Ее сводные монстры

Под ним у меня ничего.

Алиса ждет.

Медленно поднимаюсь. Иду к столику. Тушу сигарету в пепельнице, берусь за полотенце. Бросаю взгляд на вспыхнувший экран сотового.

Выйди на пять минут - светится сообщение от Арона.

Хмыкаю.

Не удивлен. О том, что мне с братьями бой предстоит догадался уже, не дурак. Оба хотят мою жену, и мало им просто секса, Алису у меня забрать хотят. А я не отдам.

- Я скоро вернусь, - гашу экран и подхватываю бокал со стола. Возвращаюсь к бассейну, лапушка встревоженная, подплывает к бортику.

Передаю ей вино.

- Две минуты, ладно?

- А куда ты?

- Другу надо кое-что отдать.

По морде ему надо.

Из зала так и выхожу в полотенце, вижу высокую фигуру в тени коридора, шагаю на него.

- Две минуты, - повторяю. - Чего?

Арон в костюме, я почти голый. У него подмышкой плоский дипломат - с работы едет, а я весь день наслаждаюсь женой.

Он мрачный. Я тоже.

- Сейчас поеду в поселок, - как и я, не здоровается, держит руки в карманах - наверняка, в кулаки сжал я вижу по нему - напряжение, столько лет его знаю. - За вещами. Переезжаю в свою квартиру.

- Я не дед, передо мной отчитываться не надо.

- Я предупреждаю.

Понял.

Он прямо не говорит, да и не надо, его переезд означает одно - не будет он ждать нашего развода, как планировал, он нам хочет помочь.

- Николас, я тебя люблю, - говорит.

- Но ее тоже, - заканчиваю.

- Но отступить не могу.

- Не хочешь.

- И это.

Стоим, и в соседнем зале орет музыка, веселится пьяная компания, мы с братьями раньше тоже так зависали, и никогда между нами не вставала женщина, всегда договориться могли.

А сейчас вот не можем.

- Я услышал, Арон, - отступаю на шаг. - Молодец, что поделился своими планами на мою жену.

- Была бы она моей женой, - брат подходит. - Я бы ее дома запер. Институт бросить заставил. Подруг ее идиотских отшил. Зато была бы только моей, вас и близко не подпустил бы.

- Хорошо, что она не твоя жена, - в том же тоне цежу, шагаю назад.

- Ненадолго.

- Посмотрим.

- Посмотрим.

Хлопаю дверью и на ходу сдираю полотенце, танком пру к бассейну, рявкаю.

- Вылезай.

- Что…там? - Алиса пугливо ставит бокал. Торопливо хватается за железные поручни. Мокрые руки скользят, и ноги в воде, никак не может выбраться, у меня нет терпения.

Наклоняюсь и подхватываю ее за талию, рывком из бассейна к себе. Ставлю на ноги и сдергиваю белые купальные трусики.

- Вот так сразу? - спрашивает шепотом, животом прижимается к напряженному члену. - А как же поласкать, поцеловать, по…

Языком врываюсь в открытый рот, стискиваю круглые ягодицы и наступаю на нее, своим телом толкаю к стене.

Подхватываю.

Ногами она обнимает мои бедра, на поцелуй отвечает, в ней страсть не утихла, она так же горяча, как раньше, как до отпуска, так же хочет меня.

Пальцами скольжу по влажным складкам, спиной впечатываю ее в стену. Направляю член, упираюсь в промежность.

И за бедра, резко, насаживаю на себя.

Она уворачивается от поцелуя и охает, вдавливает пальцы в мои плечи, теснее прижимается ко мне. И снова целует.

Уворачиваюсь я.

- Хорошо? - спрашиваю и развязываю тесемки, снимаю верх от купальника, бросаю нам под ноги. Ртом ловлю твердый сосок. - Говори.

Поднимаю ее, член трется в ней, скользит. Рывком опускаю и заполняю, на всю длину.

- Восхитительно, - ее глаза горят, от возбуждения потемнели, из голубых стали темными, я в них вижу себя.

- Я тебя люблю, - напоминаю.

- И я тебя люблю.

Спиной она бьется в стену. Ускоряюсь, толкаюсь грубее, на каждое движение ее всхлипы слышу, и завожусь до предела, стоп-крана нет больше, и жалеть ее нельзя, каждый раз надо драть так, чтобы выбить все мысли о других мужчинах, нет их, только мы есть, вдвоем.

