Страница 31 из 80
Первую встречу Попова в Москве с американским разведчиком зафиксировало наружное наблюдение 21 января 1959 года, вечером, в районе станции метро «Проспект Мира». С Поповым встретился его знакомый по Западному Берлину Аэнжелли, за которым и велась слежка. Подойдя близко друг к другу, Попов и Аэнжелли быстро обменялись какими-то предметами и разошлись. Спустя несколько дней было перехвачено письмо Попову из Москвы, содержащее тайнопись с заданием ЦРУ.
Для поддержания конспиративной связи с разведкой американцы рекомендовали Попову по приезде из Калинина в Москву позвонить по данному ему телефону и спросить: «Борис дома?». Это означало, что он ожидает Лэнжелли в очередную среду в 20 часов в ресторане «Астория». Если же Попов по телефону спросит: «Федор дома?», встреча должна состояться в то же время, но в ресторане «Арагви».
Поведение Попова, его встречи в Москве и переписка контролировались контрразведкой с учетом знания им методов конспиративной работы. Полученные материалы не оставляли никакого сомнения в сотрудничестве Попова с американской разведкой. Учитывая, что дальнейшее оставление его на свободе представляло угрозу интересам государства, 18 февраля 1959 года Попова арестовали без огласки. Но арестом дело не завершилось. Было принято решение организовать оперативную игру с американцами, заставив их поверить в то, что Попов не разоблачен, а получил новое назначение и служит в инженерно-саперном батальоне в городе Алапаевске на Урале. Для этого, пребывая в следственном изоляторе, Попов вел обусловленную с американцами переписку и иногда выходил под нашим контролем на встречи с Лэнжелли, укрепляя у них веру в легенду о своей службе в далеком уральском городке.
Смысл организованной с американцами оперативной игры состоял в том, чтобы дополнительно выявить возможные устремления США к советским военным объектам, выиграть время для вывода из-за границы поставленных под удар Поповым наших нелегалов и офицеров ГРУ, скомпрометировать американских разведчиков, действующих в Москве под прикрытием посольства.
Расположенный на среднем Урале, в 180 километрах от Свердловска, ныне Екатеринбурга, один из старейших центров черной металлургии город Алапаевск был для контрразведки удобен тем, что находился в районе, закрытом для посещения иностранцами. Это затрудняло американцам возможность раскрыть наши планы.
Для легендирования воинской службы Попова в Алапаевске необходим был ряд отправных материалов и данных. В целях их сбора на Урал командировали меня и офицера 2-го главка Валентина Звезденкова. Мы были с ним знакомы по совместной работе в аппарате Смерша во время войны. Позднее Звезденков получил звание генерал-майора и работал заместителем председателя КГБ Литвы. В Алапаевске мы тщательно изучили сам город и дислоцированный в нем инженерно-саперный батальон, командование и офицерский состав воинской части, местные условия и особенности. Запаслись используемыми в Алапаевске почтовыми конвертами и бумагой, литературой и материалами о прошлом и настоящем города. Сделали ряд фотоснимков. Собранной информацией органы безопасности основательно вооружили Попова. Конечно, в Свердловске и Алапаевске необходимую помощь оказывали местные органы КГБ.
После решения поставленных перед оперативной игрой задач в октябре 1959 года была проведена успешная операция по задержанию с поличным и выдворению из СССР сотрудника ЦРУ Р. Лэнжелли».
Когда рассматриваешь оценку дела Попова американской стороной и сравниваешь с нашей, то сразу же замечаешь, что ЦРУ и КГБ по ряду позиций существенно расходятся. И это, наверное, естественно. Ведь в работе по делу у нас были совершенно противоположные цели, а все действия по вербовке и разоблачению Попова имели место в разгар холодной войны, в условиях острейшей вражды.
