Страница 45 из 64
— А что насчёт того, который погиб? — спрашивает он.
Моё дыхание сбивается.
— Шквал? Всё, чего он хотел, это поцелуй и хороший матрас, — говорю я.
Мой голос надламывается, и я смахиваю слёзы.
Джован наклоняет голову и целует мою ладонь. Моё дыхание сбивается совершенно по другой причине. Я поднимаю на него взгляд.
— Я прошу прощения за свою роль в его смерти, — говорит он.
Что-то непроизвольно сжимается от его слов. Неужели в глубине души я винила его?
— Значит ли это, что ты закроешь Купол? — спрашиваю я, поднимая напиток с подноса.
Хотя мы находимся в задней части зала, персонал делает всё возможное, чтобы обслужить Короля.
Он качает головой, беря кубок.
— Нет, этого нельзя сделать. Купал сдерживал уровень преступности на низком уровне более ста лет. Закрыть его было неосуществимо. Однако я планирую предложить выход с честью тем, кто состязается.
Я кладу ладонь на его руку, ощущая твёрдые мышцы. Это начало.
— Спасибо.
Это значит больше, чем извинения за смерть Шквала.
Он хмурится, глядя на мою руку.
— Ты замёрзла.
— Нет, мне достаточно тепло.
Я опускаю глаза и вижу, что на моих руках появились мурашки. Наверное, мне холоднее, чем я думала.
— У тебя гусиная кожа, — говорит он.
— Гусиная кожа? — спрашиваю я, смотря на него. — Почему вы это так называете?
Он смеется.
— Знаешь что? Я понятия не имею.
Он начинает стягивать с себя тунику.
— Что ты делаешь? — шиплю я.
Он не в своём уме? Джован снова смеётся. Я тоже хихикаю. Этот звук заразителен. Часть той скрытой харизмы, которой он обладает в большом количестве, просачивается наружу.
Он протягивает мне тунику.
— Надень.
Я смотрю на него, будто он сумасшедший, и просто на случай, если он упустил мой взгляд, я говорю ему это.
— Ты замерзла, надень это. Некоторые женщины носят туники, — говорит он.
Я оглядываюсь вокруг и вижу, что он прав. Многие женщины носят их. И никто из полуобнажённых мужчин нисколько не кажется замёрзшим. Первый Сектор — самое тёплое время перемены для них.
— Пожалуйста.
Его тон заставляет меня потянуться за туникой. Я не обращаю внимания на несколько вздохов, когда беру её.
— Дай-ка, ты же не хочешь испортить свои волосы.
Он помогает надеть её через мою голову.
— Твои волосы выглядят прекрасно. Они такого же цвета, как драгоценные камни на твоих туфлях.
Он лично выбирал мои туфли? Я-то думала, он приказал одному из подручных сделать это. Я смотрю на него и неуверенно улыбаюсь. Мне нужно больше жидкой храбрости для направления, которое приобрёл наш разговор.
— Откуда взялось платье? — спрашиваю я.
Он долго изучает моё лицо, а затем окидывает взглядом медленно танцующую толпу. Она значительно поредела, пары, несомненно, уходят, чтобы найти укромный уголок или комнату. Грех танцует с Арлой. Я ухмыляюсь и качаю головой, ничуть не обижаясь. Осколок, однако, не выглядит счастливым по этому поводу. Он стоит у стола с кубками и смотрит в их сторону.
— Осколок, мой друг, тебе лучше туда не лезть, — бормочу я.
— Что? — говорит Джован, и я качаю головой.
Льда и Вьюгу нигде не видно. Я не слишком долго размышляю над тем, что это значит. За столом Лавина снова поглощает еду и, что удивительно, разговаривает с Роном.
— Ты знаешь, что все, кроме Гнева, отказались присоединяться к Дозору? — бормочет Джован, наматывая прядь моих волос на свой палец, тот, что со шрамом.
— Да, — говорю я, немного смущённая ощущениями, которые он вызывает.
— Ты собираешься раскрыть эту мысль? — спрашивает он.
Я пожимаю плечами.
— Что ты сделаешь для этого?
Я подражаю его прошлому ответу.
Он обхватывает моё лицо, пока я сижу в недоумении, и придвигается вплотную. Словно ворота приподнимаются, и я тону в голоде его взгляда.
— Что ты хочешь, чтобы я сделал? — мягко говорит он.
