Хроники Мартина Хьюитта

– Когда и как это произошло? – спросил он.

– Это было поздно вечером в субботу. Все, кроме меня и мисс Гарт, спали, и она зачем-то спустилась в гостиную. Мистер Холфорд спал, и я решила наполнить бутылку для воды, взяла ее и вышла. Проходя мимо двери этой комнаты, в которой мы сейчас находимся, я услышала шум и посмотрела на дверь – она была открыта. На столе стояла свеча, оставленная на нем еще с вечера. Мисс Гарт открыла правый верхний ящик этого бюро, – здесь миссис Тертон злобно указала пальцем на предмет мебели, словно у нее были к нему какие-то личные счеты. – И я увидела, как она вынимает синий конверт, и поскольку тот был открыт, я видела, что внутри него была белая бумага. Мисс Гарт закрыла ящик, заперла его и вышла из комнаты с конвертом в руках.

– А что делали вы?

– Я поспешно отошла, так что она вышла, не заметив меня, направившись в другую сторону – к малой лестнице.

– Может быть, – отважился предположить мистер Креллан, – может быть, она ходила во сне?

– Нет! – ответила сиделка. – Она почти сразу же вернулась в комнату мистера Холфорда и задала мне несколько вопросов о лекарствах – в этом не было ничего нового, так как, смею сказать, она любила лезть в мои дела.

– Полагаю, можно уверенно сказать, что она не спала? – спросил Хьюитт.

– Совершенно верно. Она говорила с четверть часа и хотела поцеловать мистера Холфорда, что могло бы разбудить его. Фактически, смею сказать, у нас возникли разногласия.

Хьюитт пристально смотрел в лицо сиделке еще несколько секунд после того, как та закончила говорить. Затем он сказал:

– Миссис Тертон, спасибо. После слов мистера Креллана, едва ли мне требуется повторять, что ваше доверие не будет предано. Думаю, на этом все, если только вы не хотите что-либо добавить.

Миссис Тертон поклонилась и встала.

– Добавить мне нечего, – сказала она и вышла из комнаты.

Как только она ушла, Хьюитт спросил:

– Заинтересована ли миссис Тертон в завещании?

– Нет, ее оно не затрагивает. Она ведь новый человек в доме. Возможно, – добавил мистер Креллан, как если бы ему на ум пришла мысль, – она чувствует зависть или что-то в этом роде. Она кажется сварливой, и я ни на миг не поверил ее рассказу.

– Почему?

– Он ведь абсурден. Почему мисс Гарт должна тайком столько возиться ради того, чтобы стать нищенкой? И кроме того, она не умеет лгать. Она заверила нас, что не приближалась к бюро.

– Но у сиделки честный характер, верно?

– Да, она говорит напрямую. По всем отзывам она и в самом деле прекрасная женщина, если только не считать ее желания всеми командовать и обидчивости, если что-то не по ней. Но, конечно, иногда подобные замашки далеко заходят.

– И в самом деле, – ответил Хьюитт. – Обдумаем ситуацию. Разве не может быть так, что мисс Гарт влюбилась в мистера Меллиса и пришла к выводу, что сделает благородный поступок, уничтожив завещание и отказавшись от своих прав наследования? Вы знаете, преданные женщины на такое спо­собны.

Мистер Креллан ошарашенно уставился вперед, схватившись за голову.

– Да, они способны… Безумие. Это и в самом деле тот поступок, который я могу от нее представить – она просто олицетворяет честь и великодушие. Но тогда это ложь, – заключил он, усевшись и хлопнув себя по ноге. – Не могу поверить, что она могла бы так ужасно солгать. И к тому же с таким спокойным лицом – я уверен, она на это не способна.

– Но это возможно. Вы вряд ли способны постичь предел того, на что может пойти женщина ради любимого мужчины. Кстати, полагаю, мисс Гарт не относится к тем, кого называют «сильным характером»?

– Нет, вовсе нет. Она никогда не сможет жить одна. У нее добрая, но беспокойная душа; и кажется, что месяц беспокойств, горя и бессонницы сломил ее.

– Полагаю, мистер Меллис знает о смерти?

