Моя горькая месть

Рука сама потянулась к фляжке, в которой заманчиво плещется живительный виски, и я делаю глоток под неодобрительный взгляд отца — я не мальчишка, отобрать силой он не может.

Жизнь моя, и я сам знаю, что хочу с ней делать.

— Не думал, что ты такой совестливый. Сын, — отец смягчился, даже по плечу похлопал, надо же, — не ты ведь девчонку прикончил, а взрыв. Если бы она сидела на работе, а не сбежала…

— Она сбежала из-за нашего с тобой разговора, — глухо ответил я. — Я по камере проверил, и увидел. Дверь она неплотно закрыла, услышала твой голос, я ведь на громкую поставил. Не решалась, но затем подошла к двери, и все услышала. Любая бы сбежала на ее месте! Я бы в бар пошел бухать, а она домой понеслась в жутком состоянии, ее видели…

Веру видели, да. Как она, рыдая, бежала домой. Как задыхалась, даже у дома видели — я разузнал все, что мог. Так надеялся, что это ошибка, ведь не может Вера умереть, она ведь совсем недавно в моих руках смеялась, подо мной стонала, и играла мне за старым пианино, одетая в одну лишь мою футболку.

Живая и такая родная.

И умерла от взрыва?

Закрыл лицо руками, ладонями на глаза надавил со всей дури, пытаясь прогнать жуткие картины… черт, черт, черт!

… - ее выбор был, не твой. Просто забудь. Да, тяжело осознавать, что стал невольной причиной гибели другого человека, но это жизнь. Да и добра ты девчонке не желал, — отец только хуже сделал своими словами, должными меня успокоить.

— Я ее любил, вот в чем дело, — наконец, признался я в очевидном. — Неужели ты не понял?

Любил.

И люблю.

Хотя в тот день я решил, что память о сестре дороже, затем и вышел, чтобы позвать ее. Вернуть в кабинет, где я, залившись алкоголем, втоптал бы ее в грязь. Надеялся, что так легче станет — если Вера будет страдать.

Это ведь вполне заслуженно, разве нет?

— Она все-равно была тебе не ровня, — продолжил отец меня «утешать». — Даже для мимолетного романа такие не годятся. Она из грязи вылезла, так что…

— Если ты скажешь, что все к лучшему, я тебе врежу, и мне похер, что ты мой отец! — прорычал я, плеснув по обивке сидения виски. — Закроем тему, о Вере с тобой я говорить не намерен, ты все-равно ничего не поймешь.

— Где уж мне понять твою великую любовь? — шипит папа. — Я прекрасно помню твои планы на девчонку, и хоть ты и считаешь меня сухарем, одно я знаю точно: тому, кого любишь меньше всего хочется причинить боль. Ты перепутал похоть и чувство вины с любовью.

Нет, не перепутал. Была похоть, есть чувство вины. Была, есть и будет любовь к Вере — злая любовь, на самом деле, но настоящая. И несмотря на то, что Вера лгунья, каких поискать, а в детстве была завистливым чудовищем, погубившим мою сестру, мне невыносимо без нее дышать. И жить невозможно, по утрам вставать, ведь в первые минуты после сна я еще в прошлом — там, где она жива, и голова ее на моем плече.

А потом я вспоминаю. Что нет Веры.

И наливаю бокал виски.

Глава 2

У моего счастья светлые глаза — прекрасные, лучистые… иногда пугающие меня, но я всегда себя одергиваю. Не стоит бояться Полю из-за глаз Влада.

Счастью три месяца, у счастья крохотные ладошки и ножки, и не верится даже, что я — мама такого чуда!

— Посидишь с ней? — спросила Катьку, не желая дочь с рук отпускать. — Я ненадолго.

— Куда? У тебя ведь сегодня нет учеников, — нахмурилась подруга, и я кивнула — сегодня никаких уроков музыки, а жаль.

Деньги бы пригодились.

— Ноты распечатать нужно, я скоро, — передала Полю на руки подруги, и снова пусто стало.

Боже, и как другие матери справляются с вечным чувством вины, оставляя своего ребенка? Я себя дерьмом чувствую, а еще мысли глупые вертятся в голове. Что попаду под машину, и Полька в детском доме окажется. Или полиция на меня внимание обратит, спросят про документы, и…

— И все же, я насчет Влада тебе скажу. Он здесь, в Питере, — протараторила Катя, отбивая мой убийственный, как меч джедая, взгляд. — Так что, если хочешь…

— Где он? — я свой голос не узнаю, до того он хриплый, как у простуженной. — Это точно? Он здесь?

