Судьба выбора

Рита после школы не оставила меня в таком состоянии одну и проводила до дома.

— У меня такое чувство, что я как будто каждый день врезаюсь в зеркало, все хочу сделать как лучше, а натыкаюсь на зеркала, не пускающие меня к нормальной жизни.

— Не драматизируй. Мне кажется, она наврала. Я не подслушивала, но слышала, как она рассказывала Алле, что встречалась с пятью парнями, и сейчас хочет сделать перерыв в «отношениях». Что-то как-то не вяжется Кирилл и Кира, совсем разные.

— Противоположности притягиваются.

Кира остановила меня за плечо.

— Ну даже если и встречались, ну и что? Чего так реагируешь, как будто он тебя обманул, как будто у вас что-то серьёзное.

Неожиданно у меня из глаз покапали слёзы.

Я увидела скамейку неподалёку и пошла сесть на неё. Рита подумала, что я от неё убегаю и направилась за мной со словами «ну что, ты, все хорошо». Когда мы дошли до скамейки и сели, я вытерла слёзы, Рита гладила меня по плечу, это успокаивало.

— Я думала как раз, что между нами есть серьёзное, ну мне хотелось в это верить. На день рождения я подарила ему стихотворение, хочешь прочитать?

Рита кивнула, и я протянула ей телефон, где в «заметках» было сохранено то самое признание.

— Красиво, а чего не говорила, что стихи пишешь? И что он ответил?

— Что я молодец.

— Ну, ты знаешь, ты, правда, молодец, разве с Кириллом можно по-другому? Нет, иначе ты будешь сидеть до пенсии и ждать его. Давно надо было разобраться, нравишься ты ему или нет.

— Но я так и не разобралась в этом, — тихо ответила я на Ритину тираду.

По тому, как Рита приоткрыла рот и посмотрела на меня, я поняла, что она хотела что-то сказать, но передумала. Я знаю, она хотела бы сказать, что тут все ясно, а я не вижу очевидного, но она сдержалась, и я была ей благодарна за это.

Придя домой, я решила заставить себя больше не мечтать о том, кому я не нужна. Но как же это трудно.

Ладно, сегодня напишу Кириллу в последний раз, начну с завтрашнего дня.

«Привет»

Кирилл Л.: «Привет!»

«Ты знаешь, твоя бывшая одноклассница теперь учится в моём классе, она говорит, что вы встречались, это правда?»

Завтра я собираюсь бороться с зависимостью от Кирилла, поэтому сейчас мне наплевать, что он подумает, мне хотелось узнать, правда это или нет.

На экране то появлялась, то исчезала строчка «печатает». Видимо, он размышляет, что же мне сказать: правду или что-то придумать? Хотя, может, он просто в шоке от моего вопроса.

Кирилл Л.: «Нет, кто тебе такое сказал?»

«Ну она и сказала».

Кирилл Л.: «Странно». И смайлик, который не отображается у меня на телефоне. Ему странно, а зачем врать Кире? Знаю ли я его вообще по-настоящему? Я знаю его в домашней обстановке, помню во дворе, как мы вместе играли и лазили по гаражам. Но большая часть его жизни проходит без моего участия. Что, если за пределами нашего двора это совсем другой человек?

Я написала ему сообщение.

«Можешь выйти на лестничную площадку, мне нужно с тобой поговорить».

Кирилл Л.: «Через 5 минут буду».

Я как будто выпила шесть кружек кофе (никогда не пробовала, но чувствовала в себе неподъемную энергию и какой-то кураж). Кирилл вышел из квартиры в домашней одежде, я уже ждала его на лестничной площадке.

— Привет, — сказал он и улыбнулся.

— Мне нужно у тебя кое-что спросить… Ты же понимаешь, что то стихотворение посвящено тебе?

Улыбка исчезла с лица Кирилла, он смотрел на меня серьезно и с удивлением

— Да, я догадался.

— Извини, что так прямо у тебя спрашиваю, просто мне хотелось бы знать, нравлюсь я тебе или нет?

— Конечно, нравишься, — почти не задумываясь ответил Кирилл.

Сердце забилось тысячу раз в секунду, я ему всё-таки нравлюсь! В глубине души, конечно, я об этом знала!

Я пошла дальше и спросила:

— И что дальше?

— Дальше окончим школу, поступим в универ. Ты же понимаешь, что пока не до этого…

— Чего не до этого? — я сама себе удивлялась, задавала такие вопросы и смотрела ему прямо в глаза, а вот глаза Кирилла бегали по сторонам. Вот так я выгляжу, наверное, когда стесняюсь говорить с собеседником.