Это его опасный голос. Я облизываю свои сухие губы. Я не могу ничего придумать. Я не знаю, что является его «грушей».
— Они слишком верны хозяевам бараков. Трюкач и Алзона спасли большинство из нас. Они не чувствуют, что могут уйти с честью, хотя большинство из них хотят этого.
Я протягиваю руку вверх и отрываю его руку от моего подбородка, палец за пальцем. Джован усмехается над моими попытками и не делает никаких движений, чтобы помочь или сопротивляться.
Я слегка зеваю. Его туника похожа на одеяло, всё ещё теплая от его тела.
— Пора спать? — спрашивает он.
Я хихикаю от того, как глупо звучит этот вопрос из его уст.
Он поднимает меня.
Люди пялятся на нас, когда мы выходим. Я знаю, что именно они думают, и не могу заставить себя переживать. Я машу друзьям. Осколок поднимает брови, глядя на меня. Я вскидываю бровь в ответ и снова хихикаю. В чём его проблема?
Джован и я поднимаемся по лестнице, хватаясь друг за друга, когда оказываемся слишком близко к стене или бронированному украшению. Мы падаем у моей двери, задыхаясь от смеха после того, как он врезался в стену.
Я встаю, как только обретаю уверенность в ногах, и начинаю стягивать его тунику. Он останавливает меня.
— Нет, ты оставишь её до завтра. Вот как это работает.
Как что работает? Наши взгляды встречаются, и я забываю свой вопрос. Он кладёт руку на стену позади меня. У меня перехватывает дыхание, когда он наклоняется ко мне.
В коридоре раздаются крики гостей вечеринки, нарушая момент. Он со вздохом отступает назад.
— Спокойной ночи, — рычит он и уходит не оборачиваясь.
Я знаю это, потому что смотрю на него, пока он не исчезает за углом.
Вернувшись в комнату, стягиваю с себя тунику и вешаю её на стул. Я прислоняюсь к одной из колонн у кровати, голова кружится. Разве плохо быть разочарованной тем, что он не вошёл со мной? Что он даже не попытался поцеловать меня. Что бы случилось, если бы он пришёл сюда?
Ворчливый голос — тот, который я предпочитаю игнорировать, — подсказывает мне ответ.
Боковая дверь со скрипом открывается и затем захлопывается. Всё ещё опираясь на колонну, я держу глаза закрытыми, делая быстрые, неглубокие вдохи. Раздаются лёгкие шаги, пока мужчина не останавливается передо мной. Я знаю, кто это. Я знаю, чего он хочет. Хочу ли я этого тоже?
Я открываю глаза и смотрю на него.
Я хочу его. Больше, чем когда-либо хотела кого-либо. Он сокращает расстояние одним широким шагом. Я знаю, что моё лицо отражает такой же голод, как и его.
Он поднимает меня и ставит на сиденье в ногах кровати, его руки лежат на моих рёбрах под грудью. Он тянет мою голову к себе, я хватаю его лицо и целую его. Он скользит языком в мой рот, и я не думаю о том, почему, я просто копирую его действия, вдыхая его чистый мужской запах. Его руки повсюду. Они блуждают по моей спине, по плоскому животу, гладят мои руки. Он отстраняется и проводит пальцами между моих грудей, продолжая двигаться вниз по линии, проходящей посередине моего торса.
— Олина, ты уверена? — бормочет он мне в кожу. — Мы оба выпили слишком много. Мы можем это сделать в другой раз.
Я знаю, что он уйдёт, если я попрошу его. Я думаю о людях в Осолисе, а затем о Джоване, и я знаю, что то, что сейчас должно произойти, правильно. Мне надоело беспокоиться о каждой мелочи. Сегодня я просто собираюсь чувствовать.
В ответ на его вопрос я поднимаю руку и хватаюсь за цепочку на шее. В самом смелом движении, которое я когда-либо делала, я стягиваю цепочку через голову и отпускаю. Гортанный стон Джована заставляет меня танцевать в душе. Моё сбивчивое дыхание заполняет комнату и прерывается только его рычанием между неистовыми поцелуями. Оставшаяся часть моего платья снята. Он толкает меня на кровать и, насмотревшись, снимает остатки одежды. Меня охватывает нервная дрожь, когда он двигается ко мне по меху кровати. Он хватает мои согнутые колени и раздвигает их.