Страница 8 из 26
Он бы возненавидел мою комнату. Я была далека от опрятности. Моя кровать чаще всего была неубрана, стены увешаны фотографиями, местами, куда бы я хотела отправиться, нашими с Арианной фото, а также меня и парней из клуба. Там было полно безделушек, не служивших никакой цели, но выглядевших мило. Я хотела, чтобы моя личность проникла в дом, чтобы он отражал меня. Хансен явно не был согласен с подобной идеей декора.
Мне показалось, что он появился через несколько секунд с маленьким фонариком, и одна его рука нежно легла сбоку от моей головы.
— Я собираюсь посветить тебе этим в глаза, детка, — сказал он мне бодро.
Я слегка прищурилась от света. Затем сделала, как он велел, поглядев в разные стороны.
Казавшись удовлетворенным, он выключил фонарик. Но в его глазах все еще читалась нотка беспокойства.
— Тебя тошнит? Чувствуешь онемение? — спросил он.
Я покачала головой, вспомнив, что в прошлом Хансен был военным медиком.
— Ладно, хорошо. Скажи, если начнешь чувствовать что-то из этого, — твердо сказал он.
Я снова кивнула.
— Устала?
Я прислушалась к себе, затем взглянула на часы рядом с кроватью. Чуть больше десяти. Я была совой, так что для меня это очень раннее время, но стук в голове клонил в сон.
— Не очень, — солгала я, не желая тратить время на то, чтобы валяться в отключке в кровати Хансена.
Он бросил на меня взгляд, который говорил, что он мне не верит, но ничего не сказал. Потянулся за пультом дистанционного управления, затем включил телевизор с плоским экраном на другом конце комнаты. Он был большим, как и тот, что стоял в гостиной.
— Есть фильмы и прочая ерунда, — хрипло сказал он мне.
Затем, поскольку казалось, что его целью сегодняшнего вечера было встряхнуть и без того потрясенный мозг, он поднял меня и слегка передвинул, чтобы самому лечь на кровать и прижать меня к своему плечу.
Я в изумлении уставилась на жилы на его шее.
Я прижималась к нему… к Хансену… на его кровати… смотрела фильм! Конечно, голова от удара трещала, но в тот момент это не имело большого значения.
— Детка… — пробормотал он, переключая каналы.
Я продолжала смотреть, запечатлевая этот момент в своей памяти.
— Думаю, я довольна тем зрелищем, что у меня сейчас перед глазами, — прошептала я, решив, что травма головы лишила меня того маленького фильтра, который у меня был. И никакого чувства самосохранения.
Его тело напряглось, но глаза не отрывались от экрана.
— Мэйси. Ты ранена. А это значит, что, как бы мне ни хотелось поступить иначе, единственное, что мы можем делать сейчас, — это посмотреть телевизор. Так что, выбери гребаный фильм, — жестко приказал он.
Его голос звучал резко, но смысл был понятен. Мой желудок сделал сальто, и я с усилием оторвала взгляд от его красивого лица, чтобы выбирать фильм. В итоге, мой выбор заставил Хансена застонать и отвесить шуточки, но тем не менее он смотрел его. Не знаю, правда, как долго, учитывая, что я вырубилась в первые пятнадцать минут, несмотря на все усилия выжать из этого момента как можно больше.
Глава 4
Я проснулась от жара. Сильного жара. Потому что была буквально переплетена с Хансеном. Я моргнула пару раз, просто чтобы убедиться, что не попала в какую-нибудь суперреалистичную, великолепно удивительную, но в то же время фантастическую сказку. Нет. Все было по-настоящему. На самом деле, я наполовину лежала у него на груди, моя нога перекинута через его бедра. Его руки крепко обхватывали мои плечи и талию. Он буквально источал восхитительную смесь сексуальности и мужественности.
В какой-то момент ночью моя обувь и кимоно были сняты, и я лежала только в шортах и майке.
Я проигнорировала стук в черепе. Я бы провела двенадцать раундов с Тайсоном, если бы это привело меня туда, где я находилась в данный момент. Мои глаза скользнули по его обнаженной груди.
Повторяю — обнаженной.
