Страница 55 из 80
Август II — интересная историческая личность, но малоизвестная в нынешней России. Он жил и правил в одно время с Петром I, являлся почти его ровесником и союзником по Северной войне против шведского короля Карла XII. Петр I встречался и вел переговоры с Августом, но Август союзнической верности придерживался не всегда, за спиной Петра заигрывал с королем Швеции. Разбитый Карлом XII в 1706 году, Август II вынужден был отречься от польской короны. И только после разгрома шведов войсками Петра I под Полтавой он получил возможность возвратиться на польский престол.
Август II имел хорошее образование и светское воспитание. Был человеком рослым, красивым и физически крепким. Любил роскошь, развлечения и женщин. В Дрездене и теперь стоит ему памятник — на мощном коне восседает сильный человек.
Но возвратимся к разговору о крепости Кенигштайн. В вырубленных в скале глубоких подвалах в XVII и XVIII веках были установлены три огромные винные бочки. Самую большую, вмещавшую 25000 литров, сделали в 1725 году. Ее стягивали 30 железных обручей, каждый весом в 350 килограммов. На верхнем днище бочки была устроена танцевальная площадка, на которой могли танцевать одновременно 30 пар.
Для гарнизона каждой крепости жизненно необходима вода. В Кенигштайне колодец построен в 1563–1569 годах горняками из Фрайберга и Ма-риенбурга. Его глубина 152,2 метра, а диаметр ствола 3,5 метра.
За свою долгую история крепость Кенигштайн ни разу не подвергалась штурму, однако ее оборонительные сооружения служили самым разнообразным целям. В военное время здесь находили убежище саксонские короли и князья со своими семьями, при возникновении угрозы Саксонскому дворцу сюда вывозили из Дрездена казну, архивы и сокровища искусства, в отдельные периоды здесь творили взаперти алхимики, нередко казематы крепости превращали в тюрьму для государственных преступников и революционеров, размещали в крепости лагеря военнопленных.
В 1706–1707 годах в крепости жил и работал Иоганн Фридрих Беттгер. Судьба этого человека необычна. В то далекое время о нем шла слава как о мастере, способном превращать неблагородные металлы химическим путем в золото. Опыты Бет-тгера привлекли к себе внимание короля Пруссии Фридриха I. Он заставил экспериментатора работать на себя фактически в условиях заточения. Стремясь избавиться от опеки короля, Беттер бежал в город Виттенберг, где неожиданно оказался в руках саксонского курфюрста Августа Сильного. Как говорят — попал из огня да в полымя.
Курфюрст Саксонии, нуждавшийся, как и все монархи, в золоте, взял Беттгера под стражу и тайно поместил в замок Альбрехтебург, но боясь, что Карл XII в ходе Северной войны может захватить Беттгера, спрятал его еще с тремя мастерами помощниками в неприступной крепости Кенигштайн. Своим трудом и экспериментами Беттгер не добыл так необходимого курфюрсту золота, но в январе 1708 года изобрел впервые в Европе и поныне знаменитый майсенский фарфор, нередко именуемый «белым золотом».
Кроме заключенных офицеров и аристократов в числе узников крепости Кенигштайн находились и революционеры. Здесь содержались члены Временного правительства Саксонии, брошенные в подземелье крепости после майского восстания 1849 года в Дрездене, а в 1874-м — вождь немецких рабочих Август Бебель. Среди узников крепости в 1849 году оказался и россиянин — один из идеологов анархизма Михаил Бакунин. Царские власти выкупили Бакунина у немцев, обменяв его на полотна известных живописцев. Во время Первой мировой войны в крепости размещались пленные русские офицеры, а в период Второй — группа высших офицеров французской армии.
В 1955 году, впервые за всю историю крепости Кенигштайн, был открыт свободный доступ для осмотра этой исторической достопримечательности…
Я никогда не испытывал интереса, а тем более влечения к охоте. Впервые пришлось приобщиться к ней в период службы в Группе советских войск в Германии. По своей сути участие в охоте для меня имело не спортивный интерес, а являлось средством укрепления взаимопонимания с немецкими товарищами.