Она кричит и раздирает ногтями плечи, я этой боли почти не чувствую - все ощущения внизу, в ней, там жарко и тесно, я как помешанный долблюсь в нее.

Я один. И только так теперь.

Глава 76

Виктор

С Ароном мы ни о чем не договаривались, так совпало, но к этому все и шло - на ужин никто не приехал.

Зато все уезжают из дома.

В коридоре столкнулся с ним - и у него в руках тоже спортивная сумка.

- Здравствуйте, - киваю. - Как поживаете?

- Потихоньку.

Вместе спускаемся по лестнице вниз.

- Маме говорил?

- Мама с мужем и тетей на отдыхе, - просвещает Арон. - Сразу после нас рванули. Предлагали и Тине. Но она тебя дожидалась.

Смотрю под ноги.

Мамы в котедже нет - а я и не заметил. И с Тиной еще не виделся, день как-то мимо меня прошел.

Это довольно паршиво, когда вот так - думать ни о чем не можешь, только гадаешь, есть ли у тебя право добиваться любви.

Мне предложить ей нечего, наша семья будет неполноценная, я и сам неполноценный, как выяснилось - наш род продолжат мои братья, не я.

И даже если я взаимности добьюсь - дальше некуда двигаться. С Николасом ей лучше. Мне сразу надо было в сторону отойти, не лететь в отпуск, ведь как теперь стереть чертову память, она каждую минуту отравляет меня.

- На счет твоих анализов, - говорит брат, с сумкой выходит в холл. - Есть клиники заграницей…

- Я совета не просил.

- А я все таки говорю. То, что тебе один раз приговор вынесли…

- Арон, уймись.

Останавливаемся, и я вижу, как брату нетерпится, на правах старшего, мозг мне промыть.

А мне, в общем, плевать уже, в психологии пять стадий есть - я прошел и отрицание, и гнев, и торг. Сейчас, похоже, депрессия.

Значит, на горизонте смирение.

Уже близко, скоро меня отпустит. Прекрасно. Депрессия у взрослого, крепкого мужика - это херня какая-то.

Одеваемся. В коридоре хлопает дверь и гулко звучат шаги. В холле показывается дед, он молчит, смотрит на сумки.

Мы с Ароном так же молча продолжаем одеваться. Оделись. Дверь открыть, порог перешагнуть - все.

А мы стоим.

- Не так я себе всё представлял, - после длинной паузы дед откашливается. Неторопливо приближается. - Для кого отец такой большой дом строил? - взглядом он окидывает холл. - Традиционная многопоколенная семья - где она?

- Времена меняются, - отзываюсь.

- Люди меняются, - поправляет дед. Решительно подается вперед, между нами. Поворачивает ручку и распахивает дверь.

Холодный ветер тут же заносит в холл охапку снежинок. Дед кивает на улицу.

- Мое благословение, - говорит сухо. - Собрались - проваливайте.

Уходить резко расхотелось. Арону тоже - топчется на месте и перебирает в пальцах лямки сумки. Переглядываемся.

- Чего застыли? - с раздражением поторапливает дед.

Он в домашнем костюме, стоит, продуваемый ветром.

С Ароном друг за другом выходим на крыльцо, за спиной хлопает дверь. Думал, настроение и так на нуле - но вот оно в диком минусе, как и температура этого вечера. Участок освещен фонарями, под ногами снег хрустит. Расходимся по машинам.

Арон первым выезжает за ворота, я следом. Едем в разные стороны. Мне навстречу показывается малолитражка Тины. Моргает фарами.

Отрицание, гнев, торг - эти стадии растянулись на месяцы, я молчал. А сейчас торможу авто и выхожу в метель.

- Что такое? - кричит Тина, тоже выбирается в снег. - Опять уезжаешь? Рождественский, это уже свинство! Без меня улетел на отдых, вернулся - и опять я тебя не вижу. Так и будешь от нас бегать? - она идет ко мне, на ходу, через шубу, поглаживает живот. - Ребенок скучает!

- Тина, я бесплоден, - второй раз эта фраза вслух звучит не так значительно, это не смертельный диагноз, это просто. - Поезжай сама. К отцу ребенка.

- Как это, Виктор? - Тина подходит еще на шаг.

- Ну так это.

Вокруг темнота, и в свете фар танцуют снежинки. Тина продолжает машинально гладить живот.

Во мне нет злости, она пыталась на меня отцовство повесить - и я понимаю, ее отчаяние. Когда хочешь кого-то так, что дым из ушей валит, а получить не можешь - любые средства хороши тогда.