– Вчера я первым делом телеграфировал в его лондонскую квартиру, сразу же, как только открылся телеграф. Я забыл вам сказать, что он прибыл сюда сегодня утром – еще раньше меня. Он остановился неподалеку, думаю, в Окхэме – его телеграмма пришла оттуда. Он увиделся с мисс Гарт, но не стал оставаться, собираясь вернуться в Лондон. Когда я пришел, он уже уходил, это было около одиннадцати. Конечно, я ничего не сказал о завещании, но вероятно, что он вскоре появится снова и начнет задавать вопросы.

– Да, – ответил Хьюитт. – И продолжая эту тему, вы, конечно, можете говорить с мисс Гарт на очень личные темы?

– О, да, да. Я уже говорил вам, что мы близко друг друга знаем.

– Мне бы хотелось, чтобы при удобном случае вы поговорили с ней наедине, и, ни в коем случае не упоминая завещания, как можно осторожнее и деликатнее узнали о том, как она относится к мистеру Меллису. Является ли он ее возлюбленным или вроде того. Какой бы ответ вы ни получили, надеюсь, по ее поведению вы сможете определить истинную суть вещей.

– Хорошо, я расспрошу ее при первой возможности. Что же делать еще?

– Боюсь, что ничего. Разве что осмотреть всю остальную мебель – так же тщательно, как мы осмотрели бюро.

Прочие бюро, столы и шкафчики были обследованы, но безрезультатно. Мистер Креллан только после обеда нашел благоприятную возможность поговорить с мисс Гарт. Спустя полчаса он вернулся в кабинет к Хьюитту и был более озадачен, чем ранее.

– Они не встречались ни явно, ни тайно. Судя по тому, что я мог осторожно выяснить, Меллис действительно какое-то время назад сделал ей предложение или около того, но был категорически отвергнут. И в целом чувства мисс Гарт к нему скорее напоминают неприязнь, нежели что-либо другое.

– Это пробивает дыру в теории о самопожертвовании, не так ли? – заметил Хьюитт. – Мне нужно подумать, а также вы­спать­ся. Не исключено, что из-за отсутствия завещания завтра вам придется огорошить мисс Гарт, оставив ее ни с чем. Но я надеюсь, что до этого не дойдет.

– Я также надеюсь, – вставил мистер Креллан, усомнившийся в результате этого действия. – Она и так уже достаточно рас­строена. И, кстати, после сегодняшнего визита Меллиса она выглядела ничуть не лучше.

– Но завещание исчезло.

– Да.

Так Хьюитт и мистер Креллан проговорили до поздней ночи, перебирая всевозможные варианты и не находя разумного объяснения ни в одном из них. В десять часов домашние отправились спать, и мисс Гарт пришла пожелать мистеру Креллану доброй ночи. Было решено, что и Мартин Хьюитт, и мистер Креллан останутся на ночь в Ведбери-Холле.

Вскоре дом стих, так что тиканье часов в холле доносилось до кабинета так же отчетливо, как и тиканье хронометра в самом кабинете. Дождь монотонно капал с карнизов и подоконников. Пробило двенадцать, и мистер Креллан намеревался предложить уйти на покой, когда до настороженных ушей Хьюитта донесся звук легких шагов. Он поднял руку, призывая к тишине, и подошел к двери. Мистер Креллан последовал за ним.

В нескольких ярдах от них над лестницей горел свет, и по ней спускалась мисс Гарт в халате и тапочках. На лестничной площадке она свернула в коридор, ведущий направо.

– Куда она направляется? – прошептал Хьюитт.

– К малой лестнице в другом конце дома, – тихо ответил мистер Креллан.

– Идемте, но тихо, – сказал Хьюитт и последовал за мисс Гарт.

Та была уже у противоположного конца коридора, шла она ровным шагом, не смотря ни вправо, ни влево. На лестничной клетке в конце мерцал свет. Мисс Гарт, не мешкая, спустилась по лестнице примерно на полпролета, а затем остановилась и нажала рукой на дубовую панель.

Часть стены, до которой она дотронулась, тут же повернулась на шарнирах, открыв доступ в небольшое углубление три фута высотой и чуть больше шести дюймов шириной. Мисс Гарт наклонилась и несколько секунд ощупывала дно этой ниши. Затем она в ужасе вынула из нее пустую руку и опустилась на ступеньки. Ее голова раскачивалась из стороны в сторону, а на лбу проступили капли пота. Хьюитт с трудом удержал мистера Креллана от того, чтобы поспешить к ней на помощь.