Моя горькая месть

В этот раз парень захотел отказаться от денег, но я настояла, и почти силком заставила его взять те несчастные триста рублей за дорогу. А сама с тяжелым сердцем поднялась домой.

Когда Влад приехал, я уже готова была выбегать из квартиры. Даже в тот день, когда Полю забрали, меня так не колошматило, ведь я обзвонила ВСЕ больницы и ВСЕ дома малютки. Виноградова Полина Павловна к ним не поступала.

Забылись обещания Влада ее вернуть, даже те несколько фото и видео, которые он мне показал забылись. В голове бились мысли, что у меня украли ребенка при полном моем попустительстве. Украли!

Может, когда я гуляла с Полей, она каким-нибудь богачам приглянулась, и они таким образом ее похитили? Или иностранцам? Я читала о подобном, но это все казалось глупыми страшилками, пока сама не столкнулась с подобным.

— Иди ко мне, — Влад улыбнулся мне, когда я выбежала на шум в коридоре. — Отец достал, мозг вынес. Ты нужна мне сейчас, подойди же…

— Нужно поговорить. Остальное подождет, — не узнала свой голос, пока отвечала ему — хриплый, каркающий и больной. — Влад, я встречалась с Катей, и она навела меня на те мысли, до которых я и сама должна была дойти. Полину украли, а не изъяли.

— Глупости…

— Я обзвонила больницы и дома малютки. Полины нет нигде, — повысила я голос. — Ты же обещал мне ее вернуть, но позволил, чтобы тебя обманули, удовольствовался парой видео. Ты даже не смог встречу организовать, Влад! А я, тупица, поверила тебе, положилась, черт, — пнула я ни в чем не повинную подставку для обуви, вымещая отчаянье. — Где она? Скажи, и если ты ни хрена не можешь сделать, я сама! Видимо, тебе плевать и на меня, и на Полину. Ну да, конечно плевать. А что бы ты сделал для родной дочери? Тоже плюнул бы на то, что она неизвестно где? Ты…

— Тише, тише, — Влад прижал меня к себе, не обращая внимания на мои попытки вырваться. — Не кричи, я делаю все, что могу, ты ведь видишь.

Объятия подействовали. Я перестала трястись, и притихла на его груди. Вдохнула родной, притягательный запах, и с горечью осознала — Влад не делает НИ-ЧЕ-ГО! Картинка, которую я рисовала в мечтах разбилась: Влад приносит Полину, и я сообщаю ему, что она его дочь. Да, картинка разбилась, и не собрать.

Зачем я молчала? Зачем лелеяла эту глупую мечту? Могла бы сразу увидеть, что от его «действий» нет результата, а Влад ведь бизнесмен, он не распыляется. И на цель всегда настроен. Надо просто сказать, признаться, и тогда он точно поможет. Только теперь и я на месте сидеть не буду, вместе все сделаем: я и Влад, которого я убить готова.

Но шанс дам. Последний шанс.

… - ты просто перенервничала. Ребенок не в больнице, и не в доме малютки, а в реабилитационном центре. В них ведь ты не звонила? — донеслись до меня его слова, половину из которых я прослушала из-за истерики.

— Нет, не звонила.

— Вот видишь. Не звонила, и напридумывала ерунды. Ты должна мне верить!

Не должна. Я уже никому не верю, даже самой себе.

— Влад, — я подняла на него лицо, и пригляделась: он меня любит — эта любовь в глазах плещется, но какая же это эгоистичная и больная любовь, оказывается! — ты мне так и не ответил. Что, если Полина — твоя дочь? Или даже зная о таком, ты бы горы не свернул, чтобы ее вернуть?

— Я делаю все!

— Ты не делаешь ничего, — устало парировала я. — Она — твоя, ясно? Твоя дочь. Теперь ты начнешь действовать?

Глава 16

Все не так, как должно быть. Абсолютно все, и абсолютно не так. Максимально.

По взгляду не могу понять, о чем думает Влад. Да сейчас и не та ситуация, чтобы с чувствами его, или моими разбираться. Итак вокруг них вся жизнь вертелась — вокруг чувств наших. Но все же… все же, стоит признаться самой себе, что я бы хотела увидеть его улыбку. Ребенок уже есть, не отыграть назад, и остается только принять это известие. Обрадоваться, что оставил свое продолжение в вечности, и постараться, черт возьми. Просто постараться, чтобы дочь была с нами, чтобы она выросла счастливой, и не похожей на нас.