И Катя, вместо ответа, достает свой проклятый смартфон, вбивает в поисковик нужную информацию, и протягивает его мне.

Руки трясутся, лицо удержать трудно, но я стараюсь — не хватало еще при дочери заорать, в истерике забиться, но я на чертовой грани, ведь это не сплетня. Влад и правда здесь.

«… как мне стало известно, Евгений Гарай передает филиал компании под управление своего сына — Владислава, молодого и талантливого бизнесмена. Целый год он работал в провинции, в родном городе, и отстроил дочернее предприятие с нуля, так что я, как эксперт, авторитетно заявляю: акции компании взлетят после назначения нового директора.

Однако, меня не могут не тревожить слухи о нездоровом образе жизни молодого наследника, и это может сказаться на ценах…»

— Кошмар, — прошептала, пробегая глазами по новостному бизнес-порталу, который непонятно как попался подруге на глаза. — Значит, правда.

— Думаю, тебе стоит выйти из тени и перестать прятаться. Если хочешь воевать, делай это в открытую, — дала мне Катя непрошенный совет, пока я, как самый настоящий маньяк выискивала все пароли и явки, адреса и телефоны.

И теперь я знаю, где Влад.

— Я подумаю, — сказала, и быстро поцеловав дочь, выбежала в питерский дождь.

На улице прохладно и серо, воздух грозой светится, а мне дышать нечем. Воздух жжет легкие, по венам магма бежит, и я сама почти бегу по скользкому асфальту.

Сама не своя бежала, сжимая в ладони флэшку, но у фотосалона я не остановилась. Автобус, метро, пятнадцать минут быстрого шага, и я на месте.

— Девушка, при заказе пиццы кофе в подарок, — настойчиво зазывает меня промоутер, но я невежливо надвинула капюшон кофты на лоб, прячась от всех. — Идемте, сейчас ливень будет, вот флаер…

Выхватила у паренька флаер, и затаилась. Снова пропали звуки, мир замер, несмотря на множество туристов, несмотря на потоки машин, сигналящих и газующих, и шумных мотоциклистов.

Все мое внимание занимает монументальное серое здание, идеально вписывающееся в Петербург — такое же подавляющее, заставляющее чувствовать себя песчинкой.

— Вот и ты, — прошептала, дождавшись того, ради которого через весь город ехала.

Черная машина, окна тонированные, но я чувствую, что Влад там. Не партнеры компании, ни кто-либо другой, а именно он. Сердце бьется с каждой секундой все быстрее, и быстрее, и я зажимаю ладонями рот, боясь закричать, когда дверь открывается.

И он выходит из машины.

— Дыши, Вера, дыши, — уговаривала я себя, хотя больше всего хотелось кинуться через проезжую часть, впиться ногтями в лицо этого предателя, и… не знаю, что сделать. Что-то ужасное! Что-то, о чем я не пожалею, ведь Влад меня не пожалел.

А он оборачивается резко, по-звериному сощуривает глаза, и я взгляд его чувствую опаленной кожей, но он не может меня узнать, это невозможно.

А следом показывается и Евгений Гарай — мой бывший приемный отец, и трясет Влада за плечо, но тот по-прежнему стоит, и будто к прыжку готовится в мою сторону, спугивает дичь, и я хочу бежать как можно дальше, я почти готова к этому — выдать себя из-за панического страха, но не зря я хотела в Петербург. Город этот меня выручает.

Через секунду небо обрушивает на нас сумасшедший ливень, скрывая нас с Владом друг от друга.

— Ты к нему ходила, — ужаснулась догадливая Катя, когда я вбежала домой промокшая и озябшая. — Следила… подожди, вы виделись?

— Он меня не заметил!

Меня манит тепло квартиры, ее безопасность. Зря я пошла, зря, только душу растревожила. Я ведь не придумала еще, что делать, лишь знаю, что должна отомстить Владу за все: за маму, за себя, за прошлое и настоящее.

— И ты видела…

— Да, — выдохнула, грея руки о чашку обжигающе-горячего кофе, — видела. Не знаю, каким чудом, но я видела его.