Страница 100 из 110
Командующий, члены Военного совета приехали встречать героев в Кронштадт. Ранним утром 8 августа на пирсе выстроились шеренги моряков. Оркестр заиграл встречный марш. Победителей ласково приветствовало солнце.
Первым к командующему подошел командир Щ-406 Осипов. В кожаной куртке, с рыжими бакенбардами, он был похож на летчика прошлого десятилетия. Выслушав рапорт, командующий обнял командира корабля.
— Вы настоящий подводник, — сказал Трибуц. Потом он расцеловал командира Щ-303 Травкина.
Тот докладывал о потоплении транспортов, а командующий рассматривал бледные, осунувшиеся лица краснофлотцев и командиров. Его взгляд остановился на вмятинах на корпусах, пробитой взрывами глубинного боя надстройке на лодке Травкина.
Вскоре командиров ряда подводных кораблей пригласили в Смольный на Военный совет Ленинградского фронта. По разложенным на столе картам И. М. Вишневский, Е. Я. Осипов, И. В. Травкин и С. П. Лисин доложили о боевых подвигах и победах. Когда выступили командиры, Жданов и Трибуц говорили о том, что враг сообщил о потоплении тридцати русских подводных лодок в Балтийском море. Выходило, что присутствующих «дотопили» уже по нескольку раз.
— Каждый транспорт врага, потопленный в Балтийском море, лишает фашистские войска, блокирующие Ленинград, свежих резервов, срывает разбойничьи планы гитлеровцев взять город штурмом. Так и передайте своим товарищам, — сказал на прощание Жданов.
Командующий флотом был доволен. Дерзкие, умелые действия семи лодок первого эшелона получили высокую оценку руководства. Подводные корабли показали себя как мощный род сил нашего флота, способный вести самостоятельные боевые действия с длительным отрывом от баз.
Готовя выход второго эшелона подводных кораблей, Трибуц решил расширить район действий и на север, и на юг Балтики, бить врага там, где он не ждал удара. Было разработано несколько вариантов перехода и возвращения кораблей.
Первым вышел подводный минный заградитель Л-3 («Ленинец-3») под командованием П. Д. Грищенко. Трибуц решил послать лодку именно такого типа потому, что она обладала высокими мореходными качествами, имела мощное вооружение: торпеды и трубы для постановки мин. Эти лодки могли выходить далеко в открытое море.
Лодка прорвалась на меридиан Берлина и поставила мины (позже стало известно, что на них подорвались два транспорта и шхуна) и затем, атаковав конвой, одним залпом торпед потопила два транспорта. Однако Л-3 была обнаружена противолодочными силами противника. Ее долго преследовали и бомбили вражеские корабли. Оказались поврежденными компас и радиостанция, с лодкой никак не могли связаться береговые радисты. Кончился расчетный срок пребывания корабля в море, и кое-кто из работников штаба предложил доложить в Ставку о гибели Л-3. Командующий флотом не согласился. Он верил в мастерство экипажа, талант командира — флегматичного внешне, но настойчивого, терпеливого Грищенко. Приказал в любое время суток докладывать о первой же весточке с лодки. И вот ночью позвонил командир соединения подводных лодок А. М. Стеценко и, радуясь, не по-уставному доложил:
— Живы! Все в порядке! Запрашивают перед входом в Финский залив. Семь побед!
Да, в этом походе экипаж Л-3 потопил семь крупных транспортов и боевых кораблей. Командующий представил к наградам всех его матросов, старшин и командиров орденами и медалями.
Подводная лодка Щ-309, которой командовал И. С. Кабо, одновременно атаковала транспорт и эскадренный миноносец. Командир выпустил торпеды в эсминец, затем в находившийся за ним транспорт. Результат стрельбы с лодки наблюдать не могли, но слышали два взрыва. Лодка ушла от преследования и вернулась в Кронштадт, а между тем о ее потоплении сообщил противник.
В победах подводников был и труд моряков катеров-тральщиков, обеспечивавших безопасные переходы, и труд авиаторов, наносивших удары по подстерегавшим наши подводные корабли дозорам противника, отгонявших его авиацию от мест всплытия лодок.
Высокие морально-боевые качества, готовность к подвигу и выучка подводников создавали на кораблях особую атмосферу мужества и стойкости. Трибуц записал в рабочей тетради после доклада командира подводной лодки «Леит» А. М. Матиясевича: «Свыше десяти часов на грунте в отравленном воздухе. Это выше человеческих возможностей. А экипаж работал, и не все имели кислородные приборы…»
Произошло это так. Подводная лодка потопила два вражеских транспорта. Но, заметив перископ, на «Леит» помчался сторожевой корабль, надеясь таранить лодку. Она стала уходить на глубину, вокруг уже стали взрываться глубинные бомбы. От сотрясения корпуса в аккумуляторной яме замкнуло контакт. Возникла искра. Громыхнул взрыв. Над головой тридцать метров воды и вражеские противолодочные катера, а в лодке пожар. Помещения стали заполняться удушливым дымом.
Когда Матиясевич докладывал о происшедшем, Трибуц с удивлением смотрел на него. Он многое повидал в гражданскую и в Отечественную войны, но о таком слышал впервые. Он представил сорванные взрывом люки аккумуляторных батарей, вздутый горбом палубный настил, разбитую радиорубку, клубящийся дым, которому некуда уходить из лодки, и тугую струю воды, хлещущую под огромным давлением из сорванного клапана шахты лага.
Отличная выучка, мужество моряков победили огонь и воду. Когда лодка всплыла, вражеских катеров вблизи не оказалось.
Чтобы усилить удары по врагу, Трибуц решил, не ожидая возвращения лодок второго эшелона, послать в море корабли третьего. Перед развертыванием 16 лодок этого эшелона в середине сентября собрался Военный совет флота, куда были приглашены командиры ряда соединений. Командующий откровенно сказал о трудностях предстоящих походов: об усилении противолодочной обороны противника в Финском заливе, о бдительной охране конвоев, возросшей активности вражеской авиации. С учетом этого он приказал изменить места встреч подводных лодок, возвращавшихся из похода, рекомендовал командирам лодок использовать плохую погоду, чтобы сделать штормовую Балтику союзником, всплывать при сильной волне, когда противник возвращает противолодочные корабли в базы.