Страница 84 из 110
На совещании многие высказали мысли, схожие с доводами Бормана. Хотя Вершинин был и сам согласен с этими доводами, он все же решил их специально обсудить на встрече с лучшими истребителями 4-й воздушной армии.
Однако встречу пришлось отложить. Противник предпринял отчаянные усилия, чтобы ликвидировать плацдарм советских войск южнее Новороссийска. Приостановив наше продвижение в районе Крымской, вражеские части 17 апреля в районе Мысхако после мощной артиллерийской и авиационной подготовки перешли в наступление, чтобы уничтожить героический десант 18-й армии, удерживающий Малую землю.
Ранним утром этого дня вражеская артиллерия открыла массированный огонь по переднему краю и ближайшей глубине наших войск. За полтора часа по плацдарму было выпущено свыше десяти тысяч снарядов и мин. В это же время самолеты противника группами по 50–70 машин наносили бомбоштурмовые удары на всю глубину обороны и по всему фронту, стремясь подавить нашу оборону на переднем крае, огневые позиции артиллерии, командные пункты, уничтожить резервы боеприпасов. Вслед за скоростными бомбардировщиками волнами двигались пикирующие, за ними — штурмовики. По свидетельству противника, 17 апреля в налетах на плацдарм Мысхако участвовало более 1070 самолетов, часть из которых делала по нескольку вылетов. Интенсивность действий вражеской авиации над плацдармом не снижалась вплоть до 20 апреля. Это был срок, в который немецко-фашистское командование намечало окончательный разгром Малой земли.
Положение для защитников Малой земли сложилось исключительно тяжелое. Советское Верховное Главнокомандование решило перебросить на Северо-Кавказский фронт три авиационных корпуса из резерва Ставки: 3-й истребительный (командир — генерал Е. Я. Савицкий), 2-й бомбардировочный (командир — генерал В. А. Ушаков), 2-й смешанный (командир — генерал И. Т. Еременко) — и 287-ю истребительную авиационную дивизию (командир — полковник С. П. Данилов).
К 20 апреля из состава этих соединений на Кубань прибыло 300 самолетов (переброска и ввод в бой остальных сил — до 200 самолетов — происходили в конце апреля — начале мая). Вершинин доложил Военному совету фронта о том, что соотношение сил в авиации значительно изменилось в лучшую для нас сторону. Действительно, 17 апреля в налетах на небольшой клочок земли, обороняемый десантниками, участвовали 361 обычный и 401 пикирующий бомбардировщик, 71 штурмовик и 206 истребителей. Этим силам с нашей стороны противопоставили всего лишь 500 самолетов, в том числе 100 бомбардировщиков. А уже 20 апреля в распоряжении командования фронта насчитывалось 900 самолетов.
Боеспособность авпации фронта возросла не только за счет количественного роста самолетного парка. Иным стало его качество. Удельный вес новых типов бомбардировщиков возрос до 65 процентов (раньше только 25–30 процентов). Истребительные авиационные полки, прибывшие на усиление, имели на вооружении прекрасные отечественные самолеты «лавочкины» и «Яковлевы».
Вершинин в эти дни был необычайно возбужден, хотя внешне это и не проявлялось. Наконец создавались условия для осуществления того, что он давно вынашивал в своем сознании и что удавалось делать лишь частично и кратковременно, — для массированного применения авиационных сил.
И Вершинин голову ломал, как лучше использовать значительное количественное и качественное усиление авиации Северо-Кавказского фронта. По его указанию штаб готовил конкретные предложения по постановке боевых задач прибывавшим авиационным соединениям. Сам Вершинин знакомился с их командирами. Об одной из этих встреч мы узнаем из рассказа дважды Героя Советского Союза, маршала авиации Е. А. Савицкого, бывшего в то время командиром 3-го истребительного авиационного корпуса.
Встреча состоялась вечером 17 апреля 1943 года в штабе 4-й воздушной армии.
Вершинин приехал в штаб армии усталый, озабоченный. Но принял Савицкого радостно.
— Ждали! Ох, как мы ждали вас!
Доклад командира корпуса о состоянии его частей и соединений еще более воодушевил Вершинина. В состав корпуса входили две истребительные дивизии и соответствующие службы. Полки этих дивизий в конце 1942 года были переброшены с Дальнего Востока. Там они летали на устаревших самолетах И-16 и И-153 («Чайка»). До прибытия на Кубань летчики дивизии в боях не участвовали. Но они имели высокий уровень подготовки в технике пплотрфоваиия и воздушной стрельбе, что позволило им быстро овладеть истребителями Як-1 и Як-7б. Словом, боевого опыта летчики корпуса еще не имели. Но какова подготовка! Это и обрадовало Вершинина. Выслушав Савицкого, он сразу приступил к делу:
— Начну без обиняков. Время дорого. Положение серьезное. За плацдарм на Мысхако обе стороны дерутся отчаянно, не жалея сил. Представляете, почти три десятка квадратных километров, огромные трудности с подвозом боеприпасов, питания, эвакуацией раненых, а они держатся. И как держатся! Уму непостижимо. Постоянный обстрел из всех калибров артиллерии, беспрерывные бомбежки…
Касаясь соотношения авиационных сил на Северо-Кавказском фронте, Вершинин так обрисовал его Савицкому:
«У немцев, вероятно вам уже доложили, на нашем участке действует около 1200 боевых самолетов. У меня их всего в двух воздушных армиях не более 450. И даже приплюсовывая к ним 70 самолетов Черноморского флота и 60 бомбардировщиков авиации дальнего действия, получаем 580 единиц. Кроме того, летный состав измотан в зимних боях, большие потери, особенно в последние три недели… Дерутся отчаянно… Но слишком неравные силы. Вот почему вас так срочно перебросили сюда. И с ходу, как говорится, в бой…»
Вершинин подробно, по-товарищески напутствовал комкора, заранее настраивая его на поиск наиболее верных путей к победе в сложнейшей ситуации. И сам уже включался в раздумья вместе с ним. Потому предугадал, чем был обеспокоен в те минуты Савицкий.
— Понимаю. Вам нужно хотя бы несколько дней на подготовку, — сказал он в раздумье, — на знакомство с районом боевых действий. Понимаю. Но нет у меня в запасе для вас ни одного дня. Единственное, чем помогу, — дам несколько летчиков из наших частей, опытных ребят. Они помогут.