Страница 35 из 38
– Сегодня я видел очень любопытный случай афазии. Ее жертва – француз, которого полицейский обнаружил на улице в совершенно беспомощном состоянии. Единственное, что он может сказать, и что мы можем разобрать в его речи это – «je le nie». Говорит он это просто механически, не понимая даже, что произносит. Ему сложно писать, но тем не менее, он смог набросать кое-какие каракули и рисунки на бумаге. Вот это-то и дало мне идею, как узнать, что с ним произошло. Ее-то мы сейчас и проверяем, Бретт. Позднее, в каком-нибудь тихом месте, я покажу тебе эти наброски и все подробно объясню. Сейчас нет на это времени, к тому же мне может понадобиться помощь. А пока, чем меньше ты знаешь, тем лучше для нашего дела, лишние знания – лишние хлопоты. Ага! Вот то, что мы искали!
Мы остановились в конце другого двора, еще более грязного, чем первый. Конюшни представляли собой прочные сараи, спроектированные без лишних изысков. Несколько из них, казалось, были предназначены для других целей. Они были с низкими дымоходами, на одном из которых вместо колпака сверху была аккуратно установлена старая корзина. Возле входа была прибита изношенная старая доска с надписью: «Сдается в аренду». Было видно, что когда-то эти буквы, были написаны белой краской, но со временем они стали грязно-серыми.
– Пойдем, – сказал Хьюитт, – начнем наше расследование.
Мы пробирались по скользким булыжникам мостовой, оглядываясь по сторонам. Слева была стена, ограждающая задние дворы, а справа – конюшни. Две двери посередине были открыты, и подручный мясника с лоснящейся от пота лысиной на голове, протирал только что вымытое колесо телеги для перевозки мяса.
– Добрый день, – любезно сказал ему Хьюитт, – я слышал, что здесь сдается внаем несколько конюшен. С кем бы я мог поговорить об этом?
– Вам нужен Джонс, с Уитфилд-стрит, – ответил мужчина, прокрутив колесо последний раз, заканчивая свою работу, – но я думаю, что сейчас он сможет сдать только одну маленькую.
– Ох, а где эта конюшня?
– Через дорогу отсюда. Парень хотел разобрать тот сарай на дрова, но забросил это дело. Там и места-то практически нет, если только поставить осла или тачку.
– Ах, как жаль. Мы не привередливы, но хотели бы что-то просторнее и даже готовы заплатить приличную цену. Возможно, мы могли бы договориться с кем-нибудь здесь, у кого есть конюшня?
– Не думаю, – покачав головой ответил мужчина с сомнением в голосе, – с этой стороны места арендуют в основном лавочники, а они используют всю площадь. Я знаю, о чем говорю. Мой хозяин долго не мог найти подходящее помещение. Тех двух конюшен, что он взял внаем, едва хватает для всех наших нужд. Есть еще мистер Баркетт и его овощной по соседству. Затем, рядом с этим есть то небольшое место, которое можно сдать в аренду, а в конце расположена лавка Гриффитса, где продают масло.
– А по другую сторону?
– Ну, первым там магазин Куртиса, он тоже торгует маслом, как и следующая за ним лавка. Я не знаю, кто сейчас занимает последнюю конюшню на улице. Раньше я думал, что там какая-то иностранная пекарня. Впрочем, я никогда не видел, чтобы там было много людей. Но уверен, там есть лошади – однажды я видел как туда выгружали сено.
Хьюитт задумчиво отвернулся.
– Спасибо, – сказал он, – тогда я полагаю, мы не сможем найти тут ничего подходящего. Доброго вам дня!
Только мы сделали два шага в сторону улицы, как подручный мясника, с которым мы только что разговаривали, закатил свою телегу внутрь сарая, вылив рядом с нами ведро воды.
– Не мог бы ты просто погулять здесь, Бретт, – спросил Хьюитт, – а я поспешу к ближайшему торговцу скобяными изделиями. Я уйду совсем ненадолго. Мы собираемся устроить небольшое ограбление. Да! Обрати внимание, не появится ли кто-нибудь у той конюшни в дальнем конце улицы.
Мартин Хьюитт поспешил прочь, а я остался ждать. Через несколько минут мужчина, мывший свою телегу, закрыл двери сарая и, насвистывая, пошел по улице. А еще через мгновение появился Мартин.
– Пойдем, – сказал он, – пока никого нет, не будем терять время. Я купил плоскогубцы и несколько гвоздей.