По версии КГБ, Попов был сломлен и завербован американцами путем грубого шантажа на основе компрометирующих его материалов. ЦРУ утверждает, что Попов по личной инициативе пошел на сотрудничество с американцами, подбросив в 1953 году в Вене письмо в машину американского дипломата с предложением продать секретную информацию.
По мнению американцев, Попов сотрудничал с ними честно, во всем проявлял откровенность, задания выполнял с желанием и инициативой. На встрече 18 сентября 1959 года в ресторане «Арагви», изловчившись, он якобы передал Лэнжелли заранее подготовленную им записку, в которой сообщил о своем аресте и работе под контролем КГБ. Однако встреча фиксировалась с документальной точностью скрытыми фото- и киносъемкой и ничего подобного выявлено не было. К тому же, если американская разведка знала, что Попов арестован и контролируется КГБ, зачем было Лэнжелли встречаться с ним в октябре и угодить в подготовленную для него ловушку? В целом создается впечатление, что ЦРУ завышает ценность Попова, как своего источника информации.
Вербовка американской разведкой Попова, офицера Генерального штаба, имевшего доступ к государственным и военным секретам, естественно, вызвала беспокойство у руководства Министерства обороны и Комитета госбезопасности.
Весной 1959 года в один из рабочих дней, когда я уже служил в аппарате главка и оставался за начальника отдела, раздался звонок «кремлевки». Сняв трубку и представившись, в ответ услышал:
— Говорит Шелепин. Вы могли бы доложить оперативную обстановку в Генштабе?
— Конечно, — ответил я.
— Сколько вам понадобится времени, чтобы собраться с мыслями?
— Достаточно 30 минут.
— Через 30 минут жду вас с докладом, — Шелепин положил трубку.
Ровно в назначенное время мы с начальником главка Анатолием Михайловичем Гуськовым были в приемной председателя КГБ. Шелепин принял нас без задержки. Разговор состоялся доброжелательный, спокойный и полезный, в обстановке откровенности. Своего мнения Шелепин не навязывал, слушал наши соображения внимательно. В центре обсуждения находились выводы, вытекающие из дела Попова, меры противодействия агентурным подходам иностранных разведок к офицерам Генштаба. Пришли к общему мнению, что следует разработать специальные мероприятия по защите личного состава Генштаба с привлечением сил и возможностей других разведывательных и контрразведывательных подразделений КГБ. В недельный срок такие меры были разработаны и утверждены. Рабочая встреча с Шелепиным мне запомнилась своей деловитостью и простотой.
Так закладывались первые камешки в систему контрразведывательных мер по защите офицеров Генерального штаба и его важнейшего подразделения — ГРУ. Совершенствуемая многие годы военными чекистами система специальных мер позволила со временем выявить и разоблачить среди работников ГРУ агентов иностранных разведок Пеньковского, Филатова, Сметанина, Полякова и других.
Эффективное функционирование государственного аппарата обеспечивает, наряду с другими факторами, высокий уровень профессионализма кадров. Без солидной подготовки сотрудников немыслима успешная деятельность органов госбезопасности, имеющая свою специфику.
Как правило, высокое чекистское мастерство приходит не сразу, а с годами упорного труда. Оно опирается на специальную теоретическую подготовку, постижение всех тонкостей разведывательного и контрразведывательного дела, искусство применения оперативных сил и средств. Тот, кто минует хотя бы одну из составных чекистского становления, обычно вершин компетентности не достигает, даже проработав в органах длительное время. Настоящим мастером может быть только человек, побывавший подмастерьем.
В партии сложилась и действовала система, предусматривавшая периодическое направление в органы безопасности лиц с партийной, советской и комсомольской работы. Назначаемые сразу на высокие руководящие должности секретари обкомов и горкомов партии, ответственные сотрудники аппарата ЦК КПСС и ЦК ВЛКСМ, крупные политработники армии и флота, как правило, теоретической и практической специальной подготовки не имели, поэтому часто выглядели дилетантами в оперативно-разыскном деле.