Четко очерченные грудные мышцы, как будто вылеплены из глины, а его грудь была определенно лучшей из всех, что я когда-либо видела. У него отсутствовали татуировки, кроме одной над сердцем: слова «Semper Fidelis» (прим.: Semper fidelis (от лат. Всегда верен) — фраза активно используется в массовой культуре как девиз морской пехоты США), набитые поверх креста и кинжала. Я нахмурилась, увидев на груди шрам, затем перевела взгляд дальше. Плечи и руки тоже были без чернил, чему я обрадовалась. Кому взбрело бы в голову портить мускулистое совершенство?
Я слегка приподнялась, рассматривая его лицо. Расслабленное сном, его обычно напряженное лицо выглядело нежным и спокойным. Я приподнялась, не в силах удержаться, и мягко прикоснулась губами к его губам. Даже если это единственный момент, который у меня был, я собиралась убедиться, что извлекла из него максимум. От моего движения его тело напряглось, и его руки переместились так, что я оказалась полностью на нем, а его стояк прижался ко мне. Внизу живота вспыхнуло желание. Наши губы, плотно прижатые друг к другу, внезапно опалило огнем. Его губы двигались синхронно с моими, переходя изначально от нежного поцелуя, к глубокому и влажному. Именно такой поцелуй я представляла, мечтала о нем с тех пор, как попробовала неделю назад. Этот поцелуй, казалось, превзошел все мои ожидания, став одним из лучших в истории со времен Лео и Кейт в «Титанике».
Хансен резко отстранился, и его лицо стало напряженным. В глазах горело желание, но челюсть была твердой, а шея пульсировала от сдержанности.
— Ты ранена, — отрезал он хрипло.
— Я в порядке, — запротестовала я, наклоняясь вперед.
Я бы истекала кровью от ножевого ранения, но воспользовалась бы шансом, что Хансен, казалось, забыл о том, что я ему не интересна. Позже, когда он, наконец, меня отбросит, я об этом пожалею, но сейчас полностью сосредоточусь на мгновенном удовлетворении.
Он держал мою голову осторожно, но прилагал достаточно усилий, чтобы наши губы не встретились.
— Мэйс, ты сейчас испытываешь каждую каплю моей сдержанности. И скажу тебе, что я почти на гребаном волоске после того, как попробовал вкус этих губ лишь раз, когда мечтал о них целый год, — прорычал он. — И они чертовски намного слаще, чем я помню. — Его глаза потемнели. — А я помню, детка.
Каждая часть моего тела, казалось, превратилась в желе от его слов, а мои трусики увлажнились от его сексуального тона и взгляда. Я даже не уловила намека на то, что он сдерживался целый год, просто набросилась на него.
На этот раз его осторожности было недостаточно, чтобы помешать мне коснуться его губ, и Хансен, казалось, остановился на долю секунды, прежде чем ответить на мой яростный поцелуй с мощью, соперничающей предыдущему мгновению.
Он перевернул меня на спину, вжимая в матрас твердым телом, почти погребая под горой мускулов. Я обхватила его талию ногами, нуждаясь в трении, нуждаясь в том, чтобы его тело было как можно ближе.
Хансен оторвался от моих губ, его глаза затуманились.
— Детка, ты должна сказать мне прямо сейчас, нужно ли нам остановиться. Потому что после этого момента я уже не смогу, — резко выпалил он.
— Единственное, чего я хочу, — чтобы ты перестал разговаривать, — хрипло приказала я, нуждаясь, чтобы он оказался внутри меня еще вчера. Или, точнее, год назад.
Он изучал мое лицо долю секунды, затем его рот вернулся для еще одного жестокого, прекрасного нападения. Его ладони пробегали вверх и вниз по моим бокам, наконец, обхватив грудь. От этого касания я тихо простонала ему в рот.
Его тело исчезло с моего, и я уже собиралась запротестовать, когда Хансен потянулся к моей майке.
— Руки вверх, — приказал он.
Я подчинилась, наблюдая за ним сквозь ресницы. Он зашипел, когда я расстегнула кружевной лифчик, как только он отбросил майку в сторону. Его реакция на мою обнаженную грудь заставила мои и без того влажные трусики промокнуть от желания. Он толкнул меня обратно на кровать и впился губами в мой сосок.