Мы снова вошли во двор у дверей последней конюшни. Хьюитт нагнулся и осмотрел замок. Зажав гвоздь в плоскогубцах, Мартин осторожно прижал его к кирпичной стене. Затем, используя гвоздь в качестве ключа, и все еще держа его в плоскогубцах, он левой рукой стал осторожно поворачивать его в замке. Ему потребовалось несколько секунд, чтобы освободить фиксатор и снять замок.
– Из меня получился бы неплохой грабитель, – заметил он, – не так ли?
Сняв замок, мы убрали перекладину, закрывавшую дверь и вошли внутрь помещения. Хьюитт тут же схватил свечу, воткнутую в бутылку, стоявшую на полке. Он быстро втянул меня внутрь и закрыл за нами дверь.
– Мы воспользуемся свечой, – сказал он, зажигая спичку, – а если оставить дверь открытой, то ее будет видно с улицы. Нужно быть осторожными, мой друг, на случай, если кто-нибудь пойдет по двору.
Та часть сарая, в которой мы стояли, использовалась для телег. Одна из них была достаточно старой и без колес. Из соседнего стойла доносилось фырканье нетерпеливой лошади.
Мы повернулись к телеге. На табличке сбоку потертыми буквами были написаны слова: «Пекарня Шайлера». Адрес внизу был закрашен. Хьюитт вынул штифты и опустил заднюю стенку. Внутри тележки был новый матрац, покрывавший все днище. Я пощупал его, прижал сверху и увидел, что это был обычный пружинный матрас, может быть даже слишком мягкий. Было любопытно, зачем пекарю держать его в тележке? Хьюитт, поставив свечу на полку, сунул руку в самый дальний угол телеги и вытащил очень длинный французский батон, а затем еще один. Снова запуская свою руку вглубь, сыщик достал уже несколько обычных буханок простого деревенского хлеба. Тот был выпечен по четыре штуки вместе в ряд.
– Потрогай этот хлеб, – сказал Хьюитт, и я пощупал его. Он был абсолютно черствым, словно деревянным. Мартин достал большой перочинный нож и, как мне показалось, с особой осторожностью сделал надрез сверху у одной из буханок хлеба. Затем он засунул пальцы в образовавшуюся щель и решительно, но осторожно разорвал твердый хлеб на две части. Сыщик выкрошил изнутри весь мякиш, пока не осталось ничего, кроме толстой внешней корки.
– Нет, – сказал он скорее себе, чем мне, – тут ничего нет.
Он поднял один очень длинный французский батон и померил его длину, сравнив с дном телеги. Раньше батоны укладывали по диагонали, и теперь было заметно, что французский хлеб был чуть длиннее тележки. Хьюитт снова достал нож и разделил батон посередине, но внутри не было ничего необычного. Лошадь в стойле стала проявлять беспокойство.
– Мне кажется, эту лошадь давно не кормили, – сказал Хьюитт, – надо дать ей немного сена.
– А что насчет этого хлеба? – спросил я. – Что ты ожидал в нем найти?
– Конечно, Бретт, я расскажу все, – ответил Хьюитт, – мы приехали сюда, чтобы найти кое-что очень важное. Как у тебя с нервами? Они крепки? Мой рассказ не для слабонервных.
Прежде чем я успел ответить, во дворе послышались приближающиеся шаги. Хьюитт тут же поднял палец, призывая к тишине.
– Там лишь один человек, – поспешно прошептал он, – если он зайдет сюда, мы схватим его.
Шаги приблизились и затихли у двери. Последовала пауза, а затем послышалось прерывистое дыхание. В этот момент дверь слегка приоткрылась, и в нее заглянул чей-то глаз.
– Хватай его! – громко воскликнул Хьюитт, – он не должен уйти!
Я был ближе к дверному проему и первым выскользнул в него первым. Незнакомец побежал по двору изо всех сил, но мои ноги были длиннее. На полпути к дороге я схватил его за плечо и развернул. Он молниеносно выхватил нож, но я увернулся. Однако это не остановило его, и он снова замахнулся на меня ножом, лезвие которого прошло в паре дюймов от моей груди. И тут Хьюитт схватил его за руку и сбил с ног. Незнакомец боролся, как дикий зверь, и Мартину приходилось с силой выворачивать запястье до тех пор, пока он не выронил нож. На протяжении всей битвы этот человек ни разу не закричал, не позвал на помощь и даже не издал ни малейшего звука. Мы, со своей стороны, тоже молчали.