Пап… - я переложил телефон из одной руки в другую. – Я кратко, в двух словах, ладно? Сегодня Лариса забила болт на нашу договоренность и пыталась использовать Полину ради своей выгоды. Так же, как забивала на нее если не все шестнадцать, то десять последних лет точно. Все, что она делала, - это ныла, как ей тяжело, и убегала на пьянки или блядки. И если тебе кажется, что я тоже пытаюсь Полю использовать, то тебе кажется. Я это делаю ради нее, а не ради себя. Сейчас она в Швейцарии, но где гарантия, что ей не придется вернуться на будущий год или позже? Ты уверен, что Лариса не перешагнет через нее вот так же, как сейчас? Я – нет. Не уверен. Именно поэтому из-под себя выпрыгну, но с ней не оставлю. Я, знаешь, и раньше сомневался, но надеялся как-то уберечь ее от всего этого. А сегодня услышал про эту дарственную, и будто щелкнуло что-то.

- Понятно, - отец тяжело вздохнул. – Поле бы как-нибудь намекнуть. Чтобы не получилось сюрприза.

- Я с ней разговаривал. Она на моей стороне. Спрашивала, не нужно ли что-то написать, подписать, раз приехать не может.

- Ну тогда удачи, Дима. Ты, к счастью, не кинозвезда, не футболист какой, вряд ли тебя желтая пресса валять будет. Но все равно нахлебаешься по самое не балуй. Ну а если проиграешь, мы все окажемся в большой жопе.

- Спасибо… Послушай, это не в тему… Я давно тебя хотел спросить, но что-то не получалось. Скажи, а как так вышло, что вы так долго с Ларкином отцом дружили? Вы ведь совершенно разные.

- Как? – ухо царапнул короткий сухой смешок. – Хороший вопрос, так сразу и не ответишь. Наверно, люди ищут в других то, чего им не хватает в себе.

- И чего же тебе не хватало?

- Уверенности в первую очередь. Напора. Драйва. Наверно, Петька тоже брал себе что-то от меня.

Что брал тесть, я не узнал, потому что в этот момент дверь распахнулась и снова, как утром, ввалилась Лариса.

- Что? – поинтересовался я, попрощавшись с отцом.

- Нотариус. Или ты передумал?

- Ну у тебя и скорости.

Видимо, она и правда боялась, что я дам задний ход, поэтому управилась с выпиской и приглашением нотариуса за три часа, хотя другим на это могло понадобиться три дня. А оформление бумаг и вовсе заняло минут двадцать.

- Счетом займись, - это прозвучало, скорее, как приказ, но церемониться с ней я больше не собирался. – Ты в этом кровно заинтересована. И будь добра, маякни, когда заявление подашь.

- Не волнуйся, - Лариса улыбнулась по-змеиному. – На предварительное слушание тебя пригласят.

- Ты плохо слышишь? – поинтересовался я.

- Да хорошо, хорошо, - она с досадой дернула плечом. – Только ты, Димочка, лучше не залупался бы, а? Нам по-любому с тобой еще общаться. И работать вместе.

Лариса развернулась, как солдат на плацу, и вышла, смачно припечатав дверью. Выругавшись себе под нос, я отправил Олегу заархивированную папочку и набрал его номер.