— То есть мы с тобой просто друзья? — спросила я, чтобы уже поставить точку и разойтись по домам.

— Я не думаю, что возможно встречаться на расстоянии, ты же говорила, что мечтаешь Питере…

Да, кажется, я писала ему в переписке, что здорово было бы уехать в Питер, учиться там. Никогда там не была, но представляю это место, как что-то волшебное, город из золота и мостов и вечного холода.

Но его слова как отмазка, при чём здесь это? Почему он не может мне прямо сказать, что я ему не нравлюсь как девушка.

— А если бы я осталась в нашем городе, что-то изменилось бы?

Кирилл вздохнул и оглянулся на дверь. Может, боится, что нас подслушивают?

— Послушай, я не знаю, нужно понять, подходим мы друг другу или нет. Откуда я это могу знать.

— И как же это понять?

— Ну вот мы же с тобой переписываемся. Я ни с кем так много и часто из девчонок не переписывался.

Всё! Стоп, надо остановиться.

— Ладно, пока, — говорю я и спускаюсь на свой этаж.

Кирилл бросает в спину.

— Только не обижайся. Ты мне как родная.

Ну теперь точно все ясно. Я ему как член семьи. И где тут я раньше видела любовь? Придумала романтику там, где ей и не пахло. Все равно, что воображать, живя на болоте, что находишься в Венеции.

Дома я плюхнулась на кровать и заревела. Ну а что ещё я могла услышать? Я была очень зла на свои фантазии и мечты, которые обманывали меня столько лет, особенно коробило от фразы «откуда мы знаем, подходим мы друг другу или нет». Я никогда не задавилась этим вопросом: подходит ли мне Кирилл — я просто всегда чувствовала, что он мне нравится, или даже больше.

Потом я немного остыла: и поняла, что, наверное, у него просто такой характер: работа — значит что-то делать руками, институт — так поближе к дому, девушка — так, чтоб… ну тут я затруднилась ответить… В любом случае хорошо, что мы всё выяснили: теперь я знаю точно, что мы друзья, хотя Кирилл не перестал мне из-за этого меньше нравиться. Бывает такая дружба?

Я достала блокнот, перечитала цели, ну вот теперь Кирилла можно вычеркивать. На блокнот капнула слеза, хотя я думала, что давно остановилась реветь. В груди появилась тяжесть, стало трудно дышать, я села за стол, взяла ручку и стала записывать то, что было у меня на душе.

Мне страшно иногда,

Что я тебе чужая,

И грустно оттого,

Что так и есть.

Я свой несчастный путь

Не знаю,

Предчувствую его,

А ведь

Ты говоришь, могу я измениться,

Что завтра нам покажет

Полюса. И все расставит время

На границы,

И будет так, как быть должно…

Судьба?

Судьба лишь слово громкое,

Я знаю, что есть в руках у нас-

Она. Мы наши души ей

Не продавали.

Она дорога наша и слуга.

Чего, чего же ты боишься?

Кто хрупок, тот и твёрд порой.

Всего, чего ты так страшишься,

Лишь страх бессильный и

Не/мой.

В комнату входит мама, и я прячу блокнот, убираю телефон, чтобы не услышать «опять в своём телефоне сидишь».

— На, вот сборник.

Я беру то, что протягивает мама, смотрю на название: «ЕГЭ. Математика».

— Будешь решать каждый день по одному варианту, в конце дня буду проверять.

Сейчас совсем не хотелось препираться. Хватит мне разочарований на сегодня.

— Ладно, — отвечаю я.

Мама поправляет очки и с удивлением смотрит на меня, наверное, не ожидала такой реакции. Присаживается ко мне рядом.

— Полина, одиннадцатый класс — трудное время, сдашь экзамены и дальше будет легче. Я помогу тебе подготовиться, не переживай.

— Я переживаю не об этом.

— А о чем?

Мама спросила таким голосом, каким разговаривала со мной в детстве перед сном, читая сказки. Тогда все наше общение не сводилось к пререканиям. Тогда я могла спросить ее о чем угодно. В какой момент мы перестали разговаривать и стали только выдвигать друг другу претензии? Может, когда я пошла в школу и маме захотелось, чтобы я была самой лучшей и самой успешной, чтобы ей говорили, какая у неё чудесная дочь? Или может, это случилось тогда, около трёх лет назад, когда я попросила ее рассказать мне всю правду об отце?