Вскоре после повторного моего приезда в ГДР, глубокой осенью, группу советских военных, в том числе и меня, пригласило партийное и административное руководство Потсдамского округа на охоту в лесном массиве, расположенном недалеко от Потсдама. Я был наслышан об особенности немецкой национальной охоты, ее высокой организованности и зрелищности, поэтому приглашение принял не без доли любопытства.
Охотники встретились ранним, прохладным утром, еще затемно, в гаштете небольшого селения. Собравшихся (около двадцати человек) гостеприимные хозяева напоили кофе. Всем раздали охотничьи ружья и патроны к ним. Разбили участников охоты на две группы — красных и синих, прикрепив на грудь к одежде соответствующего цвета ленточки.
Перед присутствующими выступил приятный мужчина среднего возраста, одетый в униформу егеря. Все поняли, что он является главным распорядителем охоты. Тепло поприветствовав нас, выступающий разъяснил порядок и правила поведения на охоте. Особенно подчеркнул, что, находясь в лесу на номере, можно стрелять диких животных, выходящих только прямо на тебя. Ни в коем случае нельзя стрелять в стороны и назад. Пока выступал главный лесничий, с улицы постоянно раздавался громкий лай возбужденных собак, собранных для участия в охоте.
Когда рассвело и мы все вышли во двор, три музыканта, облаченные в егерские национальные костюмы, торжественно протрубили в медные трубы, похожие на волторны, начало охоты. Предохотничья церемония порождала приятное волнение, ощущение важности предстоящего события и его загадочности. Настраивала на хороший лад.
По лесной дороге, густо осыпанной осенней листвой, охотников развезли на джипах по номерам, расставив друг от друга примерно на 50–70 метров. Я стоял в довольно густой чащобе не испытывая охотничьего азарта. Чувствовал себя больше зрителем, чем участником охоты. Впереди сквозь ветки проглядывалась небольшая поляна. Часть деревьев еще не сбросила листья. Лес выглядел хмурым и неприветливым.
Через некоторые время стали слышны лай собак и постукивание загонщиков палками по стволам деревьев. Лай и стук все время приближались и нарастали, но дикие животные на меня не вышли, чему я, собственно, не огорчился.
Спустя примерно часа три автомашина нас всех забрала и привезла на большую лесную поляну. Посредине поляны пылал огромный костер, излучая тепло и разбрасывая многочисленные искры. На некотором удалении от костра жарился на вертеле убитый дикий кабан, а на столиках лежали бутерброды и стояли большие самовары. Все выглядело оригинально и красиво, даже как-то сказочно.
Охотники перекусывали на пластмассовой посуде. Их угощали мясом, отрезая куски прямо от зажаренной кабаньей туши. Никаких спиртных напитков не было. Желающие для согрева могли в чай добавить ложечку рома. После лесного импровизированного обеда охотников повторно развезли по номерам в лесу.
С приближением ранней темноты снова всех собрали и отвезли в селение, где находилась школа подготовки резервистов для армии. Перед зданием школы, прямо на земле, посыпанной песком, в большом прямоугольнике лежали для осмотра убитые на охоте дикие животные. Здесь находились зайцы, кабаны, лани и олени. Значит, среди охотников были удачливые и опытные стрелки.
В наступившей темноте три стороны прямоугольника, посыпанные опилками, пропитанными горючей смесью, подожгли. Яркое пламя осветило добычу охотников. Здесь же стояли на пьедестале музыканты и играли на трубах мелодии, воспевающие каждую из жертв охоты. Завершилось торжество в большом зале школы, украшенном десятками срубленных елок. Все участники охоты, приведя себя в порядок, расселись в хорошем настроении за столики и подняли бокалы за дружбу и успехи на охоте.
День, проведенный на охоте, навсегда остался в моей памяти волнующим и красивым спектаклем, поставленным замечательным немецким режиссером, имя которому национальная традиция.