— Влад, ты понял, что я сказала? Не было у меня никого. Я не в том состоянии была, чтобы крутить романы. Раздавлена была. Твоя Полина, твоя и моя.

Ну же! Твою мать, не будь ты эмоциональным калекой, и отреагируй хоть как-нибудь! Я кричу безмолвно, а он к окну отошел по своей излюбленной привычке. Холодно мне, хотя в квартире тепло, и не трясусь только потому, что заиндевела. Того и гляди, превращусь в статую, и расколюсь на осколки.

Я простила за прошлое, за игру простила — не так легко отказаться от лелеемой годами ненависти. За то, что рядом не был во время беременности тоже простила — не его здесь вина. В последние дни даже себя корила, что подло поступила: Влад имел право знать о ребенке, и я отняла у него право взять Полину на руки в тот день, когда она родилась.

— Влад…

— В свидетельстве о рождении указано иное. Похер на отчество, но дата рождения? — обернулся ко мне, мимолетно мазнув взглядом. — Не стоит сочинять. Да и не та это новость, которая могла меня обрадовать. Таким, как я лучше не размножаться, да и таким, как ты тоже, Вера. У нас с тобой ничего, кроме ошибки природы не получилось бы. Тебе так нужна девчонка? Мнишь себя хорошей матерью? Хорошо, я верну тебе ее.

Ошибка природы.

Он и правда произнес это? Ошибка. Природы.

Полина — ошибка?!

Я не знаю, что мне важнее в данный момент. Не могу сказать, что меня захлестывает ярость, или обида. Или еще что-то. Но руки трясутся, и… и если бы в этот момент у меня был пистолет, я бы выстрелила.

Чтобы стереть эти слова.

Ошибка природы…

— Документы помог сделать твой отец! — вцепилась в руку Влада — он отошел от окна, и хотел мимо меня пройти к выходу, но отпустить сейчас не могу. Не могу не высказать все. Эти несколько фраз, что он сказал мне, выбили почву у меня из-под ног. — Я часто врала, но по-другому не могла. Позвони отцу, и спроси, он подтвердит. Видел Полину. Один взгляд на нее, и все понятно становится, ясно? И не смей, слышишь, не смей больше никогда говорить, что она — ошибка. Я — ошибка, ты — ошибка, но не она!

— Все сказала? Тогда я поехал, — спокойно произнес он, а я опустилась на край кровати.

— Куда? — зачем-то поинтересовалась я.

Может, он бросает меня? Если так — отлично. Сама справлюсь. Вообще не представляю, что после этих слов смогу к Владу прикасаться, и позволю ему хоть что-то. Можно простить обиды, причиненные мне, но не эти жестокие слова, что он сказал о Полине.

— Увидишь. Я скоро. Жди.

И еще холоднее стало. Едва ли прошло десять минут, как Влад вернулся, но будто год. Мне важна Полина, но Влад тоже в моем сердце, и нельзя позволять, чтобы все так завершилось. А я чувствую, что мы движемся к финалу — неотвратимо и пугающе. Не он ставит точку, не я, но ручка занесена над листом бумаги, и скоро чернила лягут в идеальный круг.

— Постой! Ладно, не веришь мне, но увидишь — поймешь, что Полина твоя, — я торопливо глотаю слова. — Можем даже тест сделать, я пойму. Но в чем дело вообще, объясни? У тебя нет болезней, ты здоров. Я тоже здорова, так к чему все это про «лучше не размножаться»? Влад, мы ведь вместе, и любим друг друга! Я не к тому, что рожать каждый год — это моя мечта, но я хочу детей! От тебя хочу! Семью хочу, в которой и папа, и мама, это ведь естественно. Объясни!

— Думаю, все, итак, понятно. Моя мать шизанутая, отец — равнодушная сволочь. Я его люблю, но он полное дерьмо как человек, — Влад остановился, подпирает спиной дверь, и говорит неторопливо. Спокойно до дрожи. — А я не знаю, в кого пошел больше, но точно не в какого-то нормального предка. Мать нас не любила, отец тоже не особо, иначе бы раньше заметил, что мать творит. У меня шикарные гены, любимая, да и у тебя… позволь не продолжать, сама понимаешь, к чему я веду.

В его словах есть логика, но логика эта страшная. Такое разумно звучало бы в тридцатых-сороковых годах прошлого века, и не в нашей стране, а в той, что войну проиграла. От истерики меня ограждает лишь то, что Влад не хочет меня обидеть.