Страница 25 из 80
Судили Абакумова в Ленинграде, в Доме офицеров, где в 1950 году состоялся процесс по делу Вознесенского, Кузнецова, Родионова, Попкова и других, приговоренных к высшей мере наказания. Таким образом власти подчеркивали связь этих двух событий, прямую ответственность Абакумова за фальсификацию «ленинградского дела». На скамье подсудимых вместе с Абакумовым находились начальник следственной части по особо важным делам А. Леонов, его заместители В. Комаров и М. Лихачев, начальник секретариата И. Чернов и его заместитель В. Броверман.
За измену Родине и другие государственные преступления суд 19 декабря 1954 года приговорил Абакумова, Леонова, Комарова и Лихачева к высшей мере наказания — расстрелу, а Чернова и Бровермана — к длительным срокам заключения.
Читатель не может не обратить внимания на то, что за три с половиной года следствия по делу Абакумова в стране произошли события чрезвычайной важности: весной 1953 года скончался Сталин, первым секретарем ЦК КПСС избрали Хрущева, а в декабре казнили Берию и его подручных.
Почему же период острейшей борьбы за власть, смена руководства в партии, стране и органах МГБ-МВД-КГБ не повлияли на судьбу сидевшего в заточении Абакумова?
Расстановка всевластных сил сложилась неблагоприятно для него. Никто из лиц, пришедших к руководству, не был заинтересован в пересмотре дела Абакумова. Хрущев понимал, что Абакумов опасен для него своей осведомленностью о его участии в массовых репрессиях и грехах военного времени. Берия активно способствовал аресту Абакумова, в чем помогал сменивший Абакумова Игнатьев. Пришедший к руководству органами безопасности после смещения Игнатьева Серов считал Абакумова личным врагом, раньше сам, как и Рюмин, писал Сталину на него доносы. Для всех них Абакумов был неугоден, его судьбу предрешили сложившиеся обстоятельства.
Вспоминая дело Абакумова и его подчиненных, следует сказать, что советское высшее правосудие, как и в других делах того времени, допустило ошибку, отнеся деяния осужденных к измене Родине, вредительству и терроризму. На самом деле в их действиях признаков государственных преступлений не содержалось. Нельзя не согласиться с теми юристами, которые считают, что Абакумова и других проходящих по делу лиц надо было судить за систематические злоупотребления властью и превышение ее, повлекшие за собой тяжкие последствия.
Постановлением Военной коллегии Верховного суда Российской Федерации от 28 июня 1994 года приговор в отношении Абакумова от 19 декабря 1954 года переквалифицирован со статьи «за измену Родине» на статью «за злоупотребление властью». Мере наказания оставлена прежней, сам Абакумов не реабилитирован.
Знакомясь с зарубежными изданиями, в числе авторов которых находятся руководители иностранных спецслужб и известные разведчики, невольно замечаешь убогость и искаженность информации, касающейся жизни и деятельности Абакумова, связанных с ними событий. Даже такой матерый американский разведчик, как Ален Даллес, возглавлявший ЦРУ с 1953 по 1961 год, касаясь в своей книге «ЦРУ против КГБ» личности Абакумова, излагает какие-то несуразицы или факты анекдотического толка. А ведь речь идет о руководителе органов госбезопасности Советского Союза — в то время главного противника США. Такое поверхностное знание своего противника, думается, не делает чести ни ЦРУ, ни бывшему его руководителю Даллесу.
Рюмин от занимаемых в МГБ СССР должностей был освобожден в ноябре 1952 года, а в марте 1953-го арестован. На следствии признал фальсификацию дела на репрессированных сотрудников МГБ СССР. Суд определил для Рюмина высшую меру наказания, исходя из особой опасности содеянного им, тяжести совершенных преступлений. Рюмин стал жертвой собственной подлости, пожав горькие плоды посеянного им зла.
После ареста Абакумова Министерство государственной безопасности возглавил Семен Денисович Игнатьев, пришедший с должности заведующего отделом партийных и комсомольских органов ЦК ВКП (б). Как следовало из его биографии, в 20-е годы он работал в ВЧК, окончил Промакадемию и с 1935-го беспрерывно находился на партийной работе.
Приход Игнатьева в МГБ положил начало очередной чистке и широким кадровым перестановкам в министерстве, прежде всего среди руководящего состава. Своим приказом Сталин освободил от занимаемых должностей сразу пятерых заместителей министра госбезопасности.
В числе новых назначенцев на должность первого заместителя министра, а несколько позднее и начальника 3-го Главного управления МГБ, пришел генерал-полковник С.А. Гоглидзе — человек, близкий к Берии.
Заместителем Игнатьева по кадрам стал первый секретарь Одесского обкома партии А.А. Епишев. Он проработал в МГБ менее двух лет. С объединением в марте 1953 года МГБ и МВД в одно министерство возвратился в Одессу на свое прежнее место. Позднее работал послом СССР в Румынии и Югославии, а затем длительное время начальником Главного политического управления Советской армии и Военно-морского флота, имел воинское звание генерала армии. За время службы в органах госбезопасности Епишев конструктивного следа в их деятельности не оставил.
Игнатьев, Рюмин и другие всячески раскручивали ими же состряпанный «заговор Абакумова», нагнетая вокруг него обстановку резкими заявлениями, увольнениями, исключениями из партии и новыми арестами сотрудников. Главный удар наносился по военным контрразведчикам, в лице которых усматривали основную опору и кадры Абакумова. За участие в «заговоре» аресту подверглась группа преданных партии генералов-руководителей, среди них Ф.Г. Шубняков, Н.Н. Селивановский, Н.А. Королев, Е.П. Питавранов и другие. Пропустив генералов через тюрьмы, издевательства и унижения, власти вынуждены были их освободить за отсутствием вины.
ЦК тщательно профильтровал и руководителей партийных организаций МГБ. Секретаря парткома министерства, бывшего военного контрразведчика генерала В. П. Рогова, о котором Игнатьев говорил, что он «находился в кармане у Абакумова», сияли и отправили служить в Сибирь. Освободили от обязанностей и секретаря парткома 3-го Главного управления МГБ А.В. Миусова, затем отослав на периферию.
Разгром чекистских кадров творился под завесой разговоров об укреплении социалистической законности, ликвидации искривлений в карательной политике, повышении бдительности личного состава органов.
Игнатьев со своими помощниками оказался неспособным разобраться с мнимыми террористами-врачами и другими сфальсифицированными делами. Сотрудники органов, не зная всех деталей событий, верили в официальную линию и необходимость мер, принимаемых ЦК ВКП (б) по укреплению органов МГБ. Обсуждая в парторганизациях закрытое письмо ЦК «О неблагополучном положении в Министерстве государственной безопасности» от 13 июля 1951 года, они выступали с острой принципиальной критикой недостатков в работе» строго спрашивали за ошибки с руководителей.
Напряженность и сложность обстановки того времени проявились и на отчетно-выборном партийном собрании военной контрразведки, состоявшемся 6 мая 1952 года в клубе имени Дзержинского. Протекало собрание бурно, с высокой активностью коммунистов. Все шло нормально, пока не началось избрание парткома. В числе кандидатов в состав нового парткома выдвинули товарища, недавно пришедшего в органы с партработы. Не составляло труда предположить, что именно он будет рекомендован освобожденным секретарем. Его рассказ о себе не отличался скромностью и вызвал у части коммунистов раздражение. Один из участников собрания, подполковник Морозов, попросил слова и от имени, как он сказал, «группы коммунистов» заявил, что «нам не нужны «варяги», у нас есть свои достойные кандидаты в секретари парткома». Заявление обострило ход собрания, но выборы прошли нормально и бывший партработник, хотя и с трудом, все же в состав парткома прошел. На собрании в члены парткома главка избрали и меня.
На следующий день вновь избранный партком собрался на первое заседание. В нем неожиданно приняли участие Игнатьев, Гоглидзе и один из секретарей парткома МГБ Бетин. Игнатьев выглядел старше своих лет, несколько сутулый, с угрюмым и сердитым лицом. Сев во главе стола, Игнатьев обратился к